Для тебя - Кристен Эшли

Феб удивила Колта тем, что брала в руки рамки или разглядывала те, что висели на стене, и предавалась воспоминаниям, иногда с улыбкой, а иногда смеясь. Она больше не держалась настороженно, а вела себя так, словно ей было нечего бояться или скрывать.

Именно её смех подсказал ему, что за чувство зародилось в его груди, когда он увидел украшения Феб на своей столешнице. Смех Феб не был таким, как много лет назад. Теперь он раздавался чаще, звучал иначе, и Колт понял разницу. Теперь её смех был другим, более искушенным, хрипловатым и глубоким, более женским. Это больше не был смех девушки, жизнь которой была наполнена радостью. Это был смех женщины, которая знала: смех — это дар.

Но окончательно он понял свои ощущения насчёт украшений после разговора про Дэрила.

Колт высказал замечание, что им надо избавиться от Дэрила, прямо назвав того обузой.

Феб готовилась к удару, наклонившись над столом и выставив на обозрение свой прелестный зад.

— Не могу, — сказала она и забила тройку.

— Феб, я вижу, как он всё время лажает. Даже посетители это обсуждают. Вы с Морри видите это даже чаще, чем я.

Она внимательно смотрела на стол, выглядывая возможность для следующего удара.

— Верно. И всё-таки я не могу.

Колт увидел её удар в ту же минуту, как она сосредоточилась на нём и приготовилась целиться.

— Фебрари, — сказал он, прежде чем она полностью сконцентрирует внимание на столе, — он бывший заключённый и...

Она выпрямилась, упёрла рукоять кия в пол, сжав его в кулаке. Она прижала кий к себе и посмотрела Колту в глаза.

— Да, Колт, он бывший заключённый и временами идиот. Папа взял его на работу, потому что больше никто не брал. — Колт хотел было сказать что-то, но Феб продолжила: — Ещё у этого бывшего заключённого есть семья, которую он старается кормить, и жена, которую он пытается удержать. Этот бывший заключённый не смог бы найти работу, если бы не мы. А если бы нашёл, то его не стали бы там держать. Этот бывший заключённый старается не нарушать закон, что ему будет трудно делать, если мы его выгоним и его жизнь развалится. Он забывает вынести мусор, забывает половину заказов, путает уведомления о доставке, которые подписывал. Но всё это не так важно, как мужчина, который любит свою семью и хочет достойной жизни.

С этим Колт не мог спорить, и он не стал. Феб поняла, что разговор окончен, ударила по шару и не промахнулась.

Пока она обходила стол, выглядывая следующий удар, Колта осенило.

В воскресенье утром он поцеловал её не потому, что она закатила глаза, напомнив ему прежнюю Феб. Он поцеловал её по той же причине, по которой вчера ночью забрался к ней в кровать, а сейчас вместе с ней пил пиво и ел пиццу.

Он избегал важного разговора, потому что сам ни хрена не понимал: почему в один день где-то в тёмном уголке души он знал, что Колт и Фебрари не будут вместе и он не собирается к этому возвращаться, а на следующий день он целует её, заигрывает с ней, устраивает ей день вместе с семьей, который так нужен ей, чтобы держаться.

Теперь он понял, что чувство, появившееся у него в груди при взгляде на украшения Феб, не означало возвращения того, что было когда-то между ними.

Оно означало его желание выяснить, может ли что-то получиться у Фебрари и Колта в будущем.

Дело было в украшениях, которые лежали на кухне утром, когда он встал, потому что Феб положила их туда, когда вернулась домой ночью. Дело было в женщине, которой она стала, а не в девушке, которой когда-то была. Эта женщина сделала ему тосты и налила кофе, когда ему надо было на работу; эта женщина слушала, как прошёл его день, и заставляла его забыть трудности, положив ладонь ему на шею и налив бурбон со льдом — сочетание, способное прогнать дерьмо, которое ему приходилось видеть каждый день, — а потом предлагала сыграть в бильярд; эта женщина платила человеку за работу, с которой он не справляется, просто потому, что знала: если она этого не сделает, он не сможет жить нормальной жизнью; эта женщина считала лучшим днём день, проведённый с семьей и друзьями, не делая ничего особенного, просто разговаривая и смеясь вместе.

Он знал, что дело ещё и в их истории, в том, что девушка, которую он когда-то знал, была там, где-то глубоко. Возможно, она никогда не покажется снова, но это не могло стереть их общее прошлое и того, что Феб осталась Феб.

Но важнее было то, что происходило здесь и сейчас, каким стал он и какой стала она, и насколько ему это нравилось.

И Колт понял: если он всё сделает правильно, то сможет воспользоваться преимуществом, о котором говорил Джек.

А он собирался им воспользоваться.

После того, как Колт выиграл четвёртую партию, Феб увидела, как он подавил зевок, и её взгляд смягчился, как и голос, когда она спросила:

— Сколько ты спал прошлой ночью?

Он не стал лгать.

— Часа три.

Она отнесла кий к стойке на стене и поставила его на место.

— Тебе нужен отдых.

Она была права, но он хотел отдыхать рядом с ней, в своей постели, и чтобы две серебряные цепочки, которые она не сняла, звенели при каждом движении. Колт подозревал, что она никогда их не снимает. На одной из них висела крупная овальная подвеска с надписью «любительница вечеринок», а на другой маленький диск с вычеканенным сердцем и выгравированными вокруг него цветами. Над сердцем было слово «покой», противоречащее другому кулону и выдающее сложную натуру носившей их женщины.

Однако Колт подозревал: хоть она и не стала прессовать его за то, что он залез к ней в кровать, когда она заснула после очередной обрушившейся на неё дерьмовой новости, после того как выяснила, что Денни Лоу побывал в её квартире, ещё раз ему это не удастся, потому что сейчас она не спит и держит себя в руках. И чтобы сделать всё правильно, он не станет давить сейчас.

— Ты собираешься спать? — спросил он, и Феб посмотрела на него, не понимая, к чему он ведёт.

— Сначала уберу посуду, а потом да, нам с Уилсоном не помешает лечь пораньше.

— Я переоденусь, пока ты убираешься, — сказал он и вышел, чувствуя на себе её взгляд.

Войдя в спальню, он увидел, что кровать заправлена. Одежда, которую он вчера ночью побросал на пол, исчезла. Его шорты лежали на корзине для грязного белья. Он достал другую пару и заметил на тумбочке дневник Феб, а рядом ручку. Сверху лежала книга, названия которой он не разглядел. Рядом стоял какой-то тюбик. Колт улыбнулся про себя, когда тёплое чувство согрело ему грудь.

Феб была в кухне, когда он вышел из спальни, неся одеяло и подушку, которые или Феб, или Джеки убрали в стенной шкаф.

Она посмотрела на одеяло, а потом подняла глаза на Колта. Он не увидел в них облегчения. Он увидел нечто другое, не совсем разочарование, но что-то похожее.