Сумасшедший отпуск - Татьяна Форш

Удивительно, насколько некоторые привычки въедаются в сознание! Моя привычка вставать каждый день в семь утра сегодня стала для меня наказанием.

Душ выветрил остатки неги и я, закутавшись в полотенце, решительно прошагала в гардеробную. Тщательно подобрав себе легкий, светло-серый, брючный костюм, я заглянула в прачечную, и, выудив из стиральной машины вещи Петра (естественно, влажные), демонстративно выкинула их в мусорную корзину. Доедет до какого-нибудь магазина одежды и в летних вещах бывшего мужа.

Оставив позади коридор, я на цыпочках прошла мимо чуть приоткрытой двери спальни и устремилась на кухню. Пусть еще поспит. А у меня будет время сделать нам завтрак.

Занявшись приготовлением, я так увлеклась, что не услышала, как тихо стукнула дверь, и к шее прильнули его горячие губы.

— Ты меня напугал! — Выдержав паузу, я дорезала в салат огурец и обернулась. Чуть припухшее лицо, щетина и… все та же набедренная повязка!

— Доброе утро. — Он так мне улыбнулся, что где-то в глубине меня вновь беспокойно заворочалась жажда.

— Доброе. — Я выскользнула из его объятий и, сняв с плиты сковородку, шлепнула ее на дожидающуюся на столе каменную черепаху-подставку. — Омлет готов. Салат тоже. Кофе в кофеварке. Тарелки сейчас достану.

Он постоял, молча наблюдая, как я ношусь по кухне, перехватил меня в полете и насильно усадил на стул.

— Вообще-то я привык готовить завтрак сам. Поэтому давай договоримся сразу — по утрам нас кормить буду я.

— Нас? — Я смотрела, как он раскладывает по тарелкам омлет, салат, как наливает кофе.

— А что, есть возражения? — Он протянул мне вилку и уселся напротив.

— Петь… — я помолчала, не зная как начать этот разговор. — Мы взрослые люди. Вчера был трудный день и то, что произошло, еще ничего не значит.

— Конечно, не значит. А вот когда у нас будет стоять в паспорте штамп… — Он подмигнул, с аппетитом уплетая омлет, а у меня после такого заявления застрял в горле кусочек огурца.

— Что?! Какой штамп? У меня Лиза…

— Усыновлю.

— Удочерю… — машинально поправила я. Господи, что я несу?! — Вообще-то, ты знаешь, она мне не дочь! Она сестра, а это куда сложнее!

— Причем, взрослая сестра, — Петр холодно взглянул мне в глаза, — и должна понимать, что ты тоже имеешь право на личную жизнь. А если она выйдет замуж? Ты так и будешь обрекать себя на одиночество, изображая наседку?

— Хм… — я заставила себя успокоиться: это все слова, а они редко когда исполняются. Притянув чашечку, глотнула кофе. — Может, ты и прав, но я не хочу ее шокировать внезапностью наших отношений. Пусть она обо всем узнает постепенно. И вообще — нам надо возвращаться в Боровлянку! Забыл?

— Угу. Забыл. — Петр понурился.

— А еще ты забыл, что сейчас мы едем по магазинам. Надеюсь, ты знаешь, что за оборудование тебе нужно для исследований?

Он недоуменно нахмурился и вскинул на меня удивленный взгляд.

— Галь, я не могу. Я еще тебе должен.

— Да? А я думала, что у нас теперь все общее. Или ты подразумевал под словом «штамп» что-то другое?

Петр вздохнул.

— Я говорил не об этом.

— А я говорю об этом. — Одним глотком я допила кофе и поднялась. — И поэтому сейчас принесу тебе вещи. Возможно, они будут тебе слегка маловаты, но дойти до ближайшего магазина одежды сможешь!

— Стоп! — Петр поднялся вслед за мной. — А что случилось с моими вещами?

— Которые мокрые и рваные? — невозмутимо уточнила я. — Я их выкинула.

Надеюсь, улыбка у меня получилась достаточно милой, прежде чем я выскользнула из кухни.

Лиза

Минут пять я ждала, когда в калитку хоть кто-нибудь войдет, но машина, не подавая признаков жизни, продолжала стоять с работающим мотором. Наконец любопытство раздулась жабой и, грозя задавить, заставило меня выскочить из беседки и едва ли не бегом устремиться к забору.

То, что я увидела, распахнув калитку, заставило меня замереть: на переднем сиденье самозабвенно целовалась парочка. Я с огромным трудом узнала в этой женщине свою сдержанную сестру. Наконец мужчина отстранился, что-то сказал. Галина счастливо рассмеялась и, видимо, наконец, заметила мою перекошенную рожу.

— Лиз? — Даже не услышала, а догадалась я. Хлопнула дверца, и Галка выскочила на дорогу. — Я… мы… у нас с Петей вчера возникли проблемы…

— Проблемы?! Ха, ты это называешь проблемами? — Господи! Неужели она повелась на этого чокнутого? — Лучше скажи, что мужика давно не было!

— Да как ты смеешь! — Сестра возмущенно подбоченилась.

— Галь, она права. — Из машины вышел одетый с иголочки, а от того удивительно похорошевший Петр. Темная царапина, видневшаяся на его гладко выбритой щеке, не портила, а наоборот добавляла его облику мужественности. — В вашем семействе да-а-а-вно не было настоящего мужчины. Поэтому, Лизавета, — он выдержал паузу, — буду говорить с тобой начистоту. Я сделал твоей сестре предложение, и она согласилась.

Я нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

— Предложение? — Кинула растерянный взгляд на Галку. — Но ты его знаешь всего несколько дней!

— Александра я знала с института. Но это не помешало ему уйти от нас! — Она, словно защищаясь, скрестила руки на груди.

— Тем более!

Нет! Я просто не могла поверить, что все это — искренне. Скорее всего, еще один любитель хорошей жизни. Решил заморочить мозги одинокой бизнес-леди и за ее счет перебраться в город.

Я прищурилась, скользнула взглядом по терпеливо помалкивающему Петру.

Уже и приоделся за ее счет!

— И когда свадьба?

Он развел руками:

— Скорее всего осенью.

— Отлично! Надеюсь, до осени я вас… мм… тебя больше не увижу? — Конечно, хамство не лучший способ решить проблему, но я ничего не могла с собой поделать. Меня просто разрывала какая-то обида и… ревность?

— Петр будет очень занят эти несколько месяцев. Ему предстоят важные работы, но он будет нас навещать. — Галина произнесла это подчеркнуто спокойно, но чувствовалось, что ей очень хочется прочитать мне нотацию, а еще больше — надавать подзатыльников.

— Жаль. Петь, очень надеюсь, что твои важные работы будут проходить где-нибудь на альфа Центавра! — выпалила я ему в лицо, развернулась и, не прощаясь, бросилась по дорожке к дому.

Может, он хороший, даже замечательный, но вот так менять всю нашу… мою устоявшуюся жизнь, я не могла ему позволить. Несколько месяцев — срок. Может, Галка все же откажется выходить за него замуж?

Забежав в дом, я едва не сшибла копошившуюся на веранде хозяйку, влетела в комнату и захлопнула дверь. Не хочу никого видеть! Не-хо-чу!