Усы (сборник) - Владимир Орлов

С шестого класса я был в активе Центрального детского театра.

Мы должны были пропагандировать театр, распространять билеты (это, по правде говоря, у меня плохо получалось), дежурить во время спектакля. Нам выдавали красные повязки, и мы следили, чтоб дети не стреляли из рогаток в актеров. Позже я стал писать тексты для театральных капустников…

Детский театр был рядом с Большим и филиалом Большого, на Пушкинской улице, Большой Дмитровке по-старому и по-нынешнему. Такое вот тесное соседство театров – говорят, даже подземными ходами они были соединены. Когда пел Лемешев, прибывала конная милиция, чтоб защитить его от «сыров» и «сырих». А мы защищали любимца старшеклассниц, – Сашу Михайлова. Он окончил студию МХАТ, играл Саню Григорьева в «Двух капитанах», да и вообще всех героев. В кино потом снимался, в картине про Лермонтова сыграл главную роль.

К тому времени в Детский театр пришли молодые Олег Ефремов, Лева Дуров. Вообще театр был хорош по составу и вокруг него были интересные люди, устраивали мастер-классы. Так я познакомился с Борисом Александровичем Покровским, он тогда «Аиду» поставил в Большом и очень интересно рассказывал о процессе работы. Произвел на меня огромное впечатление. В десятом классе я написал пьесу. Прототипами главных героев стали два моих одноклассника. Выпендрежные ребята, в общем-то неплохие, но, не такие, как мы все. У одного дед был министром путей сообщения при Керенском, у другого – отец лауреат Сталинской премии, изобрел смазку для наших танков. Мальчики всегда были при деньгах, начали шляться по разным злачным местам… Но главным в пьесе были даже не эти герои, а быт, повседневность того времени… Я с этой пьесой все забросил. Чуть медали не лишился. Девятый класс окончил на одни пятерки, а в десятом… Педагоги недоумевали: то ли он влюбился… А я как опыт ставил – и над жанром (изучал пьесы в журналах), и над собой: смогу – не смогу.

Литературу у нас преподавала Любовь Кабо, писательница, очеркистка, педагог интересный. Я дал ей пьесу почитать, и она посоветовала показать ее кому-то из драматургов. В театре передали мою рукопись драматургу Л., шел как раз спектакль по одной из ее пьес. Я жду отзыва, волнуюсь. А мне говорят: «Знаете, Володя, вот беда – Л. потеряла вашу пьесу».

Через какое-то время в Театре киноактера – премьера спектакля, персонажи все – один к одному мои. А что мне делать? Куда соваться? Она – лауреат Сталинской премии. Сидела везде в президиумах, вместе с Михалковым… Так закончилось мое постижение драматургии.

– А почему ты пошел на факультет журналистики, а не в Литературный институт?

– Я был принципиально против литинститута, считал, что научить писать нельзя.

– Теперь, после многих лет профессорства в этом институте, считаешь иначе?

– Так же. Я никого не учил писать. Старался соз-дать ситуацию игры, которая могла увлечь человека, подтолкнуть его к саморазвитию как литератора и как личности.

Да и к моменту моего выбора мне интересней всего была география. Собирал книги по географии, хотел пойти на географический факультет. Почитал программу – а там такие предметы! Я их не сдал бы никогда.

– Ты же был медалистом!

– Могли бы на собеседовании завалить. А мне нужен был верняк: маме сделали операцию, и диагноз поставили неутешительный…

В университете увлекся кино. Мне попал в руки сборник американских сценариев, и опять захотелось освоить форму. Написал несколько сценариев. Меня даже хотели взять на организованные сценарные курсы, с хорошей стипендией. Мог учиться параллельно. Успел там посмотреть много интересных, полузапрещенных фильмов, которые не выходили на экраны. Это тоже мне многое дало.

Однажды меня представили Григорию Александрову: вот юноша, подающий надежды. «Вы хотите работать в кино?! – с ужасом спросил Александров. – Быть сценаристом? Я вас прошу, не делайте этого!». А потом все отменилось само собой…

Отец вынужден был уйти на мизерную пенсию по инвалидности. А мама была домохозяйкой, правда, в войну работала на фабрике, вязала маскировочные сетки. Так что мне пришлось все бросить – и мечту о сценарных курсах, и занятия спортом: я неплохо бегал – и думать о заработке.

Поначалу писал разные спортивные мелочи, футбольные отчеты для информационной полосы «Советской России». Жил интенсивно, вертелся, в результате гонорар набегал неплохой. Содержал семью. После университета была «Комсомолка».

– Но здесь ты выдавал большие очерки – на подвал и на два. Уже вышла книга очерков «Дорога длиною в семь сантиметров». А в 1965 году вообще стал знаменитостью – автором «Соленого арбуза»…

Среда – в среду, в четверг и дальше…

– Роман появился в «Юности», которая ассоциировалась с самыми яркими молодыми именами и объединяла когорту кумиров – Белла Ахмадуллина, Аксенов, Вознесенский, Евтушенко… – ты почувствовал себя своим в писательской среде?

– Нет. Мы часто выступали вместе перед читателями, ко мне относились уважительно, но я не влился в эту компанию. Они «гудели» в ЦДЛ, а я, клерк, ходил на службу. «Комсомолка» же им представлялась чуть ли не органом КГБ, хотя была хорошая газета, позволявшая себе очень острые материалы.

– А когда ты почувствовал, что можешь жить вольным литератором, обеспечивать пером себя, семью?

– Думаю, этого никто не чувствует, потому что все на каких-то добавочных деньгах живут. Я просто физически уже не мог совмещать газету и литературу. Я же по ночам писал – и «Соленый арбуз», и «После дождика в четверг».

– И остался этот режим?

– К сожалению. Я-то думал: я – свободный человек. Отсыпаюсь несколько дней и начинаю писать. Но уже выработался ритм: не мог писать больше двух-трех часов. Но, конечно, все остальное время что-то варилось в голове. И потом, требовалось общение. Без знания реалий жизни невозможно.

Мы к тому времени переехали в Останкино: редакция дала мне квартиру, за десять лет я заработал 40 метров с небольшим на пятерых. Новые кварталы именовали Комсомольской деревней: здесь строили свои дома ЦК комсомола, издательство «Молодая гвардия». На улице Королева была пивная-автомат, куда сходились жители окрестных домов, рабочих общежитий и народ с киностудии Горького, из ВГИКа… Сложилась большая компания завсегдатаев, своеобразный мужской клуб. Можно было о футболе поговорить, новые книжки обсудить. Там я перезнакомился с множеством разных людей, слышал множество разных историй.

Были деятели из ЦК комсомола, так называемые лидеры молодежные. Из них же вышли в перестройку, в девяностые, и знаменитые политологи, и миллионеры – сверхвозможность такая свалилась. Среди взлетевших на разные должности, стремительно разбогатевших было больше серых людей, не пропустивших того, что плыло в руки…

– Вот, оказывается, откуда все герои нашего времени! Из пивной, которую ты прославил в романах.

– Помню, как мой приятель, завсегдатай, отговаривал краснощекого ответорганизатора (низший чин в ЦК комсомола), чтобы он не лез в зятья к Брежневу. Тот «влез» и сразу получил подполковника.

Кроме пивной, я ходил в консерваторию, в театры – иногда. И много бродил по Москве. Еще в школе полюбил так болтаться. Москва-то маленькая была. Нам казалось, что мы жили на окраине, а ведь до Кремля-то всего четыре километра.

Меня всегда увлекала архитектура. В «Комсомолке» занимался охраной памятников. Почти непроходимая в то время тема. Но все-таки удавалось всовывать какие-то заметки. Особенно тяжко было при Хрущеве. Рушили все без разбора, сломали тогда столько, сколько при Сталине. На одном пленуме по сельскому хозяйству Никита с возмущением говорил, что транжирят народные деньги на реставрацию каких-то церквей, замков. И началась кампания в поддержку установки партии. Мне в приказном порядке велено было подготовить к печати подоспевшее письмо механизаторов о том, что надо срочно сносить Пафнутьево-Боровский монастырь: в нем находится их училище, и им трудно заезжать в узкие ворота. Слава Богу, я наткнулся в Энциклопедии на упоминание о монастыре. Позвонил в министерство культуры – там вообще плач: это же XV–XVII век! Позже нашел документ, как Дионисий расписывал Храм, сколько чего ему выдавали в день, сколько яиц для раствора… Я, естественно, не стал поддерживать механизаторов. Потом мне говорили: карьерный шанс не использовал! И еще от одного «шанса» отказался, когда меня позвали воспеть проект Нового Арбата…

Я написал большую статью об уничтожении памятников, о том, что необходимо возродить колокольные звоны. Ее опубликовал журнал «Молодая гвардия» и отец тогда очень за меня волновался: «За это и посадить могут…»

Когда заканчивалось строительство гостиницы «Россия», пришлось вступаться за сохранение Английского посольского двора и ансамбля Знаменского монастыря – пандусу они мешали.