Враг за Гималаями - Юрий Брайдер

В пантеоне местных небожителей я разбирался слабо, но, покопавшись в сознании Ачьюты (предок воспринимал это как краткое помутнение сознания), отыскал бога по имени Вишну, о котором было известно немногое — он преодолевал вселенную в три шага, и однажды помог Индре в борьбе с демонами.

Имея немалый опыт манипуляции чужим сознанием, я стал потихоньку прививать Ачьюте интерес к этому богу, которому моими стараниями был придан самый что ни есть положительный облик.

Надо сказать, что ум моего предка, хоть и не развитый учением, от природы был довольно гибок, и любые новые идеи он впитывал достаточно легко, тем более что эти идеи рождались у него как бы сами собой.

Зерна, посеянные мной, упали на благодатную почву. Некоторое время спустя Ачьюта несколько смирил свой буйный нрав, перестал травить людей хищными зверями, а на ложе любви вел себя как обычный эротоман, а отнюдь не как садист. Сложнее всего было отучить его от злоупотребления сомой, но, в конце концов, некоторые успехи наметились и на этом поприще.

Теперь, беседуя с женами или наставляя приближенных, Ачьюта все чаще заводил разговор о боге Вишну и о его титанических усилиях по наведению мирового порядка, благоустройству вселенной и воспитанию человека в духе сострадания, всепрощения и доброты — то есть о том, что я постоянно нашептывал ему.

Вскоре Ачьюта повелел построить кумирню, внутри которой находилась каменная скульптура, изображавшая четырехрукого Вишну, хоть и снаряженного для битвы (булава, лук, чакра и сигнальная раковина), но благостно улыбающегося.

(Кстати, о многорукости. Воинственные кшатрии, которым в битве двух верхних конечностей было, наверное, недостаточно, всех своих ботов изображали именно в таком паукообразном виде.)

Дела постепенно шли на лад, хотя одно обстоятельство несколько смущало меня — сравнительно небольшое княжество Ачьюты содержало многочисленную, хорошо вооруженную и вышколенную профессиональную армию, привыкшую кормиться войной.

Ремесленники-вайшьи целые дни напролет ковали оружие и сооружали боевые колесницы. Возничие-суты, представители весьма привилегированной касты, в чьи обязанности входило не только управление колесницами, но и сочинение хвалебных гимнов, обучали лошадей разворачиваться на крошечном пятачке и топтать копытами поверженных врагов. Молодые кшатрии с восхода до захода совершенствовались в боевых искусствах, а по ночам охотились за дасью, воинственными аборигенами, продолжавшими скрываться в лесах.

Кому как не мне было знать, что бесконечное нагнетание военной мощи приводит к тем же результатам, что и нагревание наглухо закупоренного сосуда с водой — рано или поздно он обязательно взорвется.

Дело, похоже, оставалось за малым — подыскать врага, не самого сильного, но достаточно богатого, чтобы потом было чем поживиться.

Все мои попытки обуздать агрессивные устремления Ачьюты ни к чему не приводили. Во-первых, несмотря на царский титул, он был практически заложником своих собратьев по касте, у которых давно руки чесались. А во-вторых, как я убедился, проще было волка приучить к вегетарианству, чем внушить миролюбие кшатрию. Идея абстрактного человеколюбия не играла здесь никакой роли, ведь даже святой Петр, любимый ученик Спасителя, и тот частенько хватался за меч.

Ничего не поделаешь, таковы уж были эти люди, посвященные в воины еще при рождении, сражавшиеся всю свою сознательную жизнь и собиравшиеся умереть на поле брани, поскольку иная смерть считалась у кшатриев позором.

Однажды в ставку Ачьюты, по обычаю предков-кочевников постоянно менявшую свое месторасположение, прискакали вестники. Новости, которые они доставили, относились к категории самых дурных.

Несколько дней назад на западной границе владений Ачьюты появился неоседланный рыжий конь необыкновенной красоты и стати. Никому не даваясь в руки, он бродил по самым лучшим пастбищам, отбивал косяки кобыл у местных жеребцов, но нигде не задерживался подолгу, словно был не конем, а тигром-бродягой.

Опытные люди, заподозрившие неладное, прикладывали ухо к земле и слышали, как с запада надвигается мерный грозный гул, словно по равнинам соседнего царства катится ожившая каменная лавина. Небо в той стороне даже в ясный день было затянуто странной дымкой, а ночью полыхало отсветами далеких пожаров. Разом пропали все птицы-стервятники, почуявшие богатую поживу.

А конь тем временем двигался все дальше и дальше, и там, где он встречал закат, назавтра появлялся высокий жертвенный столб, словно выросший из земли сам собой.

Ачьюта сразу понял, что речь идет о древнем обряде «Ашвамедха», совершаемом царями, позарившимися на верховную власть.

При этом на волю выпускался специально обученный жертвенный конь, который самостоятельно странствовал по всей стране, из царства в царство. Горе было тому, кто осмеливался обидеть благородное животное, находящееся под особой защитой бога Индры.

Вслед за конем всегда двигалась огромная армия, подчинявшая себе все земли, на которых остался след священных копыт. Местные царьки либо добровольно присоединялись к захватчикам, признав тем самым вассальную зависимость от узурпатора, либо принимали безнадежное сражение, теряя власть одновременно с головой.

По прошествии времени, необходимого коню для того, чтобы обойти все владения ариев, именуемые Семиречьем, его приносили в жертву Индре, что и знаменовало собой восшествие на престол нового великодержавного правителя.

Ачьюта по моему наущению проявил благоразумие, и присоединился к экспедиционной армии на правах союзника. Уж лучше вкушать жертвенное мясо в компании других царей, чем самому стать поживой для шакалов.

Поход, не всегда мирный, продолжался около года и завершился на берегу полноводной реки, называемой Сарасвати. Как ее именуют нынче, я не знаю.

Здесь, при огромном стечении брахманов и кшатриев, конь был торжественно заколот, изжарен и поделен между людьми и богами. Богам достались требуха и голяшки, людям — все остальное. Пир продолжался трое суток. Выпитого и съеденного в ходе его хватило бы двору Ачьюты как минимум лет на сто.

А на четвертый день ариям был представлен…»

Следующий листок отсутствовал, зато имелось краткое разъяснение, сделанное кем-то из лингвистов: «Стр. 36 была переведена ранее по просьбе старшего следователя Донцова Г.С., и в настоящее время находится в его распоряжении».

Буркнув: «Все верно», — Донцов приступил к чтению тридцать седьмой страницы.

«…поговаривали, что он якшается с самыми темными силами, включая сюда колдунов-дасью, наводивших порчу не только на людей, но и на арийских богов, а также тайно поддерживает сношения с варварскими племенами как запада, так и востока.

Презрительно глянув на своих многочисленных вассалов, которые и глаз на него поднять не смели, Ганеша заявил, что это было последнее жертвоприношение коня и отныне благородных животных заменят люди, как того требуют обычаи Ариев, причем не только пленники, но и отступники всех мастей, вне зависимости от происхождения и прошлых заслуг.

После этого он перешел, так сказать, к вопросам внутренней и внешней политики.

По мнению Ганеши, Семиречье, некогда покоренное героическими предками ариев, ныне было уже не в состоянии прокормить их расплодившихся потомков. Пахотные земли истощились, пастбища иссушены зноем, в лесах перевелась дичь, и скоро может случиться так, что на каждый кусок будут претендовать сразу двое желающих.

Искать военную добычу почти негде. На юге Семиречье ограничено океаном, на севере — снежными горами, на востоке — непроходимыми болотами, отравленными лихорадкой.

Остается лишь один доступный путь — на запад, на родину предков, ныне заселенную варварскими племенами, у которых всего в достатке: и лошадей, и молочного скота, и золота, и драгоценных камней, и невинных девушек.

Кто— то из присутствующих посмел возразить:

— Тот, кто имеет такие богатства, крепко держится за них. Вряд ли варвары согласятся добровольно поделиться с нами скотом, золотом и девушками.

Ганеша ответил, что золотыми слитками сражаться не будешь, а девушки, даже самые красивые, не могут заменить боевые колесницы. У варваров нет ни силы духа, ни боевого опыта, ни оружия ариев. По натуре они рабы, а не господа, и безо всякой борьбы подставят свои шеи под ярмо завоевателей.

Затем наступила очередь конкретных распоряжений.

Всем царям предписывалось оставить в своих владениях ровно столько войск, сколько требуется для устрашения шудров, а главные силы, снабженные провиантом и полностью экипированные, вести на запад, к великой реке Синдху, через которую уже наводятся переправы.

С выступлением в поход необходимо поторопиться, поскольку зимняя непогода скоро сделает дороги на запад труднопроходимыми.