Маскарад или Сколько стоит твоя любовь? - Марина Ночина

   Мысленно рыкнула на свой взбунтовавшийся внутренний голос. Плевать на то, что он там разумного советует. Я даже и представить не могла, как соскучилась по этому Чудовищу. А ещё до зубной боли снова захотелось услышать его:

   - Ксана, - сглотнув, заговорил незваный гость, и внутри сразу же разлилось тепло. Это как горячий шоколад и тёплый плед в уютном домике перед камином, когда за окном бушует непогода...

   - Да? - стараясь не терять и без того неразумной головы, грубо отозвалась я, давая понять, что всё-таки готова его выслушать. Вдруг снова захочет извиниться.

   - И меня зовут Ксюша. А то придумал себе всяких Ксан, - хмыкнула вдогонку и гордо тряхнула волосами.

   - А тебе идёт имя Ксана, - мрачно, словно собрался на эшафот, сообщил Тимофей. - Ксюша, так Ксюша.

   Меня внутренне передёрнуло. Ксана мне тоже нравилась больше. Вот ведь женщины! Сами не знаем, чего хотим! А потом не можем взять в толк, почему нас не понимают мужики...

   М-да, приехали...

   - Так чего ты хотел? - сложила я руки на груди. Терпение не самая сильная моя сторона.

   - Уезжаешь?

   Ага, заметил стоящие в коридоре сумки.

   - На каникулы, буду прыгать с парашютом в Штатах.

   Я мысленно злорадно оскалилась, но сразу же подавилась своим злорадством. В глазах Морозова промелькнула такая обречённость... Доля секунды - и нет ничего. По-прежнему наглый и холодный, как и раньше.

   - Ладно, - передёрнул он плечами. - Удачно приземлиться... головой вниз.

   - Буду стараться, - ко мне тоже вернулась прежняя ненависть. Даже оглянулась в поиске ваз. Жаль, ни одной поблизости не оказалось.

   Морозов бросил на меня злой взгляд и вышел из квартиры, а я с удовольствием закрыла за ним дверь. И чего приходил?

   - Дура! - обозвала я себя, прижимаясь лбом к прохладной обшивки двери. Надо было его хотя бы покалечить. Сколько крови он из меня попил за семестр. Ещё и Новый год испортил, а я - праздник своей семье...

   Резко дёрнула щеколду и, распахнув дверь, выскочила на площадку.

   - А в другом месте курить не можешь, да? - зарычала я на парня. Морозов никуда не ушёл - стоял у окна на площадке между этажами и в очередной раз раздражал меня сигаретным дымом.

   - А тебе не всё равно? - ноль эмоций в голосе. Где холодная сталь и ледяной холод? Как можно с ним ругаться, когда он такой... пустой?

   - Зачем приходил-то? - опёршись на дверь, спросила я.

   - Соскучился, - впустив колечко дыма, "обрадовал" Морозов. Скептически вздёрнула бровь и вернулась в квартиру. Дверь захлопывать не стала, так прикрыла. И чего, спрашивается, я такая добрая? Спустить бы его с лестницы!

   Ушла на кухню, поставила чайник и достала печенье. Тимофей его любит, может килограмм съесть и не заметить. Так занимательно смотреть, когда он чем-то увлечён и тянет руку к плетёнке со сладким, а та пуста. Или когда переставляешь её на несколько сантиметров левее или правее, и он удивлённо ловит пустоту, а потом прожигает меня своими холодными шоколадными глазами...

   "Бред!" - сказал внутренний голос. Я лишь вздохнула и насупилась. Когда это начала размышлять о подобных вещах? Надо думать о том, как отрубить тянущуюся к печенью руку Морозова!

   "Да!" - радостно выкрикнул внутренний голос.

   - Нет! - процедила я сквозь зубы.

   - Я зря вернулся? - вяло поинтересовался парень.

   Хладнокровно обернулась через плечо и хмыкнула. Раньше бы обязательно испуганно подскочила, теперь привыкла. К тому же, я его слышала.

   - Я же сказала: нет. Чего хотел?

   Тимофей, вспомнив о своей врождённой наглости, занял привычный стул и выжидательно посмотрел на меня.

   - Вазы об голову бить не буду. И убивать пока тоже, но очень хочется, - скалясь, успокоила я парня.

   - Прости, - и снова выжидающий взгляд. Ему только кустов не хватает. Было бы Чудовище в засаде.

   Я коротко улыбнулась своим мыслям, разлила закипевшую воду по чашкам, куда были разложены пакетики с чаем, и примостила зад на привычном месте. Вот такое милое чаепитие...

   - Эх-х... - не удержавшись, громко вздохнула я, когда в чашке показалось дно. Он говорить-то собирается или так и будет сидеть и пялиться в одну точку? Пришёл извиняться, так извиняйся!

   Или опять струсит? Жаль, Кешки рядом нет. Может, через него Морозов бы и передал своё послание.

   - Я ушёл от реконструкторов, - наконец, подал голос Тимофей.

   - Почему?

   И мне действительно было интересно. Из-за чего можно бросить увлечение, которым живёшь?

   - Мы не сошлись во мнениях.

   - Очень интересно, - слабо хмыкнула я и поднялась за новой порцией чая.

   - В эти выходные Большой турнир. Мы к нему готовились почти полгода, а сегодня я отказался с ними ехать. Слез с поезда и...

   - И заявился ко мне, - закончила я за него. Морозов безжизненно кивнул.

   Хэй, дружок... точнее, вражок, очнись же ты!

   - Ну и чего тебе от меня надо?

   - Уже ничего, - горько усмехнулся парень и поднялся.

   - Сидеть! - гаркнула я. Шарки от моего временами прорезающегося баса обычно шарахается, Кеша вжимает голову в шею и прикидывается ветошью, а папандер закатывает глаза и ехидно улыбается.

   Тимофей оказался куда выносливее моей семейки и лишь выразительно приподнял бровь. О, Чудовище оживает.

   - Раз припёрся, садись и рассказывай. Уж так и быть, буду сегодня твоей жилеткой.

   - С чего такая доброта? - поинтересовался парень и утянул первую печенюшку из плетёнки. Точно оживает.

   - А с чего ты приезжал на озеро?

   И молчание. Прикинулся, что увлеченно пережёвывает мягкое печенье. Ну-ну.

   Я тоже взяла себе лакомство и, словно зеркальное отражение Тима, начала жевать.

   Тимофей скривился, отвернулся к окну и вздохнул. Тяжко так, словно едва терпит моё присутствие. А всё почему? Потому что гордыня не позволяет сказать, зачем явился. Гордость не позволяет попросить помощи. Вот она какая - эта гордость. Особенно мужская и уязвлённая.

   - О Господи, чёрт тебя раздери, ну, сколько можно? Считай, что сегодня я живу по принципу: враг моего врага - мой друг. Так кто тебя обидел?

   Морозов на меня и не посмотрел, лишь слегка дёрнулись уголки его губ. Понравилось засранцу. И мне, чего уж скрывать, тоже. Сказанула, так сказанула.

   - Мне больше некуда идти, - и замолчал.