Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— Посмотрим, Ярослав…

— Пойду я тогда за ним. — Отложив бумаги, местный воевода поднялся с кресла.

Спустя пару десятков минут дверь в кабинет открылась и внутрь вошёл молодой мужчина. Увидев Соколова, он улыбнулся и, склонив голову, весьма вежливо поздоровался, не забыв спросить Вячеслава о его здоровье, здоровье супруги и детей. Вместе с высоким гостем в кабинет вошёл дородный мужчина с окладистой бородой, при нём были какие-то бумаги и небольшая сума. Он молча сел на лавку у окна, то и дело косясь на прозрачное стекло. Петренко сел на стул в начале длинного стола, Строганова Соколов пригласил сесть напротив себя.

— Дмитрий Андреевич, — спокойным тоном начал разговор Соколов, — чем вызван твой повторный приезд? Снова секреты наши вызнавать будешь?

Однако ответ Строганова озадачил Вячеслава. Не обращая внимания на не слишком учтивый тон хозяина Ангарии, он произнёс заранее подготовленные слова:

— Ведомо ли тебе, Вячеслав Андреевич, что нонче на Москве деется?

— О чём ты? Говори прямо, Дмитрий Андреевич, — нахмурился Соколов.

— Государь наш, Алексей Михайлович, уж преставился, верно, — словно рассуждая, неспешно известил Строганов. — Соколов мельком кинул взгляд на Петренко, но тот покачал головой — нет, жив ещё. По крайней мере, в Нижнем, в самой западной фактории с радиостанцией, подобного не знали. — А ежели и жив, то до осени не доживёт, — как будто угадав сомнения ангарцев, проговорил Дмитрий. — А покуда Земский собор соберут, год минует, а то и двд… — Строганов внимательно смотрел на собеседника, ожидая его реакции на свои слова, однако князь ангарский молчал. — Борька Морозов… не любим людишками, не жалуют его и бояре с князьями… Говорят, — уклончиво продолжал гость, — Никита Иванович, дядька болезного государя нашего, замыслил на трон московский сам сесть. На хмельных пирах люди слышали его речи, на Милославских напраслину наводит…

— И Никита Романов тебе не по нраву? — усмехнулся Соколов.

— Отчего же, — развёл руки гость. — Да токмо рыжий он, да и детьми его Создатель не одарил. Бают, не хорошо се.

— Кто бает? — на автомате произнёс Соколов.

— А народишко! — махнул рукой Строганов. — Не примет он Никитку, потому как тот многое у немцев перенял: и в платье немецком ходит, и музыку немецкую же слушает. Даже холопов своих одел в немецкие кафтаны. Патриарх наш, святейший кир Иосиф, потому и не жалует Никитку, да не может управу на него найти.

Потом Строганов пустился в описание тяжкой доли людишек, коих «мошна Борькина придавила». Мол, устал народишко от налогов, коих всё больше становится. Скоро взбунтуется этот самый народишко, не сейгод, так опосля.

— Что ты предлагаешь, Дмитрий Андреевич? — остановил Строганова Соколов. — Ты же за этим осилил тяжёлый путь до Ангары? Моё дело какое?

— А что государю прежде давал, что данскому королю посылал — то мне дай! — изменился в лице Строганов, став похожим на хищную птицу. — Знаю я нужду твою — будут тебе людишки! Много людишек! Токмо дай мне оное!

— Зачем тебе? — удивился Вячеслав. — Как я знаю, ты и пушки льёшь, и воинов у тебя во множестве.

— А не то всё это! — воскликнул Дмитрий. — Ты токмо знай, убытку тебе не будет никакого! Уж я слово даю! А то и мастеров дай, не обижу…

— Смуту новую учинить хочешь? — нахмурился Соколов.

— А смута уже учинена! — отвечал гость. — А далее ещё больше будет, когда Борька с Никиткой сцепятся! Вот уж где кровушкой реки изольются!

— Тебе в том каков интерес, Дмитрий Андреевич? — подался вперёд хозяин Ангарии.

— Ведомо ли тебе, Вячеслав Андреевич, что род мой с Великого Новагорода исходит? Хочу я оборонить отчие места от свар Романовых. Свея поприжать, дабы торговлишку вести с прибытком.

«Вот оно что! Торговля! Напрямую через Ливонию торговать хочет, а не Скандинавию огибать из Архангельска», — осенило Соколова. Петренко тоже понял, куда клонит Строганов.

— Так а мне какой прибыток с того? — задал свой главный вопрос Вячеслав.

— Люди бают, будто Рюрикович ты? В Новагороде многие знают о том и на Москве тож, — откинулся на спинку кресла Строганов. — Ежели трон московский займёшь, то я на отчинных землях сяду.

Петренко едва не поперхнулся и схватился за подлокотники стула. Вячеслав же последовал примеру гостя и расслабленно откинулся на спинку.

— Я должен подумать, — проговорил он, — продолжим беседу за обедом.

Петренко, делавший характерный для тренеров жест ладонями, словно просил тайм-аут, удовлетворённо кивнул и встал.

Строганов улыбнулся, откланялся и вышел. За ним последовал и бородач.

— Ну, дела, Андреич, — выдохнул Ярослав, садясь рядом с глубоко задумавшимся товарищем, который немигающим взором смотрел в окно на чистое, без единого облачка небо.

Глава 12

Корела.

Конец августа 7153 (1645).

Древний русский город, в который уже раз переданный переговорщиками-боярами заклятому врагу-соседу, — новая власть, появившаяся тут совсем недавно, но весьма крепко устроившаяся на этой земле, не желала сдавать неприятелю освобождённые ею территории, — этим летом опять активно отстраивался: ремонтировались приземистые каменные башни, постепенно заделывались провалы, зиявшие в стенах. Снова водворялись на место обитые железом проездные ворота в Круглой башне. Корельцев не нужно было уговаривать принимать участие в восстановлении их крепости и города, наоборот, приходилось одёргивать тех, кто буквально истязал себя на работах. К началу осени четыре старых бастиона островной крепости, осыпавшиеся и захламлённые, были укреплены, а на них устроены артиллерийские позиции, в том числе установлены орудия, вывезенные ангарцами из невских крепостей. До первого снега, полагал полковник Смирнов, основная часть работ будет завершена и останутся лишь небольшие доработки.

Андрей знал судьбу города и не желал повторения той ситуации, когда шведы осаждали им отданный, но не покорившийся город. Однако прибывавшие в августе на берега Ладоги посланцы от Боярской думы приказывали воеводе Ефремову отвести стрельцов к Сакульскому погосту, а от полковника Андрея Смирнова требовали немедля отбыть в Москву для дальнейшего пути к Ангаре-реке, поскольку дело, Руси нужное, было им исполнено. Гонцов боярских встречали, кормили обильно, даже парили в бане и с подарками отправляли прочь.

Им, хмельным и сытым, вручались ответные письма от полковника — дескать, работа вовсе не исполнена, поскольку по указу государя сия земля русская отвоёвана была у ворога, а потому только государь вправе эту землю отдать обратно. А покуда государь болезный и приказа дать не может, то он, полковник Андрей Смирнов, и воевода государев Афанасий Ефремов будут сию землю блюсти от неприятельских поползновений.

В один из дней поздним вечером в небольшом селении Сакульского погоста на юг от Корелы появилось четверо всадников. Уставшие после долгой дороги, они попросились на ночлег у местного старосты. Старик, помня строгий наказ, пришедший в своё время из крепости, немедля сообщил о чужаках, послав сына в Сакулу. Там, в доме пастора при бывшей лютеранской кирхе, была устроена караульная изба, в которой постоянно находилось с десяток стрельцов или местных ополченцев. Стрелецкий десятник, наутро прибывший в селение со своим отрядом, заставил гостей отправиться вместе с ним в Сакулу, откуда он послал гонца в Корелу. Поскольку никаких бумаг у задержанных людей с собою не имелось, а словам их веры было мало, все четверо покуда были заперты во флигеле обустраиваемой на русский лад кирхи. Несмотря ни на что, чужаки держались уверенно и требовали встречи с полковником Андреем Смирновым.

— И чего они зачастили? — удивился Евгений Лопахин, заместитель Смирнова, когда он только услыхал от прибывшего из Сакулы стрельца о задержании очередных посланцев. — Боярам, видимо, делать больше нечего, как нам гонцов слать раз за разом!

— Не от бояр они, капитан, — произнёс рослый стрелец, зыркнув из-под кустистых бровей.

— Откуда знаешь?

— Дык ты доклад не слухал ишшо. — Щербатый рот воина ощерился в ухмылке. — С Камня они, как есть. Со Строгановских вотчин.

— Вот оно как, — протянул Лопахин. — Что же, скачи обратно да возьми ещё людей, дабы сопроводить их к полковнику.

— В путах привесть али как? — подобрался стрелец.

— Нет, нет! Никаких пут! — замахал руками Евгений. — Сопроводить в Корелу на разговор!

— Как скажешь, капитан, — кивнул гонец и повернулся к лошади, тихонько говоря ей ласковые слова.

Лопахин облегчённо вздохнул, посматривая на воина, — огромные ладони стрельца с удивительной нежностью гладили морду кобылы, которая негромко всхрапывала и пыталась губами ухватить его пальцы.

— Стрелец, как тебя звать? — окликнул он бородача.