Колдуны - Адам Нэвилл

понятия не имеешь! – Непроизвольно мышцы ее лица напрягаются, готовясь к рыданиям. Она проводит пальцами по глазам и рычит, восстанавливая самообладание. – Что ты закопал в ямах?

Том раздраженно выдыхает, потому что знает, как будет воспринят его ответ.

– Освященные чаши. Послушай, я понимаю…

Фиона вскидывает руку, останавливая его. Снова откашливается.

– Я заглянула на его веб-сайт. Этого Блэквуда. Какой-то «ю-ху» пират, плывущий на корабле дерьма. А теперь ты, перерасходуя счет, платишь ему. За освященные чаши. Поправь меня, если я ошибаюсь, последние ты купил, чтобы снять с нашего дома проклятие, которое наложила пара безумных старых ублюдков-соседей?

На обшарпанную кухню возвращается еще более ощутимая тишина. Она кажется Фионе мертвой – последние мгновения существования, прежде чем таранные шары пробьют мягкие стены.

Том опускает голову, словно оказался перед существом, от взгляда на страшное лицо которого можно превратиться в камень. Глаза Фионы наполняются слезами, и стройная фигура мужа вместе с его грязной одеждой начинают расплываться.

– Я делаю это для нас, – говорит он. – Как ни трудно в это поверить, однажды ты поблагодаришь меня.

Фиона выходит из кухни. Она не может унять слезы. Ей хочется причинить ему настоящую боль. И себе тоже. Она хочет просто обрушить на них весь дом.

Обернувшись на пороге, Фиона накладывает собственное заклятие:

– Увижу еще что-нибудь подобное, и мы с Грейси уйдем. Я тебя брошу. Делай выбор. Повторять не стану.

41

– Черт. – Том отходит от дыры, которую проделал перед порогом двери черного хода. Присаживается на две доски, которые поднял ломом, и старается поймать равновесие. Прислушивается к дому, не раздадутся ли наверху шаги.

Ничего.

Том смотрит на дыру. «Именно там, где сказал Блэквуд. Блэквуд снова оказался прав».

Обнаружение крысиного гнезда, кишащего голодными детенышами, было бы лучше вида черной твари, которая похоронена под их кухней. Увидев ее, Том резко выдернул голову из дыры. Фонарик остается под полом, испуская желтое свечение.

Существо намертво впечаталось в память после одного-единственного взгляда. Худая фигурка с закрытыми глазами. Что это? Неживое, с вытянутыми в полную паутины темноту передними лапами. Животное, как предполагает Том, было похоронено в кухонном тайнике. Полость завалена щебнем, обломками токарного станка, обрывками брезента, проржавевшими до окаменения гвоздями и дюнами серой пыли.

Когда Том первый раз опустил голову в дыру и потусторонние тени разбежались от света фонарика, отступив к своим адским истокам под полом, ничто вокруг не шевельнулось. Маленькая милость. Если бы иссохшее существо дернулось, Тома хватил бы удар. Но что бы ни похоронили под полом, оно давно умерло и было погребено в щели между деревянными балками.

Само оно никак не могло туда заползти и испустить дух. Трупик подбросили, нечестивая реликвия лежала в неосвященной земле. На высохшее тельце было наложено проклятие, спавшее до поры до времени. Вирус чумы, уничтожающий семью. Его семью. И теперь это нужно вытащить наружу.

Глубоко вздохнув, Том снова сует голову и плечи в отверстие. Запахи влажной почвы, затхлой древесины и мочи грызунов бьют ему в лицо. Взяв рукой в перчатке фонарик, он направляет свет сквозь ад, который существует у них под ногами.

Луч касается тонкой кожи. Словно грабитель могил перед останками младенца королевской крови, Том тянется к этой штуке. И морщится, когда в ладони впиваются жесткие конечности. Существо не может весить больше нескольких унций, но хрустящий трупик за что-то цепляется. Даже после смерти держится когтями за сухую почву, возможно желая, чтобы никто не нарушил его покой. Когда Том силой высвобождает тельце, от этой мерзкой штуки летят ошметки.

Том опускает существо на газетный лист.

На этом новом ложе, которое немедленно покрывается могильной копотью, можно лучше рассмотреть жалкие, безжизненные останки.

Превращаясь в мумию в засушливой гробнице, тело животного высохло само по себе, но Том думает, что когда-то это была кошка. Уши и глаза исчезли с запекшейся морды, но рот открыт и скалится иглами зубов, тонких словно рыбные кости. Меха совсем не осталось, от него избавилось время в темной могиле, и оболочка стала такой же хрупкой, как сохранившаяся до наших дней в болотах древняя кожа.

Четыре сморщенные конечности с натянутой кожей навечно застыли, совершая последний прыжок в небытие. И, как ни странно, сохранился выгнутый дугой хлыста хвост, словно забальзамированный опытным таксидермистом.

Только тут Том замечает инородное тело, застрявшее глубоко в угольном горле, но выступающее между раскрытыми челюстями.

Бумага. Маленький свиток, перевязанный алой нитью, покрытый пятнами, с водяными знаками и слишком непривлекательный, чтобы прикасаться к нему даже в перчатках. Улики, которые нужно доставить в лабораторию Блэквуда для проведения магической экспертизы.

– Ублюдки.

Муты, наверное, убили животное, прежде чем подбросить его проклятые останки под порог задней двери соседей. Veneficium. Выражение морды говорит о том, что смерть не была легкой.

Убийцы домашних животных. Отравители щенков и душители лис. Том ненавидит своих соседей настолько, что жаждет немедленно с ними схватиться. Но быстро вспоминает о темном силуэте зайца и о том, как нагло тот стоял на задних лапах на соседней крыше.

Том берет поэтажный план Блэквуда, где отмечены места, в которых могут лежать другие заговоренные предметы.

* * *

Еще одна неровная дыра в старом полу.

Словно обезвреживая неразорвавшуюся бомбу, Том осторожно вытягивает напряженные руки в перчатках из второй полости, на этот раз пробитой в половицах гостиной, у французских окон. По крайней мере, тут спрятано не животное.

Сидя на корточках, он держит перед глазами конический предмет. Не больше бутылки из-под газировки, сделанной из матового стекла. Флаконы в таком стиле больше не выдувают, а форма наводит на мысль о емкости для необычных масел или духов. Темное содержимое остается

неясным – осадок мутной пленкой покрывает стенки.

Том кончиком отвертки поддевает пробку. Та песком осыпается с горлышка. Том переворачивает емкость и осторожно встряхивает, высыпая труху на газету рядом с задними лапами кошки. Среди дождя почерневших частичек гремит маленькая косточка.

Крошечная фаланга пальца. Вероятно, человеческая, вымазанная охрой, которая отслаивается старой замазкой. На пальце мертвого ребенка замысловато завязана алая нить.

Еще из бутылки сыпется что-то вроде риса. При свете фонарика Том может разглядеть ребристые тельца сушеных личинок. Задохнувшиеся черви.

Том зажимает рот и нос тыльной стороной ладони. Бутилированные смерть и разложение. Консервированный мор. И, если скрытую силу бутылки оживили, какие ужасные и мерзкие несчастья произойдут в их жизни? Тома слишком тошнит, чтобы размышлять на эту тему.

Деревянной линейкой из ящика с инструментами он заталкивает кость и мертвых личинок обратно в бутылку. Тех, что отказываются возвращаться,