Вечная сталь - Григорий Игнатов

— Мне любопытно. Долго ли ее отец работал на вашего?

— Да, много лет.

— Вы были друзьями?

Бэрронс скривился:

— Нет, не друзьями. Намного больше и меньше. — Он склонил голову набок, будто изучая Блейда. — У меня нет на нее прав, если вы поэтому так на меня смотрите.

Блейд застыл. Во время допроса он метался по комнате, как тигр в клетке, невольно показывая свою слабость. Если Бэрронс захочет его скинуть, то теперь знает, как это устроить. Блейд небрежно пожал плечами:

— Девчонка забавная, но упрямая. — Он указал на дверь. — Готовы запачкать сапоги?

Бэрронс медленно, неспешно посмотрел на него и кивнул:

— Я на нее не претендую, но предупреждаю: не обижайте ее. — Он взял шляпу с вешалки у двери и надел с какой-то нелепой аккуратностью. Затем посмотрел хозяину дома в глаза. — Иначе мне придется вас убить.

Блейд уставился в спину Бэрронсу, направляющемуся на выход. И этот голубокровный утверждает, будто не претендует на Онорию?

— Сукин сын, — пробормотал господин и последовал за ним.

* * *

Онория потерла глаза, пытаясь снять напряжение от усталости. Она знала отцовский код, но расшифровка — медленная, скрупулезная работа. А тут еще Лена заняла половину стола метрами желтого хлопка и болтала без умолку, зашивая шов.

Уилл уже на пороге, ворча, сунул сверток в руки Онории. Она было собралась окликнуть вервульфена и попросить вернуть подарок, но тут обнаружила записку, написанную изящным почерком, вероятно, Эсме, но продиктованную самим Блейдом: «Для твоих брата и сестры».

Господин прекрасно знал: иначе она подарок не примет. Онория развернула коричневую бумагу и почувствовала, как глаза защипало от слез. Внутри свертка оказался аккуратно сложенный желтый хлопок, нитки и маленький швейный набор. А еще заводной мячик для Чарли.

Блейд ее переиграл. Онор не могла не принять такие подарки, и сама мысль, что он вспомнил о ее брате и сестре, заставила сердце биться чаще.

В груди сдавило. Онория стояла на улице и плакала, сжимая оба подарка, и далеко не сразу занесла их в дом.

Буквы в дневнике поплыли перед глазами. Онория отложила перьевую ручку и отошла от стола. Слабый полуденный свет струился из окон. Отодвинув занавеску, она увидела грязные булыжники и кучку оборванцев, играющих с вертуном в переулке неподалеку. Может, и Чарли однажды будет вот так резво гоняться за заводным мячом.

Улыбка увяла на ее губах. Онория пыталась сохранить надежду, но слишком много работы предстояло до того, как мечта станет явью. Отец почти нашел лекарство и твердил об этом все последние дни, думая только про вакцинацию. Но то, что он приблизился к разгадке, не означало, что ей под силу воспроизвести его работу. Онория это понимала. Ей далеко до гения Артемия Тодда. Какие безумные идеи и логические цепочки он выстраивал, прежде чем хватался за ручку и пергамент? Что, если ей не удастся в этом разобраться?

Прижавшись лбом к прохладному стеклу, она смотрела, как мальчишки безобразничали, мешая потоку транспорта и едва не сбив с ног молодую женщину. Чарли заслуживал такой жизни, а не постельного режима и многочисленных уколов. Но лучше уж так, в противном случае…

«А вдруг я ошибаюсь?»

Голод — медленная смерть. Хуже того, она превращала мужчин в обуреваемых жаждой крови чудовищ, живущих лишь ради удовольствия от убийства. Но Блейд голубокровный. И пусть Онория не могла разобраться в своих смешанных чувствах к нему, больше она не презирала его из-за вируса. На самом деле, она могла только восхищаться господином. Он был так близок к грани, но все еще старался сохранить самообладание.

Сейчас он в Нижнем городе, охотится на вампира среди местных жителей и банд тесаков. Просто потому, что решил выполнить свой долг перед теми, кто на него положился, и перед своей небольшой приемной семьей, которую сам и собрал. Блейд был незаконнорожденным, неграмотным и называл себя негодяем. Однако в одном его мизинце больше чести, чем у половины так называемых лордов Эшелона.

Онория задумчиво рисовала пальцем на окне. Уилл сейчас оправляется после нападения вампира, так что у Блейда есть только О’Шей и Рип. Люди. А за спиной кучка голубокровных и эскадрон металлогвардейцев. Хватит одной пули, чтобы Блейд перестал быть занозой в боку Эшелона.

— Что увидела? — спросила Лена.

Онория отдернула палец от стекла:

— Ничего.

— Ты весь день глядишь в окно, — заметила сестра, орудуя иголкой с ниткой. — Как будто что-то высматриваешь.

— Глаза болят, — ответила Онория, потирая виски. — Мне иногда надо отдыхать.

Лена потупила взгляд и перестала шить:

— Они за чем-то охотятся, да? Когда я вышла за водой утром, Летти Хенкотт сказала, что в трущобы пришел эскадрон металлогвардейцев. Это за тем убийцей?

Что же ей сказать? Нельзя допустить, чтобы слухи о вампире распространились, а Лена сама бы согласилась, что ей не стоит доверять опасные сведения.

— Да, — сказала Онория после минутного колебания. — Они считают, что он в Нижнем городе.

— Ты переживаешь за него, — сказала Лена, опустив шитье.

— За убийцу? Вряд ли.

Лена закатила глаза:

— Я говорила не об убийце, и ты это знаешь. — Ее проницательные карие глаза, казалось, видели Онорию насквозь. — Сначала я думала, что между вами просто сделка, но это не так.

— Если Блейд погибнет, мы снова окажемся на улице и не сможем выжить, — ответила Онория, шурша юбками при ходьбе. — Не будет денег на еду, на Чарли, на…

— Онор.

— У меня нет времени на это… на него. И так достаточно забот: ты, Чарли, деньги на пропитание…

— Чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь.

— Нет, боишься. Ты используешь нас с Чарли как прикрытие. Как щит, чтобы отгородиться от него. — Лена вздохнула. — Не могу сказать, будто я обрадовалась, когда ты впервые с ним связалась, но он доказал, что держит слово. И благодаря ему ты улыбаешься. Я так давно не видела твоей улыбки, — печально прошептала она.

Лена. Повсюду ищет сказку. Иногда Онория жалела, что сама не столь наивна.

— Он ведь не купил твою благосклонность этой тканью? — Онория вздохнула. — Блейд хороший мужчина, и он меня забавляет. Иногда.

— Что ж, полагаю, могло быть и хуже. По крайней мере, у него есть деньги, пусть даже он незаконнорожденный грязнокровный.

Онория загорелась гневом: