С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов - Хайнц Шмидт

– Танки противника на северо-востоке!

Я запрыгнул в углубление рядом с ним и взглянул в бинокль, одновременно отдав команду:

– Приготовиться к бою – танки с северо-востока!

Все видимое движение на нашем рубеже прекратилось моментально. Теперь связь осуществлялась только по полевому телефону.

К тому времени танки противника появились и в других секторах. В небе кружили два британских разведывательных самолета, которые, к счастью, не обнаружили нас. Рядом к западу от нас открыла огонь легкая зенитка, и оба самолета были сбиты. Из штаба полковника Ментона по телефону мне сообщили:

– Один из британских пилотов спасся на парашюте, был пленен и с изумлением заявил, что даже не подозревал, что летает как раз над нашими позициями.

Перед нами разворачивалась драматическая картина. Около тридцати танков постепенно сосредоточились в длинном, мелком сухом русле впереди нас. Наша тяжелая артиллерия вела из Адждабии беспорядочную стрельбу через наши головы, но без особого успеха. К танкам в русле присоединились две артиллерийские батареи и пехота. Ящики со снарядами были приторочены к лафетам орудий. В бинокль я отчетливо видел движения рук артиллеристов, обслуживающих свои орудия, которые вели ответный огонь по батареям Адждабии. Их снаряды свистели над нашими головами.

Затем я увидел бронированные командные машины. Из них вышло несколько британских офицеров, очевидно штабных. Но наши артиллеристы получили приказ не открывать огонь до тех пор, пока цель не пересечет определенный рубеж. И все они продемонстрировали примерное спокойствие и выдержку.

В оптику я увидел британского офицера с хлыстом, который дал рукой сигнал: «шерманы» поползли в нашу сторону. Трое из них двигались по колее, по которой буксировали одно из моих орудий. Артиллеристы когда-то служили в Иностранном легионе.

Три танка ровной скоростью приближались к нашему рубежу открытия огня. Начали движение и другие танки. Вот первый «шерман» достиг рубежа и пересек его. В быстрой последовательности снаряды покинули стволы наших пушек. Снаряд попал в первый танк – это было прямое попадание в его куполообразную башню. Однако он отскочил вверх, не причинив вреда: броня была великолепна.

Танки остановились, а некоторые из них, включая ведущий «шерман», развернулись. Пока он разворачивался, наш следующий залп поразил его борт. Он вспыхнул. Мы нашли уязвимое место даже у этого страшного монстра.

Дуэль между танками и противотанковыми орудиями была в полном разгаре. Она длилась уже два часа. Два моих орудия были уничтожены, но мы подбили гораздо больше танков, и атака захлебнулась. С большим мастерством и отвагой британские ремонтники в самый разгар сражения оттаскивали поврежденные танки с поля боя.

Наши усилия оказались напрасны. Авангард 22-й бронетанковой дивизии, которая прошла 26 миль по пустыне, вышел на нас справа и угрожал прорвать наш фланг. И вновь мы двинулись в путь, чтобы откатиться назад в Эль-Агейлу.

Роммель потерял всю Киренаику.

Глава 36

Потеря триполитании

В Эль-Агейле меня вызвали в штаб Африканского корпуса.

Командующий попросил меня кратко доложить об оборонительных возможностях оазиса Марада. Кто-то в штабе вспомнил о моей поездке туда в начале 1941 года.

– Мараду, – сказал я, – можно легко удержать, если разместить там достаточное количество войск и обеспечить их всем необходимым. Возможно, их придется снабжать по воздуху, поскольку противник может легко перерезать пути снабжения по суше. – Все это прозвучало как «Военное руководство для детей», а что другое я мог сказать? Генерал находился в добром расположении духа и, проанализировав мое мнение, предложил мне чашку кофе – первую чашку настоящего кофе за много недель.

У меня сложилось впечатление, что идею обороны Марады отвергли еще до того, как я добрался до аэродрома. За тот короткий срок, что остался до начала нового наступления противника, подготовить эффективную оборонительную систему на линии Эль-Агейла – Марада было невозможно.

Два раза британские войска доходили до Эль-Агейлы и останавливались здесь. Это самая неприступная оборонительная позиция Ливии. Сначала наступающие должны форсировать соляные болота, которые, после небольшого промежутка, начинаются снова, на этот раз южнее, затем тянется пустынная местность с серпообразными барханами, образованными ветрами пустыни. Дальше их встречает крутой откос, потом снова барханы, а за ними опять соляные болота. Эль-Агейла находится в 240 километрах от Бенгази и почти 500 километрах от Тобрука. Только свежая армия с бесперебойным материально-техническим снабжением могла сюда прорваться. Но в штабе понимали, что в этот раз мы Эль-Агейлу не удержим. Роммель, правда, сделал следующее заявление:

– Эль-Агейла – последний рубеж, где должно быть остановлено наступление 8-й армии.

Но мы не получили достаточного количества подкреплений, чтобы выстоять под натиском врага.

Воздух, конечно, был насыщен слухами. В войсках поговаривали, что в Тунисе высадились крупные подразделения. Водители, работавшие на линиях снабжения, говорили об огромных танках «тигр» – тяжелых танках, которые Гитлер обещал прислать Роммелю еще до Эль-Аламейна, – а также о легендарных «дымовых минометах», которые оказались многоствольными минометами с русского фронта. Они также рассказывали о «гигантах» – огромных транспортных планерах, способных брать на борт легкий танк или 250 солдат.

Наконец-то, решили мы, Верховное главнокомандование в Берлине решило сделать что-то и для Золушки – немецких войск в Африке. Но на нашем фронте мы реальных подкреплений так и не увидели; наоборот, некоторые специальные подразделения Африканского корпуса были переброшены из Ливии в Тунис.

Здесь, на западе, англо-американские силы вторжения крепко держали за горло Марокко и Алжир. Поэтому все, даже самые незначительные подкрепления, выделяемые для Африки, направлялись в Тунис, а не в Ливию к Роммелю. Если учесть всех солдат, которых мы подобрали на долгом пути отступления, то теперь у нас было 25 000 итальянцев (не все из них, конечно, представляли собой эффективную боевую силу) и 10 000 немцев. А танков у нас было меньше сотни.

План Роммеля состоял в том, чтобы не удерживать Эль-Агейлу дольше, чем это было нужно. Он надеялся заставить Монтгомери распылить свои силы и, подготовив наступление, вернуться в Буэрат и прикрыть порт Триполи.

В начале декабря противник, похоже, понял, что мы намерены отступать и дальше. Возможно, он догадался об этом, узнав, что Роммель, опасаясь потерять тысячи итальянцев, не имеющих транспорта, как это случилось под Эль-Аламейном, отвел их части первыми. Он оставил подвижные немецкие части, велев им удерживать свои позиции до тех пор, пока Монтгомери не нанесет серьезного удара.