Странный приятель. Сокровища Империи - Егор Чекрыгин

Смотрит самодовольно и нагло — уверен в себе, возможно, и не без причины. Да и дружки его — такие же малолетние сопляки — явно не сомневаются в победе своего лидера и заводилы.

Многовато бравады. Действительно опытные бойцы держат себя немного иначе. Кучка дерзких щенков, набирающихся мужества в совместном тявканье. Могут быть довольно опасны, если не дать им укорот сразу.

— По каким критериям, сударь, вы оцениваете стоимость шпаги? — Одивия Ваксай влезла как всегда не вовремя, помешав Ренки полностью выдержать многозначительную паузу перед тем как бросить вызов.

— Ну-у-у… — Студент замешкался. Дабы не прослыть неотесанной дубиной, отвечая на подобный вопрос представительнице слабого пола, да еще и находясь перед толпой зевак и собственных приятелей, он должен был сказать что-нибудь остроумное и язвительное. Причем — остроумное по отношению к девушке и язвительное — к ее кавалеру. А дерзкий юнец, оценивая противника, настраивался отнюдь не на обмен словесными уколами. Да и сама девица смотрела на него с такой снисходительной усмешкой, что это сбивало с толку. Увы, но ничего лучше, чем: «Ах, сударыня, к чему вам, при вашей-то красоте, интересоваться подобными вещами», — ему в голову не пришло.

— А я вот, представьте, интересуюсь, — подбоченясь, пошла в наступление Одивия, одновременно как бы невзначай ухватившись за руку Ренки, тянущуюся к шпаге, и тем самым мешая ему встать в позу, сообразную для вызова на дуэль. — Так что вы мне скажете — большой знаток и ценитель шпаг? Кстати, вы благородный или просто ими торгуете?

— Я происхожу из старинной семьи олидских цеховых мастеров! — гордо задирая нос, провозгласил мальчишка. — Даже во времена Старой Империи мы приравнивались к благородному сословию, а не к купеческому. И можете не сомневаться — мой род насчитывает куда больше достоверных поколений предков, чем большинство «благородных» родов оу. Есть соответствующие записи в Большой книге гильдии. Мы делали оружие еще во времена Старой Империи, и даже раньше! А еще мы всегда прекрасно умели им пользоваться, сударыня, не зря дружины олидских цехов составляли лучшие части в Имперской армии! Так что можете передать своему молчаливому спутнику, что искусство того, в чьих руках находится шпага, — главный критерий ее стоимости!

— Хм… сударь, — начал было Ренки, но Одивия опять бесцеремонно влезла в разговор.

— Чудесненько, — едва ли не пропела она. — Для начала позвольте сказать, что, если я дам своему молчаливому спутнику договорить, вы, сударь, скорее всего, умрете в самое ближайшее время. Вероятно, еще до окончания антракта. Поскольку в наших краях у него сложилась репутация человека — как бы это сказать, — избавляющего мир от тех, кто считает, себя искусными мастерами шпаги. И поверьте, сударь, в этом нет ни малейшего преувеличения. Достаточно лишь заметить, что во всей армии Тооредаана только один человек может сравняться с ним по количеству наград, и оу Ренки Дарээка, несомненно, превосходит его в искусстве фехтования. Увы, он сейчас не в мундире, и вы не можете оценить его погон, иначе, вероятно, этого разговора просто не было бы. Но речь-то, собственно, не об этом, а о цене шпаги. Отбросим красивые рассуждения о руках, держащих шпагу, поговорим именно о цене. Если вы, сударь, и правда из семьи старых олидских мастеров, то, несомненно, можете оценить клинок только по виду металла, из которого он сделан. Так?!

Студент утвердительно кивнул головой. Он был явно сбит с толку, не понимая ни того, куда клонит эта девица, ни зачем она вообще вмешивается в мужские дела.

— В таком случае вы как человек искренний и справедливый, увидев, что шпага оу Дарээка отнюдь не дешевая, должны будете признать свою ошибку. А, признав ошибку — принести извинения. Ну же, сударь, так это или нет?

Студент кивнул второй раз. Возразить против подобной логики — все равно, что признать себя упрямым бараном, лживым и лишенным чувства справедливости.

— А признав, что ошиблись в шпаге, вы должны будете допустить, что и в отношении ее владельца ваши рассуждения были поверхностными и несправедливыми, — продолжала давить девица, которая вела себя как почтенная матрона — спокойно и рассудительно, что сильно сбивало с толку. — Так? Отлично. Оу Ренки Дарээка, будьте любезны выдвинуть немного свою шпагу из ножен и покажите клинок этому молодому человеку. Посмотрим, не солгал ли он, что разбирается в оружии. Очень прошу вас это сделать, — добавила она, видя, что ее спутник едва ли не лопается от гнева и недовольства.

Возражать даме в подобных условиях было бы просто неприлично. Ренки подчинился и, выдвинув шпагу из ножен примерно на половину, продемонстрировал мальчишке свое оружие.

— Приношу вам свои извинения, сударь, — нехотя выдавил из себя студент. — Превосходнейший булат. Рецепт утерян век назад вместе со смертью мастера, что делает ваше оружие поистине бесценным. Но…

— Прекрасно, — оборвала его Одивия. — Только очень смелый и благородный человек решится признать, что был не прав. Полагаю, и вам, Ренки, надо принять эти извинения как человеку не менее смелому и великодушному…

— Принимаю ваши извинения, сударь, — сохраняя кислое выражение лица, пробормотал оу Дарээка. Хотя…

— Прекрасно, — повторила Одивия с нажимом, и в ее голосе проскользнули нотки…

Ренки уже слышал нечто подобное, когда стоял рядом с адмиралом оу Ниидшаа во время боя на архипелаге Тинд. Поневоле хотелось вытянуться во фрунт и молча ждать дальнейших приказов.

— А для разрешения иных противоречий и закрепления добрых отношений между вами, — продолжала тем временем девица, — я предлагаю вам, судари, в самое ближайшее время встретиться где-нибудь в фехтовальном зале и оценить искусство и доблесть друг друга посредством боя на учебных рапирах. Согласны? Чудесно. Полагаю, вы, сударь, студент университета Старой Мооскаа? Он славен своим залом воинских искусств. Мы будем в этом городе через пару дней и конечно же посетим университет. Назовите удобное для вас время, и благородный оу Ренки Дарээка сочтет за честь поупражняться с вами. А вы окажете ему любезность и поделитесь своими знаниями о его шпаге. Уверена, такой знаток, как вы, сударь, сможет нам поведать немало интересного об этом достойном оружии… О! Начинается второй акт!

Во втором акте был балет. Что-то из жизни богов. Ренки в принципе был в курсе, что каждая поза, каждый жест и шаг танцоров должны были что-то такое означать. Поэтому знатоки читали представление словно книгу и могли оценить глубину замысла.

Увы, но он этим искусством не овладел. В его скучной провинции столичные балеты преставлений не давали, да и… Если бы здесь сейчас площадная труппа показывала сценки про Профессора или взвод гренадер демонстрировал воинские экзерциции, Ренки способен был бы оценить их умения не лучше балетного искусства. Его распирало от весьма противоречивых чувств, и сознание витало вокруг только что закончившегося спора.