На суше и на море - Джеймс Купер

Теперь я сгорал от нетерпения вернуться скорей на родину. Окончив погрузку, мы двинулись в путь.

В Гибралтарском проливе к нам подошел английский фрегат, возвестивший нам об объявлении войнымежду Францией и Англией; в этой борьбе должен был принять участие весь христианский мир.

В Атлантическом океане я всячески старался избегать всех встреч и благополучно избежал их. Тут английский корвет пустился за нами в погоню, но мне удалось удрать.

Переплыв мель, я, по обыкновению, взял лоцмана и бросил якорь около Койнти, любимого места остановки Мрамора. Прошел ровно год с тех пор, как я возвратился сюда на «Кризисе».

Глава XXVII

Со взглядом, в котором рисуются кротость и терпение Иова; с движениями грациозными, как у птиц в воздухе, ты в душе самый ужасный демон, который запускал когда-либо свои когти в волосы пленника.

Выйдя из контор, с которыми у меня были дела, я направился в отель и при повороте на Уолл-стрит совсем неожиданно встретил Руперта. Он шел скорыми шагами; увидев меня, он как бы удивился и сконфузился, но все же поспешил сделать вид, что обрадовался мне. Он был в трауре, но тем не менее одет по последней моде.

— Веллингфорд! — воскликнул он. Это в первый раз, что он не называл меня Милс. — Откуда это вы свалились как снег на голову? О вас ходило столько разных слухов, что теперь ваше появление произведет такой же эффект, как явление здесь самого Бонапарта. А ваше судно?

— Вы знаете, что мы один другого не покидаем; разве только крушение или смерть могут разлучить нас.

— Вот именно так я и говорил всегда этим дамам: «Вы увидите, Веллингфорд, если женится, то только на своей „Авроре“. Но у вас совсем цветущий вид; знаете, вы на море хорошеете!

— Мне нечего жаловаться на свое здоровье. Но что же вы мне ничего не говорите о наших? Что поделывают наши друзья? Ваш отец?

— Он сейчас в Клаубонни. Вы ведь знаете его. Никакая материальная перемена не заставит его не считать свою убогую церковь — собором, а своих прихожан — епархией.

— Прекрасно, но рассказывайте же мне о себе. — Я заранее дрожал при мысли услышать, что Люси уже замужем. — Как поживает Грация?

— О, Грация, как же это я забыл ее?! Надо было начать с нее. Увы! Мой милый капитан, я не стану скрывать от вас правды; ваша сестра теперь совсем не то, чем вы ее оставили, по крайней мере, я опасаюсь за ее здоровье, потому что не видал ее целую вечность. Осень она провела с нами, на Рождество же захотела уехать к себе, объясняя это тем, что ее семья всегда проводила праздники в Клаубонни. С тех пор она не возвращалась, но я боюсь, что она плоха. Вы знаете, что Грация всегда была хрупким созданием; она настоящая американка! Ах, Веллингфорд, наши женщины не отличаются здоровьем, то ли дело англичанки!

Вся кровь бросилась мне в лицо. Я насилу удержался, чтобы не столкнуть этого мерзавца в яму, но, несмотря ни на что, он был брат Люси; затем я не имел доказательств, что он давал Грации повод думать, что он ее любит, и я обязан был устранить все, что могло бы так или иначе компрометировать ее. А потому я постарался заглушить свой гнев, который просто душил меня.

— Это очень печальная новость, — ответил я. — Грация такой человек, который нуждается в нежной заботе и ласке; а я то все плавал в погоне за деньгами вместо того, чтобы сидеть в Клаубонни около больной сестры! Я себе никогда не прощу этого!

— Деньги вещь хорошая, капитан, — ответил Руперт с выразительной улыбкой. — Но зачем преувеличивать нездоровье Грации, она поправится. Надеюсь, что ваши путешествия были выгодны?

— А Люси? — прервал я его, не считая нужным отвечать. — Где она теперь?

— Мисс Гардинг в городе, в ев… то есть в нашем доме на Уолл-стрит, но она каждое утро ездит на дачу, так как невыносимо все время оставаться здесь, среди раскаленных кирпичей. Ах, да! Я забыл: вы не знаете о постигшем нас несчастии?

— Мне сообщили в Италии о смерти миссис Брадфорт, и, видя вас в трауре, я заключил, что это правда.

— О, Боже мой, да! Мы лишились незаменимой женщины. Она была для нас второй матерью.

— Миссис Брадфорт назначила вас своим наследником? Надо поздравить вас с таким счастьем. А Люси? Неужели она совсем забыла о ней?

Руперт что-то пробормотал; я видел, что он точно жарился на углях. Он долго не мог решиться довериться мне; наконец, дойдя до самого маломодного квартала, начал: — Вы знаете, Милс, что миссис Брадфорт была довольно оригинальная особа, хотя с добрым сердцем. У женщин вообще странные идеи, а у американских в особенности. Итак, миссис Брадфорт сделала завещание…

— Которым, полагаю, она разделяет свое состояние поровну между вами и Люс*и, к великому неудовольствию мисс Мертон?

— Не совсем так! Милс, удивительная чудачка и капризная женщина эта миссис Брадфорт. В своем завещании она оставляет все решительно, движимое и недвижимое имущество, моей сестре.

Я был сражен. Все мои надежды рушились.

— А кого она назначила душеприказчиком? — спросил я после небольшого молчания, предвидя заранее, что произойдет, если это предоставлено Руперту.

— Отца. У него теперь по горло дел. К счастью, ее дома в хорошем состоянии; деньги помещены под верное обеспечение или в акциях. Все вместе взятое приносит семь тысяч долларов чистого дохода.

— И все это принадлежит Люси! — вскричал я в невыразимой скорби, чувствуя, что я безвозвратно теряю ее.

— Пока, конечно, хотя, видите ли, я считаю ее собственницей только одной половины. Ведь женщины считают всех молодых людей мотами. Конечно, они рассуждали между собой Так: «Руперт добрый мальчик, но он еще молод и живо растранжирит все деньги. А потому, Люси, я оставляю все вам в завещании; но, конечно, вы потрудитесь отдать вашему брату половину или даже две трети, как старшему из вас, лишь только будете совершеннолетней и вправе распоряжаться самостоятельно». Но вы знаете, что Люси только девятнадцать лет, следовательно, надо ждать еще два года.

— Люси известны намерения ее благодетельницы? И есть ли у вас доказательства?

— Доказательства! Да я готов принести присягу, что оно так. Разве это не благоразумно! Разве я не имею право ждать этого? А потом, слушайте. Между нами: у меня сейчас две тысячи долгу; а она не оставляет мне ни одного доллара, чтобы расквитаться с законными кредиторами. Женщина, такая набожная, не могла поступить таким образом, не будь у нее дальнейших видов. И раз она назначила Люси хранительницей капитала — дело объясняется просто.

— Но Люси, что она говорит?

— Вы знаете ее, фраз она не любит и пока молчит, хотя по всему видны ее намерения. Начала она с того, что поручила отцу заплатить за меня долги, затем она назначила мне ежегодную пенсию в тысячу пятьсот долларов. Вы видите, Милс, я ничего не скрыл от вас, но поймите, что у меня нет ни малейшего желания кричать об этом во всеуслышание. Хорош бы я был, если бы все узнали, что один из блестящих молодых людей Нью-Йорка зависит от своей сестры, которая моложе его на три года! Да на меня все стали бы указывать пальцем! А ввиду этого я сказал правду только самым близким. Все думают, что наследник — я, а у Люси — ничего нет. Прекрасное средство отодвинуть на задний план всех искателей приданого.