Тень - Карин Альвтеген

Он с благодарностью почувствовал, как наступает желанное расслабление. Наркоз для мозга.

Время, когда перестаешь осознавать всю глубину собственной боли. Почему люди не рождаются такими? Почему в крови изначально нет нужного объема успокаивающих промилле? Почему бы сразу не отключить защитную систему и не привести душу в состояние приятного покоя?

Неужели выживание стоит любых страданий? Кристофер сделал новый глоток. Заметил на столе письмо. Он забрал его из прихожей в то время, когда Еспер еще был жив. Но протянуть руку и сделать сейчас что-то — равносильно подвигу. Равно как и проявить к чему-то интерес.

Отправитель Марианна Фолькесон. Кристофер надорвал конверт. Внутри оказались еще один конверт и записка.

Я нашла это в квартире Герды. Увидимся на похоронах. С уважением, Марианна.

Белый конверт с его именем. Подписан витиеватым почерком.

Передать после моей смерти.

Нехотя он открыл письмо и начал читать.

Я позвоню Элен и расскажу ей обо всем. Тебе не удастся обмануть ее и обвинить во всем меня!

— Я и не собираюсь этого делать! Ян-Эрик, пожалуйста, не звони ей сегодня. Она не должна узнать обо всем по телефону! Мы соберемся вместе и расскажем ей.

— Ни за что не стану тебе помогать! Не буду покрывать твои идиотские решения! Отвечай за них сама.

— Ян-Эрик, пожалуйста…

Но он схватил трубку и осуществил угрозу — позвонил дочери на мобильный.

— Элен? Это папа. Я звоню, чтобы рассказать тебе все первым, пока твоя мама не выдаст тебе кучу небылиц. Она решила, что мы с ней должны развестись и что мы не будем больше жить вместе. Она хочет, чтобы ты жила неделю с ней, неделю со мной, но я считаю, что ты должна остаться со мной. Мы с тобой будем жить дома, а она пусть устраивает свою судьбу, как ей угодно. Ты должна знать, что это только ее решение и что я пытался переубедить ее, но она думает только о себе. Но мы с тобой останемся вместе, ты и я.

Луиза виновата в том, что Элен расплакалась. Луиза виновата в том, что он напился и теперь как неприкаянный дух бродит по дому своего детства.

Он включил отопление на максимальную мощность, но это не помогло, в доме стоял пронизывающий холод. Ян-Эрик задыхался. Его давили воспоминания, которыми были пропитаны стены. Он ненавидел этот дом до мельчайшей детали, до последнего гвоздя здешняя атмосфера разъедала его кожу, наполняла желчью кровеносные сосуды. Ему хотелось драться, но бить было некого. Хотелось кричать, но никто его бы не услышал.

Он ей покажет! Пусть ей удалось обмануть отца и он вписал ее в завещание, но распоряжаться культурным наследием будет по-прежнему Ян-Эрик! Он увеличит собственные гонорары, разместит средства на счетах, до которых ее жадные пальцы не доберутся, он придумает, как переписать все активы на свое имя. Он сократит ее долю до минимума. Он хорошо подготовится к тому дню, когда старик наконец сдохнет. Скороспелый триумф Луизы обернется поражением, когда до нее дойдет, что она потеряла.

Ян-Эрик остановился у отцовского кабинета. Ноги не смели переступать порог. Тело помнило усвоенный с раннего детства сигнал — здесь проходит граница дозволенного. Взгляд мгновенно притянулся к потолочному крюку для люстры, но он сумел переключиться. Анника тоже его предала. Она одна из тех, кто его бросил.

Взгляд Яна-Эрика упал на дверь гардеробной. Возможно, решение его проблем там? Неопубликованный текст Акселя Рагнерфельдта, изданный посмертно. Доходы от него смогут покрыть часть наследства, которую придется отдать Луизе.

Ян-Эрик открыл гардеробную и оказался в полной темноте. Вернулся за фонариком к письменному столу и на пороге гардеробной споткнулся о черный мешок с мусором. Сердито схватил его, вернулся в кабинет и вытряхнул содержимое на пол. Груда бумаг вывалилась на ковер. Ян-Эрик опустился на корточки, но не удержал равновесия, сел на пол и стал ворошить документы. И вдруг радостно вздрогнул — рука нащупала толстую пачку листов. Похоже, рукопись. Отбракованная отцом, но вполне пригодная для Яна-Эрика. Записка на сопроводительном листе. Он пробежал глазами текст.

Аксель, все эти дни я думала о тебе, ты постоянно присутствуешь в моих мыслях. Посылаю тебе свою книгу и буду благодарна за любые замечания. Рукопись еще никто не читал (ты поймешь, что этот текст простирается далеко за пределы горизонтов Торгни!). Твои прекрасные глаза будут первыми, кому откроется эта книга.

Твоя Халина

P.S. Я бесконечно рада, что мы встретились!

Он выругался про себя. Снова любовница. В гардеробной она напоминала о себе постоянно, словно арендовала здесь часть пространства.

Без малейшего интереса он листал написанные от руки страницы, как вдруг его внимание привлек странный ритмичный стук, доносившийся с улицы. Ян-Эрик отложил рукопись и встал. За окном было темно, и он погасил верхний свет, чтобы лучше видеть. В саду вроде никого нет. Он шел с фонариком по дому, всматриваясь в темноту за каждым окном, но найти объяснение звукам не мог. Ни из гостиной, ни из столовой, ни из кухни Ян-Эрик ничего не увидел. Он открыл дверь в комнату для прислуги, где когда-то жила Герда, и выглянул в сад через круглое окошко над комодом. И вдруг заметил какое-то движение — темный силуэт в дальнем углу сада у самых кустов. Там, где когда-то стоял парник, который к его возвращению из Штатов снесли, а участок выложили камнем и построили на нем беседку. Ян-Эрик стоял не шевелясь, пока глаза не привыкли к темноте, и скоро понял, что за звуки он слышал — это лопата стучала о выкапываемые из земли камни.

Он растерялся. Никак не мог найти объяснения происходящему. Потом разозлился из-за того, что кто-то портит его собственность. Включив фонарик, он направил луч на того, кто орудовал лопатой в саду. Темный силуэт превратился в мужчину, который, заметив свет, оглянулся, и Ян-Эрик смог его разглядеть. Он узнал его. Подкидыш, которому Герда оставила наследство.

Открыв окно, Ян-Эрик закричал:

— Что вы там, черт возьми, делаете?

Подкидыш не ответил. Повернувшись спиной, он продолжил выкапывать из земли каменную плитку.

— Послушайте, если вы не прекратите, я позвоню в полицию.

Никакой реакции.

Ян-Эрик закрыл окно, вышел в прихожую, надел обувь и куртку, проверил, что мобильный в кармане — мало ли, вдруг придется звонить за помощью. Включил уличное освещение, но оно не зажглось. Раздраженно захлопнул дверь, спотыкаясь, спустился по ступеням и пошел дальше по траве. Луч фонарика стелился по земле, освещая кусты и заросшие клумбы, пока не добрался до места, где находился Кристофер.

Здесь уже лежала присыпанная землей куча вырытых плиток.

— Что вы здесь, собственно говоря, делаете? Это частная территория, и если вы немедленно не вернете все на место, я позвоню в полицию.

Кристофер всхлипнул, провел рукой по лицу и вернулся к своему занятию. Он не обращал на происходящее никакого внимания, и Яна-Эрика это разозлило. Он потянулся к лопате, но Кристофер отвел его руку:

— Ты знал?

Ян-Эрик направил фонарь ему в лицо. Глаза у Кристофера были красные и опухшие, по щекам текли слезы. Отвернувшись от слепящего света, Кристофер продолжил копать. Ян-Эрик не знал что и думать. Абсурдная ситуация. Злоумышленник явно в неадекватном состоянии, Луиза хочет развестись, сам он много выпил, в голове все кружится, и почва уходит из-под ног. Рассудок отказывался понимать происходящее.

Он опустил фонарик и внезапно почувствовал страшную усталость. Он ничего не понимал. И не хотел понимать. Не хотел понимать причину, по которой подкидыш, которому Герда оставила завещание, что-то роет в их саду.

Он ничего не хотел знать.

Кристофер остановился и вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Поверх вырытой ямы протянул листок Яну-Эрику, но тот не мог поднять руку. Подкидыш хочет заразить его. Хроническим заболеванием, от которого он, Ян-Эрик, никогда не сможет излечиться.

Кристофер тряс бумагой:

— Читай!

Сейчас все будет доказано. Подкидыш его сводный брат. И еще одна часть наследства исчезнет в руках того, кто палец о палец не ударил, чтобы эти деньги заслужить. Но что он здесь копает? В голове мелькнуло предположение настолько ужасное, что Ян-Эрик отогнал мысль, не успев додумать ее до конца.

Бумага жгла руки. Фонарик высветил витиеватый почерк Герды. На первый взгляд буквы казались вполне безобидными. Но за ними скрывалось нечто чудовищное. Ян-Эрик пока не знал что, но чувствовал: сейчас случится нечто необратимое. Под мерное цоканье лопаты он начал читать.

Дорогой Кристофер,

не знаю, правильно ли я поступаю, посылая тебе это письмо, но совесть не дает мне покоя, и я не могу больше ждать. Я пишу тебе для того, чтобы исправить то, что совершилось давно и в чем я сама была вынуждена принять участие.