Маневры 3 - Азк

видно что-то прошептал. Очень тихо, не разобрать. Фельдшер поднес ухо прямо к его губам.

— Пить, пить просит!

И сам тут же стал наливать воду в поильник с длинным носиком. Поднес ко рту. Раненый долго и с явным удовольствием пил. Напившись, он лег, и немного передохнув заговорил. Теперь уже можно было ясно разобрать слова. То что от него услышал, меня повергло в шок: — Если бы Вы знали доктор, как я боялся, что вы не догадаетесь, что сердце у меня с другой стороны.

Все мы замерли от этих слов.

— Я ведь все видел. Смотрел на вас прямо сверху. Видел тело свое скрюченное, видел, как вы раненных на носилках укладывали. Думаю, сейчас меня "упакуют", кричу, кричу вам, а вы не слышите. Уж, не знаю, как там пальцами смог пошевелить, заметил это, Славка, молодец.

Последние слова он говорил тихо, тихо. Он опять глубоко вздохнул. Ненадолго замолчал. Мы по-прежнему не могли произнести ни слова.

— Уже потом, когда меня сюда перенесли, я смотрел на всех вот с этой лампы, — он показал взглядом на светильник прикрепленный к потолку.

Соболевский внимательно следящий за бойцом сказал:

— Ты сильно сейчас не разоряйся, побереги силы! Потом свою историю расскажешь, а сейчас помолчи.

— А я совсем не устал, тело легкое, легкое… Дайте еще пить!

— Слава, дай ему нашей микстурки!

— Да, той самой, что полковник из командировки привез!

Фельдшер аккуратно развернулся и полез в шкафчик, у себя за спиной, достал оттуда небольшую бутылочку, свернув крышку взял со стола мерную ложечку, налил ее до краев.

— Позвольте, — Феофанов наклонился и понюхал жидкость. — Стрихнином пахнет!

— Все будет хорошо коллега!

Боец сделал пару глотков, и поморщился: — Горько!

Прошло буквально пару минут и раненый явно приободрился:

— Про сердце я узнал, когда в армию призывали, в военкомате.

— Ты к врачу не обращался? — задал вопрос Соболевский.

— Нет, я ведь не болел никогда. — С удивлением ответил парень. — В нашей глухой деревне, на пятьдесят верст окрест врачей нет.

Сказав это он опять замолчал и закрыл глаза. Прошло несколько минут, и я подумал что парень спит, но он снова открыв глаза заговорил: — А ведь я был на том свете... В меня как пуля попала, стал куда-то улетать, да, быстро так! Несусь я к яркому свету, боли не чувствую, легко так и радостно мне. Это быстрее, чем на паровозе, которым нас в армию везли и вдруг увидел лицо мамани, во все небо и просит она меня, чтобы возвращался домой. Батя у нас погиб, один я у нее остался.

Тут и стал я обратно возвращаться, как в свое тулово обратно влез, не знаю. Раз, и уже не сверху смотрю. Доктор, я теперь буду жить?

— Конечно будешь! — Соболевский ответил севшим голосом.

— Мне помирать никак нельзя! — Уверенно произнес раненый. — У меня двадцать третьего день рождения, от мамани письмо должно прийти.

— Да ты что парень?! — удивленно воскликнул Славик. — Вот, теперь в этот день будешь праздновать два рождения! Тут как ни крути, считай, что заново родился!

— Спасибо вам! Теперь век вас со Славкой буду вспоминать. Выходит, повезло мне, что сердце мое с другого бока. А я все переживал. Мол, урод, какой.

— Теперь тебе надо поспать. Да! Тебя звать-то как?

— Данила.

Сказав это, он кивнул удовлетворенно головой и закрыл глаза. Дыхание его было слабым.

Док повернулся к Славику и приказал: — Дай подышать ему кислородом.

Фельдшер закрепил у носа трубочку и открыл баллон. Раненый и, правда, вскоре уснул.

Оставив Славика присматривать за Данилой, врачи пошли осматривать после ночи остальных раненых, сделали несколько уколов, перевязок и подготовились к возвращению в дивизион. До расположения добрались нормально. За прошедшие сутки ситуация вокруг нас очень сильно изменилась. Все командование дивизиона, практически со всей техникой куда-то ушло. На поляне остались только кухни, медики и БТР который посылали с Ручьевым к вертолету. Пока завтракали, обменялись последними новостями. Я рассказал о необычном раненом, а Ручьев о том как вертолетчики смогли взлететь с опоры и уйти на наш «Аэрофлотовский» аэродром.

Фрагмент 21

Предыдущий фрагмент

Прошло минут пять, и Лукич вытирая руки куском рукава от гимнастерки, пущенной на тряпки, авторитетно заявил: — Сварка нужна. Двигатель с места сошел, одна опора по пи...де пошла. У нас сварочного аппарата нет, надо в Ковель тянуть, там в передвижной мастерской и аппарат, и специалист по сварке есть. Только вот тянуть нечем, а его, — при этом он хлопнул по броне танка, — только «Ворошиловцем» тащить можно, а их даже в дивизии нет!

«Ну все, писец котятам!» — пронеслось у меня в голове. — Лукич, может можно что-то придумать?

— А чего тут думать! Сам рассуди, тащить в Ковель, куда дивизия ушла — так это не один десяток километров, твоя «зажигалка» не потянет ни в жисть! Тута только или тягач большой, или сварочный аппарат сюда, а это такое дело... — махнул он рукой. — Еще не через всякий мост проехать можно!

— Может и впрямь наших вызвать? — вяло шевельнулась мысля в голове. — Мое дело тут прокукарекать, а там начальство нехай думает!

Приняв решение, быстро связался с дивизионом и объяснил в чем дело. Заинтересовавшись КВ-2, наш начштаба потребовал точно