Кто тут хозяйка? - Вера Волховец

– Да ну тебя, ба! – натурально рассердилась я и потянулась вперед. Еще заранее не зная, что мне будет что нащупать, но ощущая это каким-то восьмым или десятым чувством. Мы встретились на границе наших кругов. Я врезалась  носом – в мягкое плечо, так знакомо пахнущую кардамоном и сушеной ромашкой шаль. Я уткнулась в мягкую ткань, обвила бабулю руками. Зажмурилась, ощущая, как внутри меня все ходит ходуном.

Вспомнила бабушкины пироги. Нет, они не были мягкими и воздушными, как обычно бывает в сказках, напротив, они почему-то всегда были суховаты и жестковаты, но неизменно – рыбный бабулин пирог шел на ура, а вот магазинные булочки всегда мне казались какими-то ненастоящими.

Вся моя жизнь казалась сейчас ненастоящей. Лишь прелюдией перед моим путешествием в этот мир.

– Марья, Марья, – теплая бабушкина ладонь пробежалась по спине, – ты хоть знаешь, что в Велоре не принято оплакивать умерших? За них принято радоваться, ведь там, куда они ушли – нет человеческих глупостей.

– А кофе есть? – брякнула я неизвестно зачем, – потому что если в этой вашей “прекрасной стране” нет кофе – она никуда не годится! 

– Кофе есть, – усмехнулась бабуля, – все что хорошее – все есть. 

– Ну тогда ладно, – фыркнула, хоть и сквозь слезы, – если там есть кофе, я за тебя спокойна. 

Отстранилась, вернулась в центр круга, уселась на пол по-турецки. Бабуля не стесняясь уселась напротив меня, явно ожидая моих вопросов.

А у меня их столько в голове гудело… Ох!

– Значит, ты – ведьма, ба? – вопрос прозвучал даже слегка обвиняюще. Ну да. Столько лет, и ведь ни словом не обмолвилась…

– А мы начинаем с очевидных вопросов? – бабушка хитро-хитро прищурилась. – Ты же уже все поняла, что да, Марь. Да. Ведьма. Была когда-то. Скажем честно – неважная.

– Неважная? – удивленно вскинула брови я.

– Ну, да, – ба развела руками, – мы с сестрой странно разделили между собой магию. Я – могла открывать чудо-двери, но в любых других чарах была слаба. Улия – напротив. Ни единого портала не смогла в своей жизни открыть, даже на соседнюю улицу. А тебя-то как в Велор унесло, Марь? Ты же до шестнадцати так ведьмину книгу на чердаке не увидела. 

– Я… Это…

По старой детской привычке, сознаваться бабушке в том, что надралась до зеленых дракончиков и белых шинолл – и каким-то мистическим образом умудрилась вместо двери в свою квартиру открыть дверь дома Матильды ди Бухе… 

Ключевое и самое опасное в этом рассказе, разумеется, слово “надралась”. Хотя я и точно знаю, что с нашей почтальоншей они далеко не всегда холостой кофе распивали…

Но во мне еще была жива та девчонка, которую за большие косяки гоняли по селу большим таким крапивным веником. Правда в итоге повисший в воздухе вопрос вдруг сделался риторическим.

– И ведь как же ты, оказывается, хороша, моя Марь, – бабушка прищурилась, как-то по особому на меня глядя, – посмотри-ка. Будто и за себя и за мать огребла. Поздние ведьмы – редкость, но видать, судьба у тебя была такая, долго зреть, чтобы ярко расцвести. Умница моя.

– Так, ба! – я шумно выдохнула, стараясь удержать внутри себя радостно подпрыгивающую зайчиху. – Я ведь тебя не просто так призвала. По делу. Давай сначала вопросы решим. А потом поговорим. До рассвета ведь можно будет.

– Дельная моя коза, – бабуля с какой-то затаенной гордостью вздохнула, – давай о делах и правда.

– Моя прабабушка – Матильда Елагина?

– Ди Бухе, – поправила ба спокойно, – покинув ковен, мама отказалась от их фамилии и оставила себе титулярную. У неё вообще очень плохо было с родственниками. Мы с ними не общались. Только какой-то двоюродной тетке она писала письма. Я помню, её дочь, Отраду, мы даже как-то принимали в гостях. Я только-только посвящение прошла, а она – совсем девочкой была. Смешная была девчонка. 

– Сейчас она очень дельная т… девушка, – назвать Отраду теткой язык не повернулся, – слушай, скажи пожалуйста. Было ли у меня хоть что-то, что может доказать, что мы действительно состоим в родстве с ди Бухе? Может быть, какой-то артефакт? Семейный портрет, где есть ты и Матильда?

– Портреты все остались в доме мамы, – ба качнула головой, – то есть твоей прабабки. Но они, разумеется, есть.

– Дом сейчас опечатан, и забрать из него хоть что-то, – я вздохнула, – мне нужно что-то не из дома. Что могло принадлежать только ди Бухе. То, что я могла получить только от тебя?

– Занятно, – ба постучала пальцами по колену, – но если ты испытываешь в этом необходимость, значит, ведьмину книгу ты с чердака так и не забрала.

Занятно, что только сейчас я поняла, что вообще-то… Об этой книге мне ба говорит не в первый раз. Больше того, на самом деле, о ведьминой книге, скрытой на чердаке бабушкиного дома, я от неё слушала чуть ли не все сознательное детство.

– А она точно может послужить доказательством того, что я – ди Бухе?

– Ведьмина книга, пропечатанная Матильдой ди Бухе, подаренная ей лично старшей дочери и предназначенная для передачи следующей ведьме в этой ветви? – бабуля глянула на меня как на дурочку. – Девочка моя, если это не доказательство, то ничто в мире – не доказательство.

Что ж, дело осталось за малым. Добраться до моего старого мира и забрать из бабушкиного дома книгу.

На словах – так легко, для ведьмы способной открывать чудо-двери.

На практике – насколько я помню, двери именно между мирами легко и просто открывались только в определенных местах, вроде моего дорогого и любимого домика. Да и как это сделать без “входящего вызова”, скажите на милость?

– Вижу, по делам мы с тобой еще не наговорились, – кашлянула бабушка, – не морщи лоб, Марь. Время до рассвета есть. Так что думай вслух, чай вместе – докумекаем.

18. О том, что за магию нужно платить большими деньгами

– Меня зовут Искариэль,и может быть я могу вам чем-нибудь помочь, магесса? – ослепительной красоты совершенно невозможная эльфийка улыбнулась мне так лучезарно, что я натурально начала задумываться о смене ориентации.

Осиная талия, огромные бездонные черные глаза, нежно-голубая кожа, золотые веснушки и белоснежные волосы, такие длинные