Приговор при свечах / Judgment in candlelight - Владимир Анатольевич Арсентьев

них не получено. По этой причине не могли они быть допрошены и в процессе судебного разбирательства.

Оправданный Порохов ни на предварительном следствии, ни в судебном заседании виновным себя в инкриминируемых ему деяниях не признал. Пояснил, в частности, что с Петровым был знаком, находился с ним в нормальных отношениях и не имел мотивов для его убийства.

Оправданный Первушин виновным себя не признал и заявил, что к убийству Петрова не имеет никакого отношения.

Оправданные Перов, Сергеев и Моисеев также отрицали свою вину в предъявленном обвинении, и каждый из них дал подробные объяснения в свою защиту, которые проанализированы судом и получили соответствующую оценку в приговоре. В частности, Сергеев подтвердил в суде алиби, о котором им было заявлено ещё в ходе предварительного следствия.

В кассационном протесте уделено значительное место показаниям обвинявшихся органами предварительного следствия Князева, Беднякова и Брагина, а также показаниям свидетеля Прудона.

Однако анализ показаний этих лиц на предварительном следствии и в судебном заседании в сопоставлении их с другими доказательствами даёт основание заключить, что ни одно из них в отдельности, так и в своей совокупности не позволяет сделать какой-то определённый вывод о наличии вины как в действиях самих Князева, Беднякова и Брагина, так и о совершении преступлений другими лицами, обвинявшимися по настоящему делу.

Действительно, как правильно обращено внимание в протесте, свидетель Прудон на предварительном следствии давал показания, свидетельствующие о какой-то причастности Порохова, Первушина, Брагина, а также Лескова к убийству Петрова. Однако эти показания носили весьма неопределённый и неконкретный характер. В частности, Прудон заявлял, что, общаясь с Лесковым и Первушиным, он понял, что убийство Петрова совершили Брагин и кто-то из окружения Лескова.

В судебном заседании Прудон отказался от своих показаний на предварительном следствии и заявил, что оговорил ранее Брагина, Первушина и Порохова.

В ходе дальнейшего судебного разбирательства по ходатайству гособвинителя Прудон был допрошен судом повторно и на вопросы прокурора ответил, что подтверждает свои показания, которые он давал на предварительном следствии, объяснив, как указывается в протесте, причину отказа от этих показаний в суде.

Однако после вынесения приговора Прудон обратился в Верховный Суд Российской Федерации с заявлением, в котором вновь отказывается от своих показаний на предварительном следствии. При этом указывает, что после допроса в суде он был вызван в прокуратуру, где под угрозой арестом согласился подтвердить свои прежние показания при повторном допросе.

При таком положении ссылка в протесте на возможность обосновать обвинение на показаниях такого свидетеля, является явно несостоятельной.

Судебная коллегия считает, что судом дана правильная оценка показаниям как свидетеля Прудона, так и Князева, Беднякова, Брагина. Поэтому доводы протеста в этой части не могут быть приняты во внимание.

Судом первой инстанции подробно исследованы также обстоятельства, связанные с событиями, происшедшими на улице Комсомольской. В приговоре содержится подробное изложение мотивов, объясняющих, почему суд отверг доказательства, на которых было основано обвинение. В частности, проанализированы и получили надлежащую оценку показания свидетеля Прыгунова, потерпевших Ежова, Пыжова, Кожина.

Нашло своё убедительное объяснение и принятое судом алиби Сергеева, Моисеева, а также алиби Брагина на день убийства Петрова.

По событиям, связанным с пожаром, суд пришёл также к выводу, что причина пожара (курсив мой – В. А.) по улице Комсомольской следственными органами не установлена. Своё решение в этой части суд обосновал соответствующими аргументами, в том числе путём анализа и оценки пожарно-технической экспертизы.

Приведённые же в кассационном протесте доводы малоубедительны, не свидетельствуют о неполноте судебного исследования и ошибочности вывода суда.

С достаточной полнотой суд исследовал и показания свидетеля Броневицкого, сообщившего об обстоятельствах уничтожения им дома Ежова путём выстрела из гранатомёта.

При этом нельзя не учитывать, что суд рассматривал дело по обвинению не Броневицкого и, поэтому, с правовых позиций, не мог непосредственно решать вопрос о его виновности. Однако был обязан исследовать утверждение Броневицкого и связанные с этим заявлением обстоятельства с точки зрения проверки и оценки обоснованности и достоверности обвинения, предъявленного Сергееву, Моисееву и другим. Это условие судом выполнено в полном объёме, а все сомнения истолкованы в пользу оправданных по настоящему делу.

В протесте прокурора не приведено убедительных доводов, которые свидетельствовали бы о несостоятельности возникших у суда сомнений.

Правильно подошёл суд к оценке показаний свидетеля Н., первого заместителя прокурора города Энск, поскольку недопустимость такого рода доказательств является очевидной, а доводы протеста – явно необоснованны.

Таким образом, ссылка в протесте на односторонний подход суда к оценке доказательств, противоречит фактическим обстоятельствам дела и не может быть принята во внимание.

Исходя из изложенного, судебная коллегия определила:

приговор Энского областного суда в отношении Порохова, Первушина, Перова, Сергеева, Моисеева, Брагина, Беднякова и Князева оставить без изменения, а кассационный протест прокурора – без удовлетворения.

Итак, судейское усмотрение, ориентированное на презумпцию невиновности явилось условием вынесения безупречного оправдательного приговора, не имеющего аналогов. Приговор, получивший силу закона после коллегиальной проверки материалов уголовного дела высшим судебным органом государства, был написан председательствующим – судьёй от руки за десять дней в совещательной комнате при созданном им самим как руководителем в уголовном процессе спокойствии правового состояния[127], выразив элитарную культуру правосудия.

Рассмотрение уголовного дела по существу заняло около трёх с половиной месяцев, в кассационной инстанции – в два раза дольше. После провозглашения приговора судью в спешке направили в служебную командировку за одну тысячу километров на Север с семью уголовными делами по 15 эпизодам убийств и других преступлений в отношении девяти человек, «забыв» вручить обвиняемым копии обвинительного заключения. Потратив время на реализацию каждым из подсудимых своего права на защиту, судья вернулся через пять недель, выполнив служебное задание по осуществлению правосудия по всем уголовным делам выездной сессией областного суда, которую он и представлял вместе с народными заседателями. Помощника у судьи не было и все тяготы и заботы по организации рассмотрения уголовных дел наряду с изготовлением протокола судебного заседания лежали на секретаре судебного заседания.

Летом 1991 года у него не было и секретаря судебного заседания. Народный судья приглашал трёх народных заседателей и один из них исполнял обязанности секретаря судебного заседания в гражданских и уголовных процессах. В остальное время и всю остальную работу секретаря судебного заседания выполнял судья. Спустя 20 лет при рассмотрении «бандитского» дела, секретаря судебного заседания в одном уголовном процессе поменяли судье 22 раза. Любое вмешательство в деятельность судьи приносило вред правосудию, поэтому какое бы то ни было вмешательство в правосудие запрещено уголовным законом и карается лишением свободы на определённый срок.

Уместно вспомнить, как за два с половиной года до описанного выше