Первая академия. Том 3 (СИ) - Шеррифф

супруга Екатерина Шереметева и мой сотник Ефим Подымов. Что Оболенским от нас нужно? Кто у вас главный? Я хочу говорить с ним.

— В данном случае, главный — я. Если хотите, мы поговорим, только пусть вначале ваши люди прекратят стрелять.

— Нет, это ваши люди пуская перестанут атаковать нас. В наш дом постоянно летит огонь со стороны парка. Остановите их, а потом уже будем разговаривать.

— Ладно, сделаем вот как. Я прикажу своим дружинникам прекратить атаку, а потом мы с вами встретимся наедине… ну хотя бы в саду перед домом. Пусть все ваши люди выйдут из особняка, а наши встанут у ворот, чтобы видеть друг драга. Тогда будем разговаривать. Но если обманете, пеняйте на себя. Я выжгу всё поместье. База вашей дружины уже пала, и если вздумаете хитрить, здесь не останется камня на камне.

— Согласен. Даю слово дворянина, что мы не нападём. Прикажите своим людям прекратить огонь, объявите перемирие, и мы с вами встретимся через двадцать минут в саду перед крыльцом.

Мне пришлось выйти на улицу и кинуть вверх пламя — стандартный жест, обозначающий прекращение боя. Наши не сразу, но послушались. Они засели среди деревьев и швыряли в особняк различные магические снаряды. После второго броска в небо огненного сгустка дружинники перестали атаковать, и тогда я подошёл к ним, сообщил о перемирии и велел всем возвращаться к воротам.

Противник тоже сдержал слово: из особняка вышло человек тридцать и столпились возле крыльца. Павел Шереметев ждал меня в саду на дорожке, вдоль которой тянулись невысокие живые изгороди. Прожектор ярко освещал этот пятачок.

Я ломал голову над тем, что задумал этот человек. Возможно, у него был какой-то коварный план, а может, и нет. Возможно, я зря согласился на переговоры, но с другой стороны, к этими людям у меня не было личных счётов. Зато у Павла ко мне, скорее всего, имелись, ведь я убил его отца.

Павел был крупным дородным малым с упитанной физиономией и вовсе не походил на своего тщедушного низкорослого папашу. Он начал с самой острой темы:

— А вы, случаем, не тот Алексей Дубровский, который вчера убил на дуэли моего отца?

— Да, я тот самый Алексей Дубровский, — честно ответил я. — Ваш отец несколько раз пытался меня убить, подсылая своих дружинников, а недавно и вовсе вызвал на поединок. Мне ничего не оставалось, кроме как сразиться с ним. В результате он погиб.

— Что ж, дуэль — есть дуэль. Иногда они заканчиваются смертью, — проговорил Павел на удивление спокойным тоном, и я опять задумался: он пускает мне пыль в глаза или гибель отца, и правда, его не сильно огорчила. — Но что вам сделали другие члены моей семьи, раз вы пришли сюда жечь и убивать?

— В данном случае, у меня нет личных мотивов. Я помогаю своим… родственникам в одном деле.

— Оболенские — ваши родственники? Ладно, допустим, но какое именно у них к нам дело?

— Вы захватили власть в стране. Мы хотим это изменить.

— Вы ошибаетесь, господин Дубровский, — Павле покачал головой. — Никакую власть ни я, ни мои близкие не захватывали. Отец мой стал главой первого отделения после переворота в тридцать первом, ещё три-четыре родственника работают сейчас в его ведомстве, но… о какой власти может идти речь?

Я не знал, что ответить. То ли Павел действительно не понимает, что происходит в стране, то ли держит меня за дурака.

— Павел Святославович, — произнёс я, — возможно, вы не знаете, что происходило эти года, а я знаю. Ваша дружина убила моих родителей, захватила моё предприятие, устроила произвол в Ярославле. Мы уже полтора года находимся с вами фактически в состоянии войны, а вы делаете вид, что ничего не знаете?

— И вы пришли сводить с нами счёты? Мстить за ваших родителей?

— За своих родителей я уже отомстил. Но вы, точнее, ваша дружина представляет угрозу для меня и моих родственников. Это главная причина, почему я здесь.

— Алексей Васильевич, скажу вам вот что. Дела моего отца были делами моего отца, а я в политику не лезу и участвовать в ваших конфликтах не желаю. Вы и так перебили много моих людей. А теперь ещё и семью мою хотите убить? Если так, я буду драться до конца. Но подумайте ещё раз очень хорошо. Я не угрожаю ни вам, ни господам Оболенским. Моя дружина на Кавказе защищает мои предприятия и там останется. Так зачем тогда кровопролитие?

Странно, что Павел ничего не знал о делах своего отца. Ну или притворялся. Скорее всего, он понял, что ему не победить меня, что его брат, супруга, а потом и он сам погибнут в неравной схватке и решил обыграть меня, состроить невинную овечку, которая якобы ни при делах.

С другой стороны, Павел действительно мог не принимать активного участия в махинациях своего папаши. Да и какая мне разница, чем он занимался? Если дружина Шереметевых, точнее, её остатки нам не помешают, тогда и претензий к нему нет. Единственное, чего я опасался — оказаться обманутым этим прохвостом.

— Хорошо, — согласился я, обдумав слова Павла. — Мы не тронем вашу семью, и мои люди уйдут отсюда. Но при одном условии.

— Слушаю вас внимательно.

— Вы поедете со мной в качестве гаранта того, что ваша дружина останется в стороне.

— Не совсем понимаю, господин Дубровский, вы хотите взять меня… в заложники?

— Называйте как хотите. Либо приказываете своим дружинникам не вмешиваться в наши дела, а сами едете со мной, либо мы продолжаем драку, и тогда вы все погибнете. Я легко справился с вашим отцом, с вами четверыми справлюсь тоже.

Павел задумался. Его взгляд помрачнел.

— Если поеду с вами… — проговорил он. — Когда смогу вернуться назад? Сколько это займёт времени?

— День-два, может, неделя. Я не могу сказать ничего определённого, но, поверьте, мы тоже не хотим затягивания конфликта. Однако пока победа не будет достигнута, вам придётся погостить у Оболенских. Не обессудьте, Павел Святославович, я не могу рисковать. Нам нужны гарантии.

— А где мои гарантии? Где гарантии того, что вы не убьёте мою семью?

— Моё честное слово. Если бы я хотел это сделать, то уже сделал бы. Иначе зачем я с вами вообще разговариваю? Мой жест ещё не убедил вас, что я не желаю бессмысленного кровопролития? Этого не достаточно?

Павел опять задумался, даже губу закусил от напряжения.

— Если я поеду с вами, — произнёс он, наконец, — то ваши люди должны немедленно уйти из поместья.

— А вы позвоните своему воеводе и прикажете ему не ехать в Москву и не вступать в бой с Оболенскими и их союзниками.

— Я это сделаю, — согласился Павел.

— Тогда пройдёмте со мной. На вас наденут блокирующий браслет и отвезут в дом Оболенских.

— Браслет — обязательно?

— Совершенно