Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер? - Луиза Уиллдер

Мой экземпляр «Кружева» получится вырвать лишь из моих холодеющих рук. Грандиозная сага о дружбе, сексе и амбициях, опубликованная в 1982 году, была распродана тиражом в три миллиона в тридцати четырех странах и стала вершиной жанра «секс и шопинг», или бонкбастер. Это были яркие, эпатажные, захватывающие книги, полностью соответствующие своему времени – периоду между феминистской революцией 1970-х и потребительской революцией 1980-х, они стоят горделиво, словно усыпанные стразами колоссы. Мы с подружками были одержимы «Кружевом»: произнесите заветные слова «золотая рыбка» в присутствии любой женщины под пятьдесят, и взгляд ее затуманится (а если станете искать книгу онлайн, то вторым пунктом непременно выскочит «Ширли Конран Кружево золотая рыбка»)[257].

Помимо «Кружева», путеводными звездами этого жанра могут служить «Крупинки» Джудит Кранц[258], «Голливудские жены» Джеки Коллинз – в обеих действие происходит в гламурном Лос-Анджелесе, и «Наездники» Джилли Купер, которая покинула Штаты ради английских конюшен и рокового Руперта Кэмпбелл-Блэка: действие перенесено в придуманное графство Рутшир.

Романы современниц Ширли Конран невероятно занимательны и по-своему определили время, но «Кружево» по-прежнему стоит для меня особняком, потому что это поистине феминистское произведение. История четырех женщин, подружившихся еще во время учебы в школе в Швейцарии и достигших вершин в избранных ими профессиях – это ода работающим женщинам и женской дружбе, при этом здесь говорится о таких болезненных и шокирующих по тем временам темах, как аборт, равная оплата труда и порноиндустрия.

Ширли Конран жила той жизнью, о которой писала, – в ее книге 1975 года «Суперженщина» есть знаменитая фраза «Жизнь слишком коротка, чтобы фаршировать шампиньоны». В «Послесловии» к юбилейному изданию «Кружева» – книге исполнилось тридцать лет – она эдак небрежно пробрасывается словами вроде «герцог Бедфордский мне объяснил…», «один из самых завидных холостяков Франции…», «завтрак мне подали в постель…» и пишет, что «“Кружево” основано на моей собственной жизни, моем собственном опыте и моих друзьях… На самом деле, я кое-что немножечко даже подразбавила».

Изначально «Кружево» было задумано как пособие по сексуальным вопросам для девочек-подростков в ответ на многочисленные письма, которые Конран получала, пока вела колонку в газете. Она рассказывает: «Я полтора года занималась исследованием вопроса. И когда мне все это надоело, подумала, что с таким же успехом могла бы в ответ на вопросы написать роман. Так что “Кружево” – это на самом деле научное исследование секса, замаскированное под роман».

Но не беспокойтесь, Ширли: это действительно было пособием. Особо смачные отрывки (которые Набоков называл ОСС – «обязательные сексуальные сцены») стали нашей подростковой «Радостью секса»[259], но без этих хипповых волосатиков. Я была слегка шокирована, когда прочитала у Ричарда Коэна в «Писать как Толстой», что Конран на самом деле наняла другого автора для описания всех этих прелестей: «Она наняла коллегу-писательницу Селию Брейфилд для написания двенадцати эротических сцен, в двух из которых присутствуют золотая рыбка и бриллиант в необычной оправе, за что заплатила ей 500 фунтов». Так даже и лучше: две женщины поработали над тем, что затем стало поводом для других авторов соревноваться с Конран (или Брейфилд) в живописании эпизодов. Но кто бы ни был автором этих страниц, главное, что секс в романе Ширли Конран – это удовольствие и женщины имеют право на желание.

А теперь сравним героинь «Кружева» с девственницей Аной из «Пятидесяти оттенков серого»: она просто соплячка какая-то. Как говорит Конран, бонкбастеры двадцать первого века все «инфантильны. До 200-й страницы секса вообще нет, а чтобы героиню отшлепали по попке, надо ждать до четырехсотой». Очень точно.

Мне нравится рассказ Ирен Сабатини, автора «Соседского мальчика», о том, какое воздействие «Кружево» оказало на девочек-подростков во всем мире:

Впервые я прочитала «Кружево» в 1980-х, когда была шестнадцатилетней ученицей школы при доминиканском монастыре в Булавайо, в Зимбабве. Мы передавали друг другу этот пухлый роман на уроках математики, биологии, религиозного воспитания и читали под партой, отмечая страницы для поджидавшей своей очереди подружки: «Прочти вот это, пожалуйста»… Кому принадлежала книга, осталось тайной, в каком-то смысле она принадлежала всем нам, девчонкам из монастыря в этом сонном городишке. Она открыла нам глаза на многое. Мы по очереди забирали ее домой, словно любимого школьного питомца.

Блерб на задней обложке моего зачитанного издания 1980-х начинается с классической «сучьей» цитаты. На передней обложке слегка не в фокусе изображена соблазнительная женщина с алыми губами и в шляпке-таблетке с черной кружевной вуалеткой, сверху – текст: «Роман-бестселлер, который объясняет мужчинам все о женщинах – а женщинам все о самих себе». Я помню, как глубоко меня впечатлила истинность этого слогана, мне не терпелось наконец-то заглянуть внутрь и узнать все о самой себе. Вот тот самый блерб:

Ну, суки, кто же из вас моя мать?

Этот вопрос поверг в шок четырех женщин, приглашенных таинственным незнакомцем в номер фешенебельного нью-йоркского отеля, открывая секреты прошлого и обнажая тайну – ту самую тайну, которая стала неотъемлемой частью их жизни и омрачала их успехи, тайну, которая лежит в основе этого захватывающего, сенсационного романа.

История четырех женщин – Джуди, Кейт, Пэйган и Максин, которые приняли жизнь такой, какая она есть, и посмели добиться успеха. На фоне богатства, славы и извращенности, эти женщины, связанные между собой чем-то более крепким, чем даже любовь, стали легендарными.

Далее следует цитата из Sunday Express: «Богачи, стервы, секс и места, где собирается модная тусовка, – все здесь». Мне понравился этот блерб тогда, нравится и сейчас. Он был такой стремительный, такой возмутительно сексуальный с этими своими словечками типа «захватывающий» и «извращенный», меня восхищали эти женщины, «посмевшие» добиться успеха и ставшие легендарными.

Обложка юбилейного издания Canongate отличается буйным дизайном; журналистка Рэйчел Кук описала его так: «Представьте себе результат скрещивания старого видеоклипа Duran Duran и рекламы косметики Rimmel 1980-х годов, и вы на полпути к истине». Очень умно, имеется и «сучья» строчка, но блерб упрощен и краток, чтобы влезли хвалебные цитаты от Хелен Филдинг и Индии Найт, справедливо восхищающихся романом. И все же я тоскую по старому несдержанному блербу.

Так почему же строчка «Ну, суки, кто же из вас моя мать?», которой начинаются все блербы к «Кружеву», так здорово работает? Это классическая наживка, на которую попадаются все читатели, чем бы они в этот миг ни были заняты, потому что она вызывает целую кучу вопросов: «Кто это говорит? А почему она не знает? Кто эти суки?» Вопросы требуют ответов. Но эта фраза к тому же сразу объявляет нам о том, каким будет роман: грубым, непочтительным, заводным. Она обещает нам отличное времяпрепровождение. В ней, как и в самом романе, есть