Опальные воеводы - Андрей Богданов

А в то время Иван Васильевич Большой-Шереметев воевал с полками в немцах, Дмитрий Иванович Вишневецкий был без должности, Михаил же Иванович Воротынский стоял в Калуге с малою силой. Но и имён их было довольно для обороны границы русской.

Своей смертью спасли рыболовы Русь. Как услышали Магмет-Гирей со разбойниками страшные всей Степи имена, смертный холод сковал их члены, вошёл трепет в их тела и ужас прострелил кости. Мигом поворотили они коней и на бегство устремились, не преследуемые никем, только слава русских воевод летела за ними, нахлёстывая крымских коней.

Сам Михаил Воротынский, бросившись из Калуги навстречу неприятелю, не мог догнать орду и только нашёл на татарской сакме несколько тысяч загнанных лошадей и павших верблюдов да погромил отставшие от своих отряды.

Не дремали и витязи степной стражи: далеко в Диком поле сразил разбойников Даниил Чулков и прислал Москве языков, атаман Капуста Яковлев порубил крымский отряд и лошадей отогнал, а украинские казаки атаманов Василия Рожна и Рыхлыка налетели под самый Перекоп, высекли улусы и взяли лошадей тысяч с пятнадцать.

Вновь всколыхнулась Русская земля, желая дать бой Крыму, и ни Бог, ни царь не могли остановить стремления ратоборцев. Пришлось государю Ивану Васильевичу собирать по весне большие полки и обещать, что сам он пойдет с войском к Туле, будет биться против своего недруга хана крымского Девлет-Гирея.

Иван Дмитриевич Бельский и Михаил Иванович Воротынский возглавили армию, Андрей Михайлович Курбский и Алексей Данилович Басманов были в полковых воеводах, а Большой-Шереметев вместе с Иваном Петровичем Шуйским и князьями Серебряными назначены были в государеву свиту.

По всей русской границе собирались полки, но ещё не двинулись в Дикое поле, ждали, по велению государя, когда разведана будет дорога в Крым, ждали, с чем вернется ушедшее в феврале на Днепр воинство окольничего и воеводы Даниила Фёдоровича Адашева, родного брата знаменитого Алексея Адашева, выдающегося государственного деятеля, организатора и фактического главы Избранной рады — кружка царских советников.

Брату же Алексей Адашев мог доверить то, что не доверил бы никому другому. Царь и его новые советники готовы были предать интересы страны. Они искали малейшего повода свернуть борьбу с крымским «братом», и лучшим было бы поражение русского войска.

Всего восемь тысяч сабель, считая и казаков, получил Даниил для похода прямо в пасть Девлет-Гирею. Погибни он — и можно было бы позабыть Судьбищи, объявить невозможным преодоление Дикого поля, ограничиться ежегодным сбором многих полков на границу, столь удачно сохраняя крымское пугало. Не просто вернуться, но победить должен был Даниил Фёдорович, победить так, чтобы уже нельзя было пугать непреодолимостью Великой Пустыни.

Неслабые люди сошлись под знамя Адашева. В Большом полку товарищ ему был воевода Ширяй Васильевич Кобяков, а в помощниках — голова Яков Бундов. Передовой полк вели Игнатий Григорьевич Заболоцкий и Дьяк Ржевский, в Сторожевом полку шли Тимофей Игнатьев и Василий Пивов — люди испытанные. Все готовы были насмерть биться с извечным крестьянства ненавистником и губителем, царем крымским.

Построили русские и украинские ратоборцы челны свои на притоках Днепра, скоро побежали вниз по его течению, сбивая отряды татарские. Нежданно-негаданно выскочили они к морю близ Очакова и увидали на рейде большой турецкий корабль, а на берегу — изрядные толпы беспечных татар и турок.

Не успели те опомниться, а уж люди Даниила Фёдоровича корабль на саблю взяли и под Очаковом великое множество турок и татар побили, а мастеровитых корабельщиков прихватили с собой в провожатые по морю.

Пошли московские воины и днепровские на стругах, чайках и взятом корабле дальше, увидали ещё один турецкий корабль, налетели вихрем и захватили в целости, зная, что много им места понадобится на обратном пути.

Не ждали крымские берега нападения, привыкли ордынцы сами врываться в чужие дома, свои же не уберегли. Огненной бурей прошел Адашев по побережью, отмщая за столетиями проливаемую кровь мирных пахарей, выбивая дочиста ханских воинов, хватая их жён и детей для обмена на пленных россиян. Радостно приветствовали освободителей угнетенные греки и италийцы, армяне и евреи, шли в проводники русским отрядам.

Видя, что не могут крымчаки у себя в домах стойко биться, разделил Адашев войско на малые отряды, послал князя Фёдора Ивановича Хворостинина и Савву Товарищева вглубь полуострова. Рассыпались русские по Крымской земле, везде побеждая, улусы сжигая и тысячи пленников русских, украинских, польских и литовских освобождая. С великой победой сели воины вновь на корабли и струги, взяв с собой всех спасенных христиан и плененных басурман, и пошли назад к Днепру.

У Очакова отпустил Даниил Фёдорович на берег всех пленных турок и передал с ними местным властям, что московский государь царь и великий князь посылал воевать улусы недруга своего, царя крымского, и вперед на Крым дороги проведывать, а с турецким царём государь московский в дружбе и воевать его не велел.

Это был сильный шаг, основанный на данных разведки в Стамбуле. Высокая Порта сосредоточила тогда все силы на войне с Ираном и до завершения войны оказать существенной помощи Крыму не могла. Тем более не стремились к конфликту близкие к театру военных действий турецкие правители — паши.

Очаковский санджак-бей и аги (командиры) лично прибыли в русский лагерь с множеством продовольствия, постарались оказать воеводам свое расположение и горячо благодарили за доброе и справедливое отношение к туркам. На некоторое время у русских войск были развязаны руки для войны с Крымом со стороны устья Днепра.

Открыт был и другой водный путь на Крым, по Северскому Донцу. Выступивший по нему князь Дмитрий Иванович Вишневецкий с казаками уже в апреле прислал весть, что беспрепятственно прошёл в Дон и под самым Азовом разгромил крупный крымский отряд, взяв двадцать шесть языков.

Одновременно казак Михаил Черкашенин побил татар на Северском Донце и прислал в Москву четырех языков, а воевода Василий Бутурлин, выйдя из Пронска, разгромил большую ватагу грабителей, прислав шестнадцать языков.

Все пленные в один голос твердили, что орда вернулась из неудачного похода на Русь в изрядной истоме, вымерли у хана люди и кони, так что большой войны Девлет-Гирей вынести не может. Языкам не верили или не хотели верить, но Адашев сумел добыть доказательства их правоты, вызвав хана на себя.

В Крыму, где с тех пор как утвердилось Крымское ханство не сверкала русская сабля и не пела труба, сзывающая христианское воинство, Даниил Фёдорович тщетно ожидал прихода Девлет-Гирея. Он знал от верных людей, что хан ходит следом, но с малыми силами, потому что не спешат к нему призванные им воины, разбегаясь в страхе и ужасе от могущества Руси.