Шпион, который спас мир. Том 2 - Джеролд Шектер

Глава восемнадцатая. Предатель или спаситель?

Даже в период гласности немногие советские граждане пытались по-новому оценить действия Пеньковского. Никто в Советском Союзе не благодарит Пеньковского за свое спасение от последствий авантюризма Хрущева. Никто не ставит свечку, чтобы почтить его память и за свое спасение от ядерной войны с Соединенными Штатами. Им известно только то, что было написано в «Правде» и «Известиях» тридцать лет назад. А сообщалось там, что один разложившийся алкоголик, военный офицер предал свою Родину, став шпионом, работавшим на американцев и англичан. Пеньковский сжег за собой все мосты и превратился в результате в изгоя, отвергаемого любым обществом. Он был предателем.

В августе 1990 года мы написали письмо тогдашнему председателю КГБ Владимиру Крючкову, запросив информацию по делу Пеньковского. Мы были приятно удивлены, когда КГБ согласился обсудить это дело с Дж. Шектером в своем помещении на Кузнецком мосту (известном как приемная), где выдаются пропуска на вход в главное здание на площади Дзержинского и принимаются жалобы на случаи взяточничества или плохого обращения.

Лысый энергичный сотрудник КГБ с нервной улыбкой на лице ждал нас перед входом в приемную и провел мимо часовых в просто обставленный кабинет. Этот сотрудник и его начальник, ожидавший нас там, сообщили, что они принимали участие в деле Пеньковского. Старший по должности сотрудник КГБ выглядел как профессор, которому перевалило за шестьдесят, — небрежно одетый, с брюшком, с седеющими жидкими волосами над высоким лбом интеллигента. Мягкая непринужденность его облика придавала ему вид интеллектуала, который наслаждается всеми радостями теоретической работы. Лицо — живое и настороженное, взгляд цепкий, на лице понимающая ироничная улыбка. На первый взгляд, его бодрый вид располагал к себе — это был этакий советский вариант Джорджа Смайли: обманчивая мягкость снаружи и стальная твердость внутри[17]. Его розовая, не тронутая морщинами кожа выдавала склонность обходить острые углы, что противоречило стереотипному образу сотрудника КГБ. Вместо традиционного здоровенного неуклюжего охотника за шпионами, он являл собой советский прототип хладнокровных офицеров контрразведки, посвятивших свою жизнь выслеживанию врага. По его словам, был он профессионалом и занимался сбором доказательств. На нас произвели впечатление его спокойное чувство юмора и поглощенность земными заботами.

КГБ проявил несвойственную ему готовность обсудить спорные и сомнительные вопросы о том, как и при каких обстоятельствах был разоблачен и арестован Пеньковский. Выдал ли его какой-нибудь британский или американский «крот», окопавшийся среди сотрудников американской национальной безопасности или британской разведки? Когда в действительности он был арестован? Когда и каким образом он был казнен?

В «Встрече на улице Горького» Гревил Винн утверждает, что смертный приговор Пеньковскому не был приведен в исполнение в 1963 году. Только в 1965 году, говорит Винн, он узнал, что «Пеньковский, в целях дальнейшего расследования содержавшийся в заключении в маленькой деревне, покончил жизнь самоубийством»{271}. По сведениям из других источников, Пеньковского, который все еще был жив, бросили в горящую топку, а толпа сотрудников ГРУ наблюдала за тем, как он умирал, — это был наглядный пример того, какая судьба ждет предателей. Майкл Брак, который был одним из переводчиков на судебном процессе Пеньковского — Винна, высказывал предположение, что, возможно, эта история основывается на том факте, что после приведения в исполнение приговора тело Пеньковского было кремировано в открытом гробу, чтобы его труп можно было видеть и чтобы это послужило доказательством его смерти{272}.

Старший офицер КГБ обещал помочь, но, по его словам, должен был посоветоваться относительно того, в какой степени можно раскрыть информацию. На это потребовалось бы несколько недель.

Будут ли подвергаться пересмотру материалы о Пеньковском? Теперь, по прошествии тридцати лет, когда мемуары Хрущева подтвердили, что Пеньковский тайно фотографировал документы в засекреченных отделах библиотеки и подслушивал разговоры на вечеринке по случаю дня рождения министра обороны, будет ли предана гласности остальная часть правдивых сведений?

КГБ согласился организовать встречу в понедельник, 8 октября 1990 года, в 15.30 на Лубянке. Устрашающее десятиэтажное каменное здание Лубянки, где размещается штаб-квартира КГБ, как бы отбрасывает зловещую тень на всю жизнь Советской страны. Русские смотрят на это здание с содроганием. В прошлые годы нередко можно было видеть, как люди переходят на другую сторону улицы, чтобы не проходить по тротуару мимо главного входа. Делалось ли это из опасения, что тебя могут насильно затащить в здание, или из боязни встретиться с призраками замученных узников? Таксисты, проезжая по площади Дзержинского, указывают на светло-желтые с розовым камни стен и произносят: «Страшное место».

Лубянка приобрела печальную славу как здание, откуда не возвращаются, потому что там имеется внутренняя тюрьма. В прошлом попавшие туда мужчины и женщины не возвращались, а если и возвращались, то с переломанными костями и исковерканными жизнями. За этими стенами совершались акты жестокости и обмана, с помощью которых поддерживалась абсолютная власть. Лубянка больше не является тюрьмой. Там разместились складские помещения и кафетерий. Некоторые камеры сохранены, и ныне там находится музей.

Такие изменения произошли в конце шестидесятых годов, однако образ страшного места сохранился. Сотрудники КГБ считают себя профессионалами, охраняющими Советское государство и его безопасность. До августовского путча 1991 года КГБ был хранителем Российской империи, политическим, военным и правоохранительным конгломератом, обязанным собирать разведданные и охранять внутреннюю безопасность. Вооруженный новейшей технологией, КГБ обладает крупнейшей в Советском Союзе информационной сетью, и, как говорят, является единственной эффективно действующей организацией, способной контролировать республики. КГБ и Коммунистическая партия были силами, объединяющими советское общество до того момента, когда провалился государственный переворот и их власть была резко ограничена.

С начала периода гласности в Комитете государственной безопасности был создан отдел по связям с общественностью и стали оказываться вспомогательные услуги правоохранительным органам. Тем не менее ему все еще не удалось разделаться со своим прошлым, и перед ним стоит проблема найти свое новое лицо. Осенью 1990 года, например, его отдел по связям с общественностью стал спонсором выставки по случаю открытия нового музея КГБ в помещении клуба, расположенного рядом с его штаб-квартирой. В клубе КГБ есть бар, два ресторана, несколько залов и помещений для приемов. Историческая выставка открывается портретами Феликса Дзержинского, основателя ЧК. Это название представляет собой аббревиатуру двух первых букв полного названия: Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем{273}. От Дзержинского экспозиция сразу переходит к Юрию Андропову, который возглавлял Комитет государственной безопасности с 1967 по 1982 год, а затем к Владимиру Крючкову, председателю КГБ, который был арестован за участие в августовском перевороте. Там нет ни портретов людей, которые были у власти в период между Дзержинским и Андроповым, то есть в течение сорока шести лет, ни упоминания о таких людях, как Ягода, Ежов, Меркулов, Круглов, Абакумов и Берия, хотя их помнят и по сей день, потому что это были палачи, приводившие в исполнение приговоры Сталина. Сталинский «великий террор» унес, по некоторым оценкам, жизни 20 миллионов человек{274}. Советская бойня, начавшись с коллективизации сельского хозяйства, продолжилась в период партийных битв и чисток тридцатых годов, а затем последовала насильственная депортация народов, продолжавшаяся до начала второй мировой войны. КГБ и его предшественники — ВЧК, ОГПУ, НКВД и МВД — были сталинскими исполнителями этих массовых разоблачений, фальсифицированных судебных процессов и казней.

Поиск «врагов народа» был вдохновляющей идеей и логическим обоснованием чисток. Любой намек на дворянское происхождение в семейном генеалогическом древе был основанием для подозрения и разоблачения. Для Олега Пеньковского причиной крушения карьеры, должно быть, стало дворянское происхождение отца, которого он никогда не видел. Не потому ли еще, что его отец был белым офицером, могилу которого так и не смогли найти, Пеньковский лишился всяких шансов продвинуться? Не расскажет ли КГБ что-нибудь новое о нем? Как чувствовали себя Винн и Пеньковский, когда их привезли на Лубянку? Утратили ли они всякую надежду, попав в эти стены, как это бывало с «врагами народа»?