Одна ночь в Венеции - Валерия Вербинина

– Хорошо, – раздраженно проговорила баронесса Корф, – я доплачу сколько нужно. Но платье должно быть самым лучшим. И должно быть готово сегодня же вечером.

Продавщица поглядела на нее, открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала и срочно послала за мадемуазель Оберон.

Так как в доме Дусе привыкли к срочным заказам – иногда перед днем скачек нашивали рюши и кружева прямо на парижских модницах, каждая из которых требовала для себя неповторимый наряд[16], —

просьбу постоянной клиентки выполнили достаточно быстро, и к девяти часам вечера она с большим свертком вернулась в тюрьму. Сначала ее отказались пускать, и пришлось звонить Папийону, который, в свою очередь, связался с кем-то еще. Потом Амалию все-таки пропустили внутрь, но платье тщательно осмотрели и придирчиво изучили каждый шов, прежде чем отдать его Марии Тумановой. Вновь увидеться с осужденной баронессе не дали. Охранник, вернувшись, сказал:

– Дама очень довольна платьем, просила передать вам свою благодарность.

И Амалия смогла удалиться с чувством выполненного долга – и легким удивлением от того, что Мария пожелала оставаться женщиной до конца.

Проснувшись на следующее утро, баронесса машинально поглядела на часы и подумала: все уже кончилось. Тех, кто лишил жизни Павла Сергеевича Ковалевского, больше нет.

В спальню заглянула встревоженная горничная.

– Амалия Константиновна, к вам графиня Ковалевская. Я оставила ее в гостиной…

Баронесса скрипнула зубами, но все же встала и, наскоро одевшись, вышла к непрошеной гостье. Графиня сидела на диване, сморкаясь в платочек.

– Вы были правы, – проговорила она плаксивым голосом, – мне не стоило туда ходить… Это было просто ужасно!

Амалию так и подмывало сказать прокурорским тоном (наподобие того, которым говорил Левассёр): «Я же вас предупреждала», но неожиданно у нее пропала охота заниматься морализаторством. По правде говоря, в то мгновение она мечтала об одном – чтобы ее оставили в покое. Однако воспитание мешало послать посетительницу к черту.

А графиня, словно ее просили, описала, как первым казнили Нелидова, за ним – Урусова, а последней отрубили голову Марии Тумановой.

– Она надела какое-то совершенно умопомрачительное платье, но как-то странно было видеть ее со стриженой головой, у нее же были роскошные волосы… Все шло гладко до того момента, когда настал ее черед подойти к гильотине. Мария стала кричать и вырываться… Кричала и кричала… посольский священник Обухов, вы его, наверное, помните, не знал, куда девать глаза… Потом улучили момент, когда она почти потеряла сознание, и быстренько привязали ее к доске. Через секунду все было кончено.

Графиня расплакалась.

– Все платье было в крови, светлый шелк вмиг стал алым… Я, наверное, до конца дней не забуду этого ужаса.

«Большое спасибо, Екатерина Петровна, – мрачно помыслила Амалия. – Все-таки вы ухитрились испортить мне день…»

Баронесса почувствовала себя лучше, лишь когда ей удалось – не без труда! – выпроводить гостью за дверь.

Пришедший на ужин Александр спросил, отчего мать так задумчива.

– А я задумчива?

– Словно тебе что-то не дает покоя, мама… Я прав? – испытующе поглядел сын. – Скажи, случаем, дело не в Тумановой? В газетах написали, что приговор приведен в исполнение…

– Утром у меня была графиня Ковалевская, которая присутствовала на казни, и не знамо отчего вообразила, что мне интересны подробности, – с отвращением пояснила Амалия.

– Захотелось своими глазами увидеть, как карает закон? По-моему, она просто неумна.

– Нет, она просто очень несчастна. Вероятно, женщина надеялась почувствовать облегчение, когда их казнят, но ей стало только хуже.

– Ты так говоришь, будто тебе жаль преступников, – заметил Александр. – То, что они сделали, – отвратительно! Я уж не говорю о том, что они пытались убить тебя. Так что я скорее доволен приговором. Вообще все прошло как по маслу: преступники найдены в короткий срок, осуждены и…

– Что? – переспросила озадаченная баронесса.

Ее сын нахмурился.

– Тебе кажется, что я чересчур кровожаден?

– Нет. Просто ты сказал… сказал очень странную вещь.

Александр с удивлением посмотрел на мать, не в силах взять в толк, что именно показалось ей странным. Та сидела с отсутствующим выражением лица и наконец отставила тарелку.

– Ах, пустяки… Как проходят твои занятия?

Но на следующее утро Амалия поймала себя на том, что думает о странности, которую заметила вчера. Она ходила по спальне, покусывая губы, – толстый ковер заглушал ее шаги, – и думала: «Прошло как по маслу… как по маслу… А ведь я и раньше инстинктивно чувствовала: что-то тут не так, но отмахнулась от своего ощущения… Стоп! Дело окончено и закрыто, осужденные казнены. Точка. Финал. Или нет? Почему Нелидов не выбросил фарфоровую фигурку? Говорил, что ее подбросил Урусов. Но какой тому смысл делать это? Чтобы добиться ареста юноши? Но ведь любому ясно, что такой человек, как Нелидов, не устоит перед напором квалифицированного полицейского и расскажет о своих сообщниках. Тогда зачем? Влюбленная парочка рассчитывала его убить? К примеру, подстроить какой-нибудь несчастный случай, приходит полиция, находит в квартире неопровержимые улики, убийство графа списывают на мертвого… Что, в сущности, соответствует действительности. Ведь собирались же адвокат с Марией подбросить улики Мише, чтобы его погубить… Поступок вполне в их характере. Правда, Урусов отрицал… Но что значит слово такого человека, как он? А если…»

И тут впереди забрезжил свет. Баронесса поняла, как ей показалось, все, что раньше было от нее скрыто… Положительно, привычка размышлять на ходу, пусть даже расхаживая в четырех стенах, оказалась чрезвычайно плодотворной.

– Алло… Страховой дом «Бертен, Арнольди и компания»? Я бы хотела задать вам несколько вопросов…

Амалия вооружилась ручкой и на поля журнала мод, который выписывала Аделаида Станиславовна, стала заносить вкратце ответы, которые давал ей служащий.

– Значит, можно предъявить страховой полис в любом из ваших филиалов? Благодарю вас. Теперь такой вопрос: у вас есть филиалы за границей, к примеру, в Швейцарии? Нет? А вблизи от нее? Нет, только не во Франции, в Германии и Австрии, скажем. Что? Ни одного филиала? А как насчет Италии? Филиалы в Риме и Венеции? А в Милане нет? Очень жаль… Ничего особенного, простое любопытство. Спасибо, месье, вы мне очень помогли.

Положив трубку на рычаг, баронесса сидела несколько минут, напряженно о чем-то размышляя. Потом вскочила.

– Антуан! Съездите на вокзал и возьмите мне билет на ближайший поезд до Венеции. Да, я знаю, что прямого сообщения из Парижа нет, но мне очень туда нужно. И чтобы я уехала не позже, чем сегодня вечером. В общем, устройте как-нибудь, чтобы поменьше пересадок.

Через час Аделаида Станиславовна заглянула к дочери и с изумлением обнаружила, что та собирает чемодан. Вообще-то баронесса Корф принадлежала к тем людям, которые возят с собой либо много багажа, либо почти ничего. На сей раз она решила ограничиться необходимым минимумом.

– Куда это ты собралась? – в удивлении спросила старая дама.

– В Венецию.

– А как же Новый год? Мы ведь собирались отмечать его вместе! Ты, я, Казимир, Ксения, Саша…

– До русского Нового года еще далеко, – отмахнулась Амалия. – Не волнуйся, я быстро вернусь.

– Из Венеции? Да туда добираться с тремя пересадками, не меньше! Девочка моя, что ты задумала?

– Ничего. Просто мне нужно побывать в Венеции, только и всего.

Аделаида Станиславовна всплеснула руками, но от дальнейших расспросов удержалась, по опыту зная: если дочь что-то решила, отговаривать ее бесполезно.

Это длительное и непростое путешествие осталось в памяти Амалии как один короткий миг. На самом же деле она прибыла в Венецию совершенно измотанная и сразу отправилась в знакомый отель.

Так как традиция отмечать Новый год за границей обрела на тот момент не слишком много поклонников, ее любимый номер оказался свободен, и баронесса смогла без помех его занять.

– Джулиано, я бы хотела навести кое-какие справки, строго неофициально. Понимаете, дело в том, что я ищу одного человека…

Портье выслушал ее и обещал все разузнать как можно скорее.

Вечером Амалия вышла на улицу, если можно так назвать небольшую полоску тротуара вдоль канала, и отправилась на стоянку гондол. С моря дул холодный ветер, и вообще волшебный город казался неуютным, а также – по правде говоря – чрезвычайно грязным. Но вот на соседнем канале кто-то запел, протяжно и печально, и наша путешественница вмиг позабыла про все на свете – точнее, про все, кроме того, что привело ее сюда.

– Синьора, мы прибыли…

– Вот, возьмите. Сдачу оставьте себе.

– Благодарю вас, синьора, вы очень щедры!

Гондольер высадил пассажирку недалеко от нужной ей гостиницы и уплыл, ритмично подгребая веслом. Вновь подул ветер, и баронесса поежилась.