Пятый элефант - Терри Пратчетт

Ваймс зачерпнул горсть снега, а когда поднял лицо, снежинка опустилась и растаяла на его щеке. Он улыбнулся. Жучиный свет выхватил из темноты уходившую вверх спиралевидную лестницу.

Впрочем, лестницей это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Когда прокладывалась шахта, гномы сделали отверстия в скале и вбили в них обрезки бревен. Он испытал пару ступенек на прочность. Вроде бы должны выдержать. Если продвигаться вперед осторожно, он сможет вскарабкаться…

Ваймс успел подняться достаточно высоко, когда сломалось первое бревно. Правда, он тут же вскинул вверх руки и ухватился за следующее бревно, но сразу же почувствовал, что пальцы соскальзывают с мокрого дерева. Жук-светлячок полетел вниз. Беспомощно раскачиваясь взад-вперед, Ваймс увидел, как круг зеленоватого света сначала сократился до точки, а потом и вовсе исчез.

Он с ужасом понял, что подтянуться не сможет. Пальцы уже онемели, и остаток жизни по своей продолжительности равнялся времени, в течение которого они еще смогут цепляться за отсыревшее дерево.

То есть не больше минуты.

В течение минуты можно сделать многое, но только если у тебя свободны обе руки и ты не болтаешься в темноте над бездной.

Пальцы разжались. Буквально через мгновение он шмякнулся на бревна-ступеньки ярусом ниже, которые мгновенно сломались.

Человек и бревна упали на следующий ярус. Ваймс ударился боком с такой силой, что у него даже ребра затрещали. Покачиваясь на бревне, которое почему-то выдержало, а не сломалось, он слушал грохот падавших на дно шахты обломков.

– …! – Ваймс хотел выругаться, но после падения никак не мог набрать в грудь воздуха. Он просто висел на бревне, будто сложенные штаны.

Он давно не спал. То состояние, в котором он пребывал на каменной плите в камере, нельзя было назвать сном. После нормального сна во рту не возникает ощущения, словно его залили клеем.

А ведь еще сегодня утром новый посол Анк-Морпорка вручал свои верительные грамоты. А вечером главнокомандующий Стражей Анк-Морпорка собирался раскрыть кражу, казавшуюся такой простой. А сейчас он болтается в какой-то ледяной шахте, и лишь несколько дюймов прогнившей, ненадежной древесины отделяют его от короткого путешествия в мир иной.

Он надеялся только на одно – на то, что вся его жизнь не промелькнет перед глазами. Были в ней определенные эпизоды, которые очень не хотелось вспоминать.

– А… сэр Сэмюель. Какая неудача. А ваши дела шльи так успешно.

Он открыл глаза и в тусклом лиловом ореоле увидел леди Марголотту. Она сидела в пустоте.

– Вам чьем-нибудь помочь? – спросила она.

Совершенно одуревший Ваймс покачал головой.

– Если хотьите знать, мне совсем не нравьится то, чем я сейчас заньимаюсь, – сказала вампирша. – Все так… предсказуемо. О, а это старое гнилое бревно выглядьит не больно-то…

Бревно сломалось. Ваймс, раскинув руки и ноги, приземлился одним витком спирали ниже и начал было падать дальше, но успел схватиться за одну из ступеней и повиснуть.

Леди Марголотта величественно спустилась к нему.

Снизу донесся грохот упавших бревен.

– Теоретически это вполне приемлемый способ спуска. Вы могли бы даже выжьить, – пожала плечами вампирша. – Но, увы, к превельикому сожалению, падавшие бревна сломальи большую часть ступеней из тех, что идут ниже.

Ваймс перенес вес с руки на руку. Ему показалось, что он более или менее крепко держится за бревно. Вполне возможно, ему удастся подтянуться…

– Я знал, что за всем этим стоишь ты, – пробормотал он, пытаясь усилием воли вдохнуть жизнь в плечевые мышцы.

– Ничего вы не знальи. Впрочем, нет. Вы знальи, что Лепешка не была украдена.

Ваймс уставился на спокойно парящую в воздухе фигуру.

– Гномы никогда не догадались бы… – начал было он, но бревно как-то противно дернулось под его весом, словно сообщая всем незадачливым пассажирам, что их вот-вот ожидает приземление.

Леди Марголотта подлетела поближе.

– Мне известно, что вы ненавьидите вампиров, – сказала она. – Это вполне обычно для вашего типа льичности. Вы личность… так сказать, проникающая, стремящаяся вовне. Но на вашем месте я задала бы себе одьин вопрос… Неужели я не льюблю вампиров настолько, что готов расстаться с жизнью?

Она протянула ему руку.

– Всего один укус, и мои мучения закончатся, да? – прорычал Ваймс.

– Всего один укус… Но это ровно на одьин укус больше, чем нужно, Сэм Ваймс.

Дерево затрещало. Она схватила его за запястье.

Ваймс, если бы он мог сейчас думать, предположил бы, что повиснет на вампирше. Вместо этого он просто завис в воздухе.

– Даже не думайте отпустьить мою руку, – приказала Марголотта, когда они стали плавно подниматься вверх по стволу шахты.

– Ровно на один укус больше, чем нужно? – переспросил Ваймс, вдруг поняв смысл произнесенной фразы. – Так ты… завязала?

– Да. Вот уже почтьи четыре года как.

– Что, ни капли?

– Только кровь животных. Я считаю, это добрее, чем убьивать их на бойне. Конечно, они становятся туповатыми, но, честно говоря, нье думаю, что какая-нибудь корова способна получьить приз как Лучший Мыслитель Года. Да, господин Ваймс, я повязала.

– Завязала… Мы говорим «завязала», – промолвил Ваймс слабым голосом. – И что… Кровь животных способна заменить человеческую?

– Примьерно настолько же, насколько лимонад способен замьенить виски. Тем не менее существо мыслящее всегда можьет найти достойную… замену.

Стены шахты остались внизу, и они уже парили в чистом морозном воздухе, который мгновенно пробрался под тонкую рубашку Ваймса. Затем леди Марголотта отлетела немного в сторону, и Ваймс упал в доходящий до колен снег.

– У наших гномов есть одна хорошая черта – они редко придумывают что-то новое и всегда придьерживаются старых методов, – сказала вампирша, паря над снегом. – Найти вас было совсьем не трудно.

– Где мы сейчас? – спросил Ваймс, окидывая взглядом засыпанные снегом камни и деревья.

– В горах, господин Ваймс. Достаточно далеко от города. Он в той стороне, против вращения. А теперь прощайтье.

– И ты бросишь меня здесь?

– Извьините? Это ведь вы сбьежали из тюрьмы. Меня даже и близко не было. Чтобы я, вампир, вмьешивалась в дела гномов? Это немыслимо! Могу лишь сказать… я люблю, когда людям дают равные шансы.

– Но здесь холодно! У меня даже куртки нет! Чего ты добиваешься?

– Зато у вас есть свобода, господин Ваймс. Самая жьеланная вещь на свете. Разве свобода не греет вас?

И леди Марголотта исчезла за стеной снега.

Ваймса начала бить дрожь. Он только сейчас понял, как тепло было под землей. Он попытался прикинуть, сколько сейчас времени. Горы озарялись тусклым, очень тусклым светом. Солнце только что закатилось? Или еще не взошло?

Снежинки налипали на влажную одежду.

Свобода может и убивать.

Убежище… Надо срочно найти какое-нибудь убежище. Какая разница мертвецу, сколько сейчас времени и где он находится? Мертвые всегда находятся здесь и сейчас.

Ваймс отошел подальше от жерла шахты и углубился в лес – туда, где было поменьше снега. Падающие снежинки напоминали жуков-светлячков, они тоже излучали свет, только более тусклый, словно, падая, поглощали его из воздуха.

Ваймс не умел ориентироваться в лесу. Обычно он видел лес только на горизонте. Если он когда-нибудь и думал о лесе, то представлял себе много-много деревьев, коричневых внизу и зеленых наверху.

А здесь были кочки и ямы, темные ветви, трещавшие под весом снега. Иногда что-то с легким шелестом осыпалось. Периодически откуда-то сверху падали целые сугробы, освобождая ветви и осыпая Ваймса градом колючих ледяных кристалликов.

Наконец он набрел на какую-то дорогу – или просто на открытое пространство, покрытое гладким слоем снега, – и двинулся вдоль нее. Особого выбора у Ваймса не было. Свобода, конечно, греет, но недолго.

Ваймс обладал так называемым городским зрением. У стражников оно развивалось очень быстро. Стражника-стажера сразу было видно – он просто смотрел на улицу. Он учился, и если он учился плохо, его ждал незачет в виде Смерти. Стражник, который провел на улицах какое-то время, на все обращал внимание: фиксировал мельчайшие детали, вглядывался в тени, видел как задний, так и передний планы, людей, которые стремились остаться незамеченными на любом из планов. Ангва так смотрела на улицы. Работала над собой.

Опытному стражнику (а в хорошие дни – даже Шнобби) достаточно было бросить на улицу один-единственный взгляд, потому что он видел все и сразу.

Таким образом, может, существует и… сельское зрение? Лесное зрение? Ваймс видел лишь деревья, сугробы и снег, ничего больше.

Ветер усиливался, начинал завывать между деревьями. Снежинки жалили.