Там, где парят орлы. Последняя граница - Алистер Маклин

– Полковник Гидаш, – вопросительно обратился начальник тюрьмы, – кто этот человек?..

– Человек, который никогда, увы, не будет судим в Будапеште. В Киеве. Возможно, в Москве. Но в Будапеште – никогда… Начальник тюрьмы, позвольте представить генерал–майора Алексиса Иллюрина, старше которого был только генерал Власов в Украинской освободительной армии.

– Иллюрин?.. – уставился на Янчи начальник тюрьмы. – Иллюрин… Здесь, в моем кабинете?.. Это невозможно!..

– Да, знаю, что это невозможно, но в мире он единственный человек с такими руками. Он еще не заговорил? Нет? Но он заговорит. Вы должны получить от него полное признание до того времени, как он отправится в Россию. – Гидаш посмотрел на часы. – Так много работы, о мой начальник тюрьмы, и так мало времени на ее выполнение. Машину. Хорошо охраняйте моего друга до моего возвращения. Вернусь через два часа. Самое большее – через три. Иллюрин!.. Боже мой, Иллюрин…

* * *

Оказавшись вновь в каменном подвале, Янчи и Рейнольдс мало что могли сказать друг другу. Даже всегдашний оптимизм Янчи, казалось, оставил его. Однако лицо его оставалось таким же безмятежным, как и всегда. Но Рейнольдсу было ясно, что все кончено, и для Янчи больше, чем для него самого. Была разыграна последняя карта. Он подумал, что скрывается нечто трагическое за человеком, спокойно сидевшим напротив него. Гигант, низвергнутый в прах, но спокойный и ничего не боящийся.

Глядя на Янчи, Рейнольдс был почти счастлив осознавать, что и он сам скоро умрет. Он не мог не понимать горькую иронию своего мужества. Мысль о скорой смерти исходила не из его мужества, а из его трусости. Когда Янчи погибнет, он не сможет встретиться лицом к лицу с Юлией. Но худшее, чем это, должно неизбежно произойти с ней, когда Граф, Янчи и он погибнут. Едва эта мысль родилась в нем, как беспощадно, одним усилием воли он отбросил ее в сторону. Если и было время, когда необходимо превозмочь любую слабость, то оно пришло теперь. Думать о выражении слез и печали на этом живом утонченном лице – значит проложить себе в собственных мыслях путь к отчаянию… Из труб продолжал идти пар. Влажность в камере усиливалась. Температура постоянно поднималась. 120°, 130°, 140° по Фаренгейту. Глаза заливал пот. Они пропитались потом и стали мокрыми, как мыши. Дыхание – горячим и сиплым. Раза два или три Рейнольдс терял сознание. Он упал и утонул бы даже в этих нескольких дюймах воды на полу, если бы не ремни, которыми их привязали к стульям.

Когда он очнулся после последнего обморока, то почувствовал, как чьи–то руки снимают стягивающие ремни. Он еще не сообразил толком, что происходит, как охранники вновь выволокли его и Янчи из камеры на холодный воздух во двор в третий раз за этот день. Голова Рейнольдса кружилась так же, как и тело. Как он мог увидеть, и Янчи был в таком же состоянии: его почти тащили по двору. Несмотря на туман в голове, Рейнольдс вспомнил о времени и взглянул на часы. Ровно два. Он заметил, как Янчи взглянул на него и мрачно кивнул. В два часа их будет ожидать начальник тюрьмы. Он проявит пунктуальность и точность в отношении этого, как и во всем остальном. А вместе с ним их будут ожидать шприцы, кофе, мескалин и актедрон, чтобы бросить их за порог безумия.

Начальник тюрьмы ожидал их. Но не в одиночестве. Сначала Рейнольдс увидел охранника АВО, потом – гиганта Коко, осклабившегося на него с предвкушающей удовольствие широкой ухмылкой на жестоком лице. Последним он увидел спину человека, небрежно облокотившегося на оконную раму и курившего коричневую русскую сигарету. Когда человек повернулся, Рейнольдс узнал его – это был Граф.

Глава 9

Рейнольдс был уверен, что глаза и разум обманывают его. Начальник тюрьмы сказал, что в последнее время Графа держали подальше от секретных операций. Фурминт и полковник Гидаш не позволяли ему сделать и шагу без четкого контроля – они наблюдали за ним, как ястребы. Он также знал, что за последние полтора часа от пара в подвале у него помутился разум. Человек у окна лениво оторвался от стены и легкой походкой направился через комнату, в одной руке держа мундштук, а в другой – пару кожаных перчаток, небрежно помахивая ими в воздухе. Сомнения исчезли. Это действительно Граф, живой и насмешливый, каким он знал его всегда. Губы Рейнольдса разомкнулись, глаза расширились, на его бледном, измученном лице мелькнуло подобие улыбки.

– Где это, Бога ради?! – воскликнул он, потом, качнувшись, привалился к стене.

Граф подошел и ударил его тяжелыми перчатками по лицу. Он почувствовал, как кровь полилась из начавшего заживать пореза на верхней губе, и вместе со всем, что пришлось перенести, эта боль добавила к головокружению слабость. Графа он видел смутно, как сквозь туман.

– Урок номер один, джентльмены, – небрежно бросил Граф, сосредоточенно рассматривая пятнышко крови на перчатке, – в будущем вы должны говорить только тогда, когда вас спросят. – Брезгливый взгляд переместился с перчаток на пленников. – Эти люди выкупались в реке?

– Никак нет. – Начальник тюрьмы выглядел разочарованным. – Они подвергаются курсу обработки в одной из наших паровых комнат… Мне очень жаль, капитан Злот, но приказ полковника Фурминта нарушает всю мою систему.

– Не нужно беспокоиться, – сказал Граф примирительно, – я кое–что скажу вам, но это не официально, и, пожалуйста, не ссылайтесь на меня, я полагаю, их доставят обратно поздно вечером или рано утром. Полагаю также, что товарищ Фурминт верит в вас как… э… в величайшего психолога.

– Вы уверены в этом, капитан? – Начальника тюрьмы явно взволновало то, что сказал Граф. – Вы вполне уверены?

– Да. Вполне. – Граф бросил взгляд на часы. – Нам нельзя задерживаться. Вы знаете, что в этом деле спешка необходима. Кроме того, – улыбнулся он, – чем скорее мы их заберем, тем скорее доставим обратно.

– В таком случае не будем тянуть. – Начальник тюрьмы теперь был само дружелюбие. – Я не возражаю против их отъезда. И буду ожидать их скорейшего возвращения, чтобы завершить мой эксперимент на такой знаменитой личности, как генерал–майор Иллюрин.

– Да, подобные случаи выпадают раз в жизни, – согласился Граф. Он повернулся к четверке людей из АВО. – Давайте в машину с ними, быстро… Коко, друг мой, боюсь, ты теряешь хватку. Может, думаешь, они сделаны из стекла?

Коко улыбнулся, мол, понял намек. Резким ударом тяжелой ладони в лицо он с дикой силой отбросил Рейнольдса к стене, а двое других, схватив Янчи, грубо вытолкали его из комнаты. Начальник тюрьмы в ужасе поднял руки.

– Капитан Злот! Совершенно необходимо, я имею в виду… чтобы они вернулись в хорошем состоянии, чтобы…