До тебя - Катарина Мора

пригласил меня увидеться в ресторане, где мы бывали раньше, поэтому я даже не задумалась. Я помню, как пришла, а он стоял с леденящей улыбкой на лице. Я чувствовала неладное, но больше думала о манерах, а не безопасности. Следовало быть умнее. Последнее, что я помню, как допиваю коктейль, который он мне заказал. Вскоре я отключилась, и когда пришла в себя, была прикована к его кровати.

По ее щеке бежит слеза, и она с трудом сглатывает, пытаясь сдержать рыдания.

– Он не отпускал меня всю ночь, повторяя, что у него на меня права, потому что я должна была принадлежать ему. Он сказал, что покажет мне, что я теряю, и что я буду его, нравится мне это или нет. Сказал, что после того, как он со мной закончит, Джемисон больше никогда не взглянет на меня, и тогда мне все равно придется выйти замуж за него.

Она утирает слезу и зажмуривается.

– В конце концов я отключилась, болело все тело. Когда я в очередной раз пришла в себя, я была одна. Я убежала оттуда, как только смогла, желая забыть о произошедшем. Я не осмелилась ничего рассказать родителям и тем более Джемисону. Я знала, что он никогда не женится на мне, если узнает об этом, и я отчаянно пыталась вести себя так, будто ничего не произошло, будто я не превратилась в подержанный товар. И молчала. Пока это было возможно. Пока меня не начало тошнить каждое утро и пока мама не спросила, не беременна ли я.

Я пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица, но мое сердце разрывается на части. Ее дело и так было ужасным, но это? Непостижимо.

– Я все рассказала матери в надежде, что она меня спасет. Но мои родители отослали меня к бабушке на ферму, чтобы никто не увидел, как меняется мое тело. Видите ли, мы были очень религиозны, поэтому аборт был невозможен, тем более в те времена. Родители даже не разрешили мне объясниться с Джемисоном, я была так несчастна. Я не могла связаться с ним, не могла поговорить. И все это время внутри меня рос ребенок, напоминая, что я никогда не смогу вернуться к прежней жизни.

По ее лицу текут слезы. Она делает судорожный вдох и умоляюще смотрит на меня.

– Отец забрал у меня сына через несколько дней после его рождения и отказался говорить, куда делся мой ребенок. Он признался только перед смертью. Сказал, что отнес ребенка в ту церковь, где мы с Джорджем познакомились, церковь, откуда началось мое падение.

Она смотрит на меня со слезами на глазах.

– Я не могу вернуть себе жизнь, которую планировала, Никта. Но я хочу правосудия. Пожалуйста, помоги мне. Помоги найти моего ребенка. Помоги мне с этим делом.

Я киваю и достаю планшет, пытаясь отключить эмоции, чтобы не пропустить ни единой подробности, которая может пригодиться, чтобы найти ее сына.

Но никакие детали не нужны.

Я все поняла в тот самый момент, когда она дала мне адрес церкви.

Глава 52. Ария

Когда я подхожу к зданию, которое привыкла считать своим домом, солнце стоит высоко. У меня с десяток пропущенных звонков от Грея, и я не могу представить, как он волнуется, но не могу заставить себя ответить.

Я часами брожу по окрестностям после встречи с Идой, пытаясь уложить в голове ее историю и придумать, как рассказать об этом Грею. Но не могу…

Он много лет ищет родителей. Как я могу сказать ему, что его худшие предположения – бледное подобие правды? Как мне сказать человеку, которого я люблю, что его мать – женщина, над делом которой мы работаем? И что еще хуже, как сказать ему, что отец, которого он надеялся отыскать… Я даже не могу мысленно договорить это предложение. Если мне так больно, то что будет с Греем?

Но я не могу молчать. Часть меня хочет унести эту информацию в могилу, скрыть от него. Но я не могу. Не могу так поступить с ним. Не могу принять это решение за него.

Дрожа, захожу в дом и продолжаю обдумывать свое решение, пока поднимаюсь в пентхаус. Я не хочу быть человеком, который расскажет ему об этом. Не хочу видеть, как его сердце рвется на части.

Я вхожу в квартиру, продолжая дрожать, и ко мне бросается встревоженный Грей.

– Ария, – с облегчением говорит он, – где тебя черти носили?

Он проводит руками по моему телу, словно проверяя, не пострадала ли я. Он на взводе, и я встаю на цыпочки, обнимая его.

– Ария, ты меня пугаешь.

Я целую его, заставляя замолчать. Я не хочу, чтобы он спрашивал, где я была. Я не хочу объяснять. Не сейчас.

Прижавшись ко мне, Грей расслабляется и целует в ответ. Его руки зарываются в мои волосы. Он приподнимает меня, и я обхватываю его ногами, он прижимает меня к стене. Он целует меня с таким же отчаянием, которое чувствую я, и я не хочу, чтобы этот поцелуй прерывался. Я всхлипываю, когда он отстраняется и утыкается лбом в мой лоб.

– Где ты была? – спрашивает он.

Я крепко обнимаю его и прячу лицо у него на плече.

– Что происходит, милая?

Я зажмуриваюсь и делаю вдох.

– Нам надо поговорить, Грей. Я должна тебе кое-что рассказать.

Грейсон стискивает меня еще крепче, несет на диван и усаживает к себе на колени.

– Ари, поговори со мной. Что случилось? Где ты была?

Я смотрю в его глаза, желая, чтобы они не были точной копией тех заплаканных глаз, в которые я смотрела утром. Я протягиваю руку к его лицу, проводя пальцем по щеке.

– Я… я ходила на встречу с одним человеком, Грей. С женщиной.

Он в замешательстве, и я его не виню. Я боюсь. Боюсь, что не смогу подобрать правильные слова, что причиню ему еще больше боли, чем правда.

– Она рассказала о том, что почти тридцать лет назад родила ребенка. Сейчас ее сыну было бы двадцать девять лет. Его оставили на пороге церкви, точно как тебя.

Я вижу надежду в его глазах, и она меня убивает. Я заставляю себя смотреть ему в глаза, заставляю себя быть храброй. С трудом сглатываю, сдерживая слезы.

– Церковь, где она оставила сына, была та же самая, где нашли тебя. Это может быть совпадением, а может – и нет.

Грей напрягается, и в его глазах намек на радость, который убивает меня.

– Ты нашла мою мать?

Я все сделала не так. Я должна сказать ему то, что он должен знать.

– Грей, эта женщина… это Ида, наша жертва изнасилования.

Он напрягается, и я тут же жалею о своих словах. Непонимание в его глазах быстро сменяется ужасом, и я хватаю его за плечи.

– Я могу ошибаться.