Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет - Валентина Михайловна Курганова

ТЕАТРЗдесь львы                 стояли                           у крыльца Лет сто Без перемен, Как вдруг               кирпичная пыльца, Отбитая дождем свинца, Завьюжила у стен. В фойе театра                      шел бой. Упал       левый                 лев, А правый               заслонил собой Дверей высокий зев. По ложам               лежа                      немец бил И слушал долгий звон; Вмерзая в ледяной настил, Лежать остался он. На сцену —                 за колосники, Со сцены —                 в первый ряд, Прицеливаясь с руки, Двинулся               наш                    отряд. К суфлерской будке                                старшина Припал И бил во тьму. И   история сама Суфлировала ему. Огнем поддерживая нас, В боку зажимая боль, Он без позы и без прикрас Сыграл            великую                         роль. Я вспомнил об этом,                                взглянув вчера На театр в коробке лесов. Фанерную дверь его по вечерам Сторож берет на засов. Строители утром идут сюда, Чтобы весной Театр засиял,                     как никогда, Красками и новизной. Я шел          и шел,                    и думал о тех, Кому на сцене жить. Какую правду                     и в слезы                                    и в смех Должны они вложить! Какие волнения им нужны, Какие нужны слова, Чтоб после подвига старшины Искусству                вернуть                            права! 1946

МОИ ДРУЗЬЯ

Госпиталь. Все в белом. Стены пахнут сыроватым мелом. Запеленав нас туго в одеяла И подтрунив над тем, как мы малы, Нагнувшись, воду по полу гоняла Сестра.           А мы глядели на полы, И нам в глаза влетела синева, Вода, полы. Кружилась голова. Слова кружились:        — Друг, какое нынче?        Суббота?        — Вот, не вижу двадцать дней...— Пол голубой в воде, а воздух дымчат. — Послушай, друг...—                                 И все о ней, о ней. Несли обед. И с ложки всех кормили. А я уже сидел спиной к стене. И капли щей на одеяле стыли. Завидует танкист ослепший мне И говорит                про то, как двадцать дней Не видит. И                   о ней, о ней, о ней... — А вот сестра,                        ты письма продиктуй ей! — Она не сможет, друг,                                    тут сложность есть. — Какая сложность? Ты о ней не думай... — Вот ты бы взялся!                               — Я?                                      — Ведь руки есть?! — Я не смогу!                      — Ты сможешь!                                              — Слов не знаю! — Я дам слова!                        — Я не любил...                                                 — Люби! Я научу тебя, припоминая... Я взял перо.                    А он сказал: — «Родная!» — Я записал. Он:                       — «Думай, что убит...» — «Живу»,— я написал. Он:                                      — «Ждать не надо...» — А я, у правды всей на поводу, Водил пером: «Дождись, моя награда...» Он: — «Не вернусь...» — А я: «Приду! Приду!» Шли письма от нее. Он