Энциклопедический словарь (Б) - Ф. Брокгауз

Беккариа

Беккариа (Cesare Вессаnа) – знаменитый публицист, родился в Милане 15 марта 1738 г., по праву первородства наследовал титул маркиза Бенесано, учился в университете в Павии, где в 1758 г. получил степень доктора прав. В то время Италия представляла ряд мелких государств, раболепно заискивавших перед иностранными правительствами. При полном отсутствии политической независимости умственная жизнь страны находилась в совершенном застое. Родина Б. подпала под власть Австрии и, по словам самого Б., в Милане при населении в 120000 жителей, едва ли можно было найти 20 человек, ценивших просвещение. При всеобщей апатии, при склонности к спокойствию самого Б. и при его недоверчивости к собственным силам, он едва ли выступил бы на литературное поприще, если бы не нашел глубокого сочувствия и поддержки в тесном кружке просвещенных людей, который под названием «Il Caffe» (кофейного) сгруппировался в Милане вокруг братьев Верри. Кружок этот горячо интересовался всеми вопросами своего бурного времени и даже издавал журнал, который) под тем же названием «Il Caffe», печатался в Брешии, так как сотрудники (в числе их был и Б. ) избегали местной цензуры и тщательно скрывали свои имена. Журнал просуществовал два года (с июня 1764 по июнь 1766) и обратил на себя внимание заграницей. В то время Вольтер и энциклопедисты во Франции выдвинули в печати на первый план вопросы о веротерпимости и об отмене пытки. Процесс Жана Калласа в Тулузе (1762), увековеченный защитой Вольтера, поднял все литературные силы против изуверства и уголовных законов, которые его поддерживали. По плану энциклопедистов атака должна была открыться сразу и по возможности во всех пунктах Европы. Миланский кружок получил приглашение принять участие в предполагаемом походе, и по единодушному решению его членов 25-ти летний Б. должен был написать сочинение о преступлениях и наказаниях. Через 10 месяцев труд был доведен до конца, и 10 апр. 1764 г. рукопись сочинения: «Dеi delitti е delle реnnе» была отправлена для напечатания в типографы Обера в Ливорно, так как в Тоскане была при Леопольде почти полная свобода печати. Первое издание вышло в свет в августе 1764 г. без означения места печати и имени автора. Оно быстро разошлось в Италии. Опасаясь преследований, от которых его спасли только общественное мнение и покровительство миланского наместника, Б. некоторые мысли старался излагать туманно. Тем не менее смелость и сила его речи вызвали всеобщее удивление. В первые же два года по своему изданию книга Б. появилась на французском, немецк., англ. и голландском языках. Из этих переводов особенно замечателен франц. перевод аббата Мореллэ (Пар., 1766), который придал трактату Б. другой порядок изложения, принятый впоследствии и самим Б. в дальнейших изданиях своей книги. При обшей распространенности франц. языка перевод Мореллэ распространил идеи Б. по всей Европе. Впечатление, произведенное трактатом Б., было громадно; для современников он обладал чарующей силой. Они называли идеи Б. откровением свыше и пророчеством будущего. Энциклопедисты величали Б. новым Ликургом; единственным законодателем своего времени; Дидро, Вольтер, Гельвеций спешили к трактату Б. присоединить свои примечания и комментарии. На мнения Б., как на новый закон, ссылались даже в уголовных судах в Австрии, в Германии в особенности во Франции, чтобы смягчить жестокость приговоров. Коронованные особы вступали с Б. в сношения. Екатерина II вызвала его в России, и он даже решился ехать к нам, но д'Аламберт был против этой поездки; ее не допустило и австрийское правительство, учредив для Б. в 1769 г. кафедру политической экономии в Милане, где он и умер 28 ноября 1794 г.

Беккария окончательно поколебал всеобщую веру в устрашение казнями, как в единственное и всесильное средство для уничтожения преступлений; он доказал, что суровые наказания, ожесточая нравы, только увеличивают преступность в народе, и что политическая мудрость безусловно требует постоянного смягчения системы наказаний. Он выразил глубокое негодование против возмутительных пыток и варварских казней своего времени и указал на нелепость в самом законе предоставлять уголовные доказательства; он восстал против тайных обвинений, развращающих граждан, но в особенности против смертной казни, всегда вредной в благоустроенном государстве по своим разнообразным последствиям для всего общества. Б. первый поднял вопрос об отмене смертной казни и к аргументации его до сих пор не прибавлено ничего нового. Если бы Б. ограничился только этим смелым протестом против бессмысленных установлений и жестокости уголовной практики, то и тогда заслуга его была бы велика. Но Б. обнаружил и высокое творческое дарование и дал новые основания для уголовной политики Он отделил. круг действительных преступлений от воображаемых и произвольных; в самом экономическом строе общества и в устарелом механизме государства он указал причины, от которых преступления неизбежно размножаются, и выяснил лучшие средства для борьбы с преступлениями. Он первый выразил убеждение, что нельзя даже вполне оправдать наказания, пока для предупреждения преступлений общество и закон не приняли всех иных наилучших мер, какие возможны при данных условиях народной жизни. Для уменьшения числа преступлений Б. требует от просвещенного правительства прежде всего распространения образования в народе, мер для развития благосостояния в массе, постепенного уравнения всех граждан как в нравственных, так и в материальных выгодах, как на долю каждого должна бы давать общественная жизнь. Это основной мотив трактата, выраженный сдержанно, но твердо и отчетливо. Конечно, мысли, выраженные в трактате Б., он не первый оповестил Миру, но его заслуга заключается в том, что он свел в одно стройное целое отрывочные идеи предшествовавших ему мыслителей. Трактат его, может быть, не отличается философской глубиной, но он говорит сердцу и чувству человека и написан с искренним воодушевлением, которое охватило его современников и побудило их немедленно приступить к отмене наиболее жестоких уголовных законов. Но трактат Б. стоял выше своего времени, идеи его лишь с трудом утверждались в жизни и немалому еще могли бы мы и в настоящее время поучиться у Б. Почти вслед за изданием этого трактата Фридрих II составил для Пруссии новый уголовный кодекс с значительным смягчением наказаний; Иосиф II отменил пытки, вычеркнул из кодекса мнимые и религиозные и нравственные преступления, чрезвычайно смягчил наказания за действительные религиозные и политически преступления, уменьшил число смертных казней; в Тоскании герцог Леопольд уничтожил пытки, совершенно отменил смертную казнь и столь же, если не больше, смягчил наказание за упомянутые выше преступления; во Франции, во время Революции, сделаны были перемены в том же духе; в России императрица Екатерина II стремилась осуществить идеи Б. И что же? Не прошло и 10 лет, как прежний порядок, с незначительными изменениями, возвратился во всех этих странах, а в России смертная казнь, фактически уничтоженная было при Елисавете Петровне, вновь призвана была для устрашения массы. Достаточно сказать, что в Пруссии, еще в начале нынешнего столетия, существовало четвертование снизу вверх и сверху вниз; что во Франции только после 1830 г. отменены клеймения, отсечения пальца; что в России лишь в 1863 г. отменены в принципе телесные наказания; что даже в наше время в Европе, вообще говоря, наказания далеки от той мягкости и умеренности, которой желал Б., а юстиция еще страдает многими из тех недостатков, против которых он восставал. Трактат Б. О преступлениях и наказаниях признается одним из источников нашего законодательства. В первые годы своего царствования Екатерина II одушевлена была искренним стремлением усвоить России высокие идеи Б., которые она внесла в свой Наказ 1767 г., данный комиссии для сочинения проекта нового Уложения (П. С. 3., № 12949). На рукописи Наказа, – которая хранится в зале общего собрания Правительствующего Сената в серебряном ковчеге, – имеется собственноручная пометка императрицы о том, что вся Х глава Наказа: «Об обряде криминального суда» есть перевод из книги Б., сделанный по ее повелению Григорием Козицким. Хотя, судя по заглавию, Х глава посвящена лишь вопросам судопроизводства, но в ней говорится и о законах вообще и о преступлениях и наказаниях. Сверх того, заимствовании из Б. встречаются и в главах V, VI и IX. По своему содержанию к уголовному праву может быть отнесена треть всего Наказа – 227 статей, и из них 114 принадлежат Беккарии. Однако, не все его мнения приняты и по некоторым вопросам предпочтение отдано Монтескье. Не мало в Наказе и недомолвок. Так, в нем хотя и говорится о равенстве всех перед законом (ст. 34), но не упоминается о равенстве наказаний для всех (у Б. 27). Кроме того, в Наказе допущено прямое противоречие по вопросу о смертной казни, так как статьи 79 и 486 заимствованные у Монтескье, не согласованы с ст. 209 – 212, взятыми у Б. Наказ не получил силы закона, но и в позднейшем своем законодательстве Екатерина иногда руководствовалась идеями Б. Именно, мысль Б., чтобы каждый был судим себе равным, нашла себе выражение в Учреждении о губерниях 1775 г., по которому каждое сословие в России получило свой особый гражданский и уголовный суд. Но нельзя не заметить, что мысли Б. более соответствует суд присяжных, чем суды сословные. Положения Наказа остались в области благих пожелали, но именно Х глава его, заимствованная у Б., отчасти получила силу закона, так как при составлении Свода Законов она включена была в число источников главы III «Законов о судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках» (т. XV, ч. II Св. Зак. по изд. 1876 г. ). Таким образом, через посредство Наказание которые положения Б. о предварительном аресте и после доказательств до сих пор остались законом, действующим в тех частях Империи, где еще не введены судебные уставы 1864 г. Этим путем утвердилось в сознании малообразованных судей прежнего времени правило Б., внесенное в закон, о том, что «чем более тяжко обвинение, тем сильные должны быть и доказательства» (ст. 345, т. XV, ч. II). Это правило, помещенное рядом с изречением Петра Великого, что «лучше освободить десять виновных, нежели приговорить невиновного» (ст. 346, взята из ст. 9 Воинского Устава 1716 г. ), предупредило множество казней за преступления, не вполне доказанные. Но истинный смысл всего учета Б. о доказательствах, требовавший свободного убеждения судьи в виновности или невинности обвиняемого, не был усвоен нашим законодательством до судебной реформы 1864 г. Прибавим, наконец, что и составители судебных уставов руководствовались трактатом Б. и, между прочим, вполне усвоили нашему новому законодательству учение Б. о присяге, которое не было введено в Наказе 1767 г.