Правда - Максим Чертанов

После часа подобных размышлений, когда теория всемирного заговора против него и России окончательно утвердилась в его мозгу, он поднялся с кровати; дрожь прошла по его телу, руки похолодели... Он глянул на себя в зеркало: на него глядел человек с выпученными от ужаса глазами и перекошенным ртом. Рыжеватые волосы вокруг лысины стояли дыбом, подобно нимбу... «Однако! Я похож на психа. Ежели человек проводит недели средь сумасшедших и докторов — его собственный рассудок вполне может пошатнуться. Никак не могло волшебное кольцо оказаться в этой дурацкой больнице, и шпионов никаких тут нет». И он решительно выкинул из головы банду темных и стал думать о красотке Маргарет. Она в последнее время прямо-таки преследовала Моторолли; это было обидно. И тут же он услыхал под окнами ее милый голос... Она опять болтала с итальянцем. «Да что ж такое! Она уже открыто предлагает себя, напрашивается на тайное свидание, а этот болван, интересующийся лишь наукой и техникой, отнекивается... А что, если...» Ленину пришла в голову одна авантюра — не очень-то порядочного свойства, но, говорят, в любви и на войне все средства хороши.

Около полуночи, когда итальянец крепко спал, Ленин поднялся и тихо подошел к его кровати. Черная маска, как обычно, лежала на ночном столике. Ленин надел ее и завязал на затылке тесемочки. Входная дверь на ночь запиралась, и он вылез в сад через окно. Маргарет звала итальянца прийти в полночь к пруду, а он отказался; но, возможно, она будет ждать там, надеясь, что тот передумает.

На берегу под кустами он заметил темную скрюченную фигуру. Это никак не могла быть Маргарет. Человек копал какую-то яму... Потом он вытащил оттуда что-то тяжелое — мешок! — и стал снова засыпать яму землей... Наконец он разогнулся, и луна осветила его одутловатое, корявое лицо. Это был санитар Шикльгрубер! Взвалив на себя мешок, он побежал к корпусу, где ночевали доктора. Ленин, прячась за деревьями, следил за ним. Шикльгрубер постучался в одно из окон, рама бесшумно распахнулась, наружу по пояс высунулся доктор Гортхауэр... Санитар замычал, бурно жестикулируя, и протянул доктору свою ношу; тот принял ее, и окно захлопнулось. Ленин хотел было проследить дальше за санитаром, но тот растворился в темноте. Тогда он кинулся к яме. Но там, у пруда, уже стояла, кутаясь в шаль, прекрасная Маргарет Зелле и ждала... Ленин подошел к ней и кашлянул. Она обернулась.

— Наконец-то, сеньор Моторолли!

— Я здесь, — сказал Ленин по-немецки, стараясь коверкать этот язык так, как это делал Моторолли.

Он протянул руки и обнял Маргарет за талию. И вдруг почувствовал, что ему в бок упирается что-то холодное и твердое... револьвер!

— Не двигайтесь и не вздумайте кричать, — прошипела голландка. — Вы в моих руках.

Он дернулся, намереваясь выбить у нее оружие, — он знал, что женщины не способны стрелять сразу, без разглагольствований, — но сзади кто-то схватил его за локти. По мычанию и кислой вони Ленин понял, что это санитар Шикльгрубер. От Кобы всегда воняло точно так же.

— Что вам нужно?! — спросил он у Маргарет.

— Вы отлично знаете, что нам нужно. Отдайте мне чертежи мотороллы, и мы вас не тронем.

— Чего-чего чертежи?!

— Не притворяйтесь! Нам все известно. Или вы не позднее завтрашней ночи отдадите чертежи добровольно, или... пеняйте на себя.

— Я... я подумаю, — сказал Ленин. — А этот ублюдок, стало быть, работает на вас?

— Вы не должны так называть его. Это бедный юноша, переживший тяжелую психическую травму: в младенчестве он был разлучен со своим братом-близнецом и до сих пор не может прийти в себя... Так вы поняли? Даю вам на размышление одни сутки. — С этими словами Маргарет отодвинулась от него и, отступая медленно и не сводя с него револьверного дула, растаяла в кустах. Полоумный санитар выпустил его локти и тоже отступил, но не исчез, а остался стоять над ямой, ворча и скаля желтые зубы.

«Все-таки шпионаж! Заговор! Джон был прав! Он только не допер, что мишенью этого заговора является мой бедный итальяшка! Но ведь... все изобретения Моторолли — вздор, чепуха, они противоречат науке! Одна сумасшедшая охотится за другим сумасшедшим? А что же было в мешке?!» Владимир Ильич быстрыми шагами пошел обратно, влез в свое окно, снял маску и улегся. Но сон не шел к нему. Рано утром он, не выдержав, разбудил соседа и, не дожидаясь, пока тот проморгается (сонного человека легче застать врасплох), спросил:

— Что такое «моторолла»?

— Это мое изобретение, — послушно отвечал итальянец.

— Понятно, что ваше. Что оно делает?

— Так вы... вы тоже из Них?! — Моторолли сел на постели и с ужасом уставился на Ленина.

— Нет, нет. — Владимир Ильич похлопал его по плечу. — Я не шпион. Я друг.

— Докажите!

— Ведь «Они» — это австрийско-немецкая разведка? Да? Они охотятся за вашим изобретением. А я русский. Россия и Италия — союзники. Я против них, следовательно, за вас.

Успокоенный этим объяснением, итальянец стал объяснять Ленину суть своего изобретения. Ленин только руками разводил, слушая его. «Что за бред! Но если немцы и вправду хотят получить чертежи — стало быть, что-то в этом есть...» Насколько понял Владимир Ильич, моторолла представляла собой телефонный аппарат, но такой, которому не нужны провода, так что каждый генерал, офицер и даже солдат мог бы повсюду возить его за собой на небольшой тележке. Такая штука, конечно, могла бы очень сильно пригодиться на войне. Но разве она возможна? Хотя... существует же радио! «Кржижановского бы сюда, — беспомощно думал Владимир Ильич, — тот бы разобрался». Больше всего его потрясло то, что моторолла, по словам изобретателя, может извещать своего обладателя о том, что кто-то желает с ним говорить, не противным «др-р-р-р», как обычный телефон, а любой музыкой по желанию владельца!

— И «Вдоль по Питерской» может играть? И «Боже, царя храни»? — спрашивал он недоверчиво.

— Все, что пожелаете, — важно отвечал итальянец. — Хоть «Интернационал».

«Знают, черти», — с гордостью подумал Ленин. Ему льстила популярность любимой компании.

— Вы должны передать чертеж этой мотороллы нам — русским или, на худой конец, англичанам, — сказал Ленин.

— Я не хочу, чтобы мои изобретения служили войне, — ответил Моторолли.

— В таком случае вам следовало бы поменьше болтать о них, — резонно заметил Владимир Ильич. — Но так и быть, сеньор Моторолли, я готов вам помочь спрятать ваши чертежи. Лишь бы они австрийцам не достались.

— Вы уже мне помогли! — сказал Моторолли и дико захохотал.

«Он совершенно безумен. Кругом одни психи», — подумал Ленин и в растрепанных чувствах отправился на завтрак. За столом Маргарет Зелле приветливо ему улыбнулась, и он кое-как выдавил фальшивую улыбку ей в ответ. «Здесь становится опасно, — думал он, — надо убираться поскорее». После завтрака он отозвал в сторонку английского лейтенанта и сказал ему, что они должны сегодня же разобраться с кольцом д-ра Гортхауэра. Англичанин несказанно обрадовался этому предложению, но предупредил, что реализовать задуманное будет не так-то легко: он-де уже не раз, используя свой статус сумасшедшего, хватал доктора за руки и просил «посмотреть колечко», но тот отказывал, как отказывают капризному ребенку. Владимир Ильич усмехнулся про себя и запустил пальцы в жилетный кармашек, ощупывая три наперсточка и маленький резной шарик...

— Доктор, хотите, я покажу вам фокус? — С такими словами на немецком языке, сопровождаемыми бессмысленной, но дружелюбной улыбкой, он снял бумажную шляпу и заступил дорогу д-ру Гортхауэру. Однако тот покачал головой и сказал, что не интересуется фокусами. Ленин, продолжая улыбаться, вынул руку из кармашка и продемонстрировал австрийцу наперсточки и шарик. — Ну тогда сыграйте со мной в нашу национальную русскую игру, доктор, дружище! Ставлю франк, что вы нипочем не угадаете, где шарик!

— Я не играю в азартные игры, — сухо отвечал тот. — Тем более с чужими больными. Вас, насколько я знаю, курирует мой шеф профессор Плейшнер. Ему и предложите.

— Пожалуйста, доктор, сыграем! Если вы откажетесь, я буду плакать. — Ленин сморщил лицо и жалобно замигал глазами. «Какой великий артист во мне пропадает! — самодовольно думал он. — Мочалов и Качалов ничто в сравнении со мной!»

— Ну хорошо, хорошо. — Д-р Гортхауэр досадливо нахмурил красивые брови. — Значит, с вас франк. А ежели я не угадаю?

— Колечко хочу. — Ленин потупился, как юная девица, и застенчивым жестом показал на руку доктора.

К его удивлению, австриец согласился. Они присели на лавочку. Владимир Ильич закатал рукава рубашки и начал проворно сучить руками, гоняя шарик и приговаривая «Кручу-верчу, обмануть хочу!» Наконец он остановил мельтешение наперсточков. Шарик находился под левым.

— Вот, — сказал д-р Гортхауэр и показал на левый наперсток.

Ленин сделал круглые глаза и приподнял наперсток над поверхностью скамьи, осторожно прижимая шарик к его внутренней поверхности. Иногда лохи угадывали правильно — от наблюдательности или просто случайно, — но, убедившись, что под выбранным наперстком ничего нет, вздыхали и расплачивались. Австрийский доктор, однако, вздыхать не стал, а сказал спокойно: