Дочери дракона - Эндрюс Уильям

Седеющий мужчина недовольно глянул на секретаршу.

— Ну, госпожа Мин явно ошибается.

Госпожа Мин низко поклонилась и поспешно удалилась.

— У вас все еще есть перевод этой женщины?

— Да, — ответил господин Пак.

— Немедленно проверьте его, — бросил седеющий мужчина через плечо, уходя обратно в кабинет.

Я сидела в кожаном кресле в кабинете господина Хана, юриста компании. Пол здесь недавно застелили ковровым покрытием, письменный стол был сделан из красного дерева. Я ужасно нервничала. Су Бо ждала снаружи. Главное место в кабинете занимал огромный книжный шкаф за спиной у господина Хана. Там стояли сотни ученых книг. Господин Хан сидел за письменным столом и читал мой перевод. Всего несколькими минутами ранее господин Пак доложил, что я перевела договор безупречно.

— Возможно, стоит спросить, как вы познакомились с полковником Кроуфордом, — заметил господин Хан, глянув на меня поверх очков, — но вряд ли я хочу это знать.

— Господин Хан, — сказала я, — я буду хорошо на вас работать.

— Верю. — Он положил мой перевод на стол и снял очки. — Чжэ Хи, компания процветает благодаря достойному поведению ее сотрудников. Я найму вас по рекомендации полковника Кроуфорда. Может, вы и делали в прошлом такие вещи, которые лучше оставить в прошлом. Но с этого момента вы должны стараться не ронять честь компании.

— Понимаю. Я буду об этом помнить. Спасибо, господин Хан.

— Хорошо, — сказал он. — Добро пожаловать в строительную компанию «Гонсон».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Десять лет спустя, ноябрь 1964 года. Сеул, Южная Корея

Сидя у невысокого столика в своей новой квартире на шестом этаже дома номер 315, я с гордостью смотрела на дочку. Су Бо взяла сумку с книгами, натянула пальто и пошла к двери. Ей вот-вот должно было исполниться пятнадцать, она все еще была слишком худенькая, но постепенно фигура у нее начинала становиться женственной. Су Бо не суждено было стать сильной, как я, или талантливой, как Чжин Мо, но она много занималась в школе и хорошо училась.

Устроить ее в школу оказалось не так-то легко. Поскольку у Су Бо не было отца, ее не внесли в семейный реестр. Мне пришлось пойти в местную начальную школу и дать взятку, чтобы ее приняли. Когда настало время поступать в среднюю школу, я заставляла Су Бо часами готовиться к экзаменам, и она хорошо их сдала. Директор средней школы ее принял, решив, что девочка наверняка числится в реестре. Скоро уже надо было сдавать экзамены в старшую школу: я надеялась, что Су Бо сможет их выдержать, но задания там будут труднее, и уж теперь-то точно проверят семейный реестр. Без записи в нем Су Бо не примут, и на этом ее образование закончится.

— Су Бо, нужно сказать маме «до свидания», — напомнила я, когда дочка открыла дверь.

— Ой, извини, — спохватилась Су Бо и поклонилась: — До свидания, мама, я ухожу в школу. — Она выбежала на лестницу.

Я улыбнулась, глядя ей вслед. Я никого так не любила, как дочку. Вот уже четырнадцать лет мы жили вдвоем. Мы выдержали ужасные испытания. Иногда я думала, что не сумею ее спасти. Но я старалась изо всех сил, и мы сумели пробиться. Я очень гордилась дочкой, и собой тоже. Я была ей хорошей матерью и знала это.

Я задумалась о том, насколько жизнь дочери отличается от моей. В возрасте Су Бо единственное образование, которое у меня было, я получила от матери: она научила меня читать и писать по-корейски, по-китайски и по-японски. Если бы не мой талант к языкам, я так и жила бы в нищете, хотя Южная Корея и расцвела после того, как генерал Пак Чон Хи сместил коррумпированное правительство Ли Сын Мана. А сегодня страна усердно создавала новую нацию, пока наши дети учились. Через несколько лет Су Бо станет взрослой в государстве с огромным потенциалом — но только если сдаст экзамены и если я сумею ее устроить в старшую школу.

Я засунула в сумку переводы, над которыми работала прошлым вечером. Мне очень нравилась должность в строительной компании «Гонсон», и я много работала над тем, чтобы быть хорошим переводчиком. Каждую неделю я ходила в библиотеку и брала там книги на японском, китайском и английском. Каждый вечер после работы я читала, как когда-то на первой своей переводческой работе в Пхеньяне. Когда получалось, я смотрела иностранные фильмы. Благодаря хорошему знанию иностранных языков я стала ценным сотрудником «Гонсона» и больше не воспринимала себя женщиной для утешения. Да, я два года позволяла японцам использовать меня и издеваться надо мной, но я переросла прошлую жизнь. Теперь я стала одной из миллионов гордых южнокорейцев, помогающих создавать великую нацию.

Сегодня я хотела прийти на службу пораньше. «Гонсон» рос вместе с остальной Южной Кореей, и у меня было много работы. Перед уходом я взяла черно-белую фотографию своей семьи, стоявшую на столе в новой рамке.

— Мама, папа, Су Хи, — сказала я лицам на фотографии, как делала каждое утро перед работой, — спасибо, что ваши духи мне помогают. Я всегда буду стараться чтить вас. — Поставив фотографию на стол, я вышла из дома и отправилась на службу.

Два года назад «Гонсон» переехал в четырехэтажное здание из стекла и стали в Итхэвоне. В Сеуле вовсю шло строительство, и «Гонсон» тоже развивался. Теперь тут работало несколько сотен людей, и новых сотрудников нанимали каждую неделю. Компания кипела энергией, и мне очень нравилось быть ее частью.

В вестибюле я поздоровалась с госпожой Мин.

— Доброе утро, госпожа Мин. Прекрасный денек, не правда ли? — Как и каждый день за прошедшие десять лет, она сделала вид, будто не замечает меня.

Когда я подошла к своему столу, господин Хан, старший юрисконсульт «Гонсона», уже стоял у двери своего кабинета, дожидаясь меня. Он уже полностью поседел, но все так же носил стильные синие костюмы. Сегодня господин Хан выглядел озабоченным. Он протянул мне стопку документов и сказал, что их надо перевести сегодня же.

— Это самая крупная сделка, которая когда-либо предстояла нашей фирме, — пояснил он. — Если мы получим хорошую ставку по этому займу, то сможем начать работать и в других отраслях и станем конгломератом, настоящим чеболем[12]!

— Хорошо, я все сделаю, — сказала я с почтительным поклоном и отнесла документы себе на стол. — Когда закончим с японской версией, нужно переводить на английский?

— Нет, на английском документы не нужны. По этой сделке мы имеем дело только с японцами, американцев вмешивать не будем. Так или иначе, — добавил он с усмешкой, — банк «Диаси» очень хочет вести с нами дела. Надеюсь, они дадут нам хороший процент.

— Сегодня же все будет готово, — пообещала я.

— Отлично, — сказал господин Хан, деловито кивнув. — Да, кстати, представители банка приедут завтра утром. Нам понадобится ваша помощь в переводе. Вы хорошо понимаете японских мужчин.

Господин Хан ушел к себе и закрыл дверь, а я осталась сидеть за своим столом, кипя от гнева. Да уж, в японцах я разбиралась. Они были жестокими, безжалостными, самодовольными и предвзятыми. Даже атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки и семилетняя американская оккупация не излечили их от самовлюбленности. Но когда генерал Пак сверг корейское правительство, он отдалился от американцев и улучшил отношения с Японией. Теперь корейские предприятия обращались к японцам за помощью в развитии производства. Меня это возмущало. Почему мы ведем дела с бывшими оккупантами? Неужели никто не помнит, что они творили с нами? Со мной?

Я прикрыла глаза, и перед глазами у меня всплыло воспоминание о том, как во дворе станции утешения корейских девушек расстреливали из пулемета. Меня затошнило. Я хотела швырнуть договор на пол и выбежать отсюда, хлопнув дверью. Хотела явиться в Министерство иностранных дел Южной Кореи и рассказать, что со мной сделали японцы. Хотела достучаться до тысяч других женщин, которых, как я слышала, японцы тоже насиловали и мучили на станциях утешения.