Со скоростью "Хикари" - Ирина Стражева

— Зимой бывает и минус два градуса, — поеживается «мама». — Но даже в это зимнее время посетители есть. Покупают сувениры, пьют чай.

— Бизнес хороший?

«Мама» досадливо машет рукой: лучше не спрашивайте! Конечно, кое-что выручают от продажи сувениров. Это дело умелых рук «папы». Например, эти фонарики с изображением Дайбуцу или лежащие на полке веера из бамбука. В изготовлении поделок немного помогают и дети. Но у них много своих дел, своих забот.

Лицо у «мамы» моложавое. Ей очень к лицу надетая на ней алая бархатная блузка с белым воротничком.

«Папа» ходит в белом фартуке, надетом поверх рабочего костюма. На голове у него теплая шапка. Он частенько поглядывает на приоткрытую дверь: может быть, еще кто-то захочет подбодрить себя чашкой зеленого чая?

«Мама» садится ко мне поближе. Женщины всегда лучше понимают друг друга, даже если они из разных стран. Долгие годы прожиты с мужем. Замуж она вышла двадцати трех лет. Оба они с мужем родились в Нара. Свой город любят — у него такое завидное прошлое. Спрашивает: видела ли я уже Большого Будду?

Глаза у этой женщины добрые, ласковые. Чувствую, что ей пришлась по душе наша беседа. С интересом слушает она мой рассказ о космосе. Говорит, что как-то не верится: неужели человек долетает туда, где светят звезды? Про Гагарина она знает. Ей рассказывали о нем дети, а сын даже видел его. Такой был смелый человек. Интересуется: стал ли Гагарин святым? Стал ли он ками?

— У вас такие красивые олени, — говорю я, прощаясь с «мамой» и «папой». — Они совсем ручные и не боятся людей.

«Папа» одобрительно кивает головой. Ведь это священные животные. В прошлые времена браконьер, убивший оленя, подвергался смертной казни. Сейчас все олени находятся под строгой охраной закона.

— Спасибо за теплый прием, — благодарю я этих простых и скромных тружеников.

Отойдя от лавки уже на довольно большое расстояние, обернулась. Вижу — супруги все еще стоят у двери и кланяются нам вслед. Японская вежливость имеет глубокие исторические корни. Я поняла: она стала неотъемлемой частью их характера.

…Холл первого этажа отеля. Танэока-сан приглашает меня сесть в мягкое и удобное кресло. Сейчас сюда подойдут преподаватели кафедры русского языка университета Тэнри. Они высказали желание встретиться со мной.

— Обстановка для беседы самая подходящая, — говорит Танэока-сан.

За застекленной стеной холла сооружен декоративный водопад. Он напоминает развернутое движущееся полотно. Танэока-сан говорит, что декоративные водопады бывают разных видов: падающие нитью, скользящие, текущие слева направо или справа налево. Рассказывая о водопадах, он последовательно прижимает к ладони пальцы рук. Я уже знаю, что такая жестикуляция помогает в разговоре.

Но вот подошли преподаватели университета Тэнри. Знакомлюсь с заведующим кафедрой русского языка проф. Фукаси Оотани, доцентом Масагоси Обата, еще двумя преподавателями. В переводчике необходимости нет: все преподаватели свободно владеют русским языком.

Неподалеку от нас на небольшом возвышении стоит рояль. Молоденькая японка в сером, очень элегантном платье подходит к нему, поднимает крышку.

— Люди в какой-то степени пресытились джазом, — говорит Такэи-сан. — Иногда хочется послушать спокойную и негромкую музыку.

Таноэка-сан говорит, что эта молодая пианистка окончила консерваторию и сейчас работает в отеле. Спрашивает меня:

— Что бы вы хотели послушать? Каких вы любите композиторов?

— Чайковского. Шопена. Брамса, Сибелиуса. И, если можно, «Лунный свет» Дебюсси…

Выслушав мою просьбу, пианистка садится за рояль. Играет она без нот. И в холл входит музыка. Знакомые отрывки из «Времен года» Чайковского. Потом «Ноктюрн» Шопена и «Лунный свет» Дебюсси. По моей просьбе молодая женщина исполняет и произведения японских композиторов. К сожалению, я почти незнакома с их творчеством.

Под музыку хорошо разговаривать. Пьем кофе и говорим о русской литературе. Проф. Оотани рассказывает о работе кафедры русского языка. Говорит, что студенты старших курсов хорошо знают русских классиков, современных советских писателей.

Многие японские переводчики давно обращаются к пушкинскому наследию. Видным «русистом» стал крупный ученый, президент Японского общества русистов, почетный профессор Сёити Кимура. Он приезжал в Москву в составе делегации японо-советской дружбы. Сёити Кимура перевел на японский язык «Слово о полку Игореве», «Евгения Онегина», «Медного всадника».

Сам проф. Оотани много лет посвятил изучению творчества Пушкина и Лермонтова.

— В Японии пользуются популярностью книги таких писателей, как Лев Толстой, Федор Достоевский, Антон Чехов, — включается в разговор о русской литературе еще один из пришедших на встречу преподаватель. — С удовольствием читают у нас книги Шолохова, Есенина, Горького… Но, пожалуй, на первом месте все же Федор Достоевский…

…Обращение к литературе других стран всегда обогащает свою национальную литературу. Большую роль в знакомстве японских читателей с русской литературой сыграл скончавшийся в 1958 г. Набори Сёму. Об этом говорит еще одна преподавательница кафедры русского языка.

Труд переводчика нелегок. И, конечно, книга всегда теряет, когда ее переводят не с подлинника, а с издания, уже переведенного на другой иностранный язык.

Первые художественные переводы непосредственно с русских изданий были сделаны писателем-переводчиком Хасэгава Тацуноскэ (1864–1909). Он публиковал свои труды под псевдонимом Фтабатэй. И первыми были рассказы Тургенева «Свидание» и «Три встречи» из «Записок охотника«.

Я сказала моим собеседникам:

— Мой отец Виктор Стражев был тургеневедом. У нас, всех троих его детей, и имена были «тургеневские»: Елена, Ирина и Андрей. Я рано научилась читать. Было немногим более трех лет, когда я прочла первую в жизни книгу. И моим «букварем» были именно «Записки охотника». В библиотеке отца было полное собрание сочинений этого замечательного русского писателя.

— Значит, у нас с вами общая тургеневская основа, — говорит преподаватель кафедры.

Меня заинтересовало: почему именно Тургенев стал одним из первых писателей, с которыми познакомились японцы?

Как известно, последние годы жизни Тургенев провел во Франции. «Французские газеты часто публиковали материалы о его жизни и творчестве. Из этих газет японские читатели и узнали о Тургеневе. Кроме того, японские корреспонденты во Франции подробно информировали свои издательства о жизни русского писателя…

Популярность Тургенева росла с каждым годом. В глазах японской публики он долго оставался народовольцем, „нигилистом“. Однако знакомство с Тургеневым как величайшим мастером художественного слова началось в Японии со времени опубликования переводов его рассказов из „Записок охотника“, т. е. с 1888 года»{74}.