Кураж. В родном городе. Рецепт убийства - Дик Фрэнсис

— Поди и разыщи его. Дасти, притащи эту жалкую тварь в мой кабинет.

— Вставай, сопляк! — рявкнул Дасти, поднимая меня за шиворот. Тут же достал из кармана полицейский свисток и пронзительно свистнул. Дверь в конце коридора распахнулась, и в нее вбежал детина с курчавыми волосами, на которого мне показывал юнец, менявший деньги у игральных автоматов.

— Моффет, арестуйте этого типа! — распорядился Керт. — Он пытался ограбить мою контору.

— Лжет он, — попытался возражать я.

— Отправить его в тюрьму до суда? — спросил Моффет, несмотря на мое отчаянное сопротивление, надевая на меня наручники.

— Пока отведите его в контору.

Мы все прошли в контору Керха. Там Керх вновь уселся за стол, а я стоял перед ним как арестант — по бокам у меня торчали Моффет и Дасти.

— Какое обвинение вы считали бы нужным предъявить ему? — угодливо справился Моффет.

— Я как раз думаю об этом, — ответил Керх. — Пожалуй, сойдет так: попытка грабежа…

— А может быть, вооруженное нападение при попытке грабежа и сопротивление представителю власти при исполнении им своих обязанностей?

— Мне не хотелось бы слишком строго наказывать его для первого раза, Моффет. Он еще молод, у него, наверное, есть какое-то будущее, хотя я вовсе не уверен, что оно окажется счастливым. Да и, кроме того, благодаря вам он ничего не успел взять.

— Потому что я не спускал с него глаз, мистер Керх, — поспешно вмешался Дасти. — От меня он все равно не улизнул бы.

— С тобой, Дасти, мы еще потолкуем позднее.

— Так что же мне делать с ним, Мистер Керх? — спросил Моффет.

— Вывезите его за город, на Чикагское шоссе, и отпустите. Я думаю, что он ни за что не решится вернуться сюда и держать ответ в суде по существу предъявляемых ему обвинений.

— Вы очень добры, мистер Керх. Лично мне кажется, что тюремная камера никак не помешала бы ему.

— Возможно, вы и правы, Моффет, но когда-то я тоже был молодым. Мне вовсе не хочется портить жизнь этому парню. Ты когда-нибудь сидел в тюрьме, сынок?

— Нет.

— В таком случае не появляйся больше в городе, иначе тебе придется отсидеть десяток лет в тюрьме. Не думай, пожалуйста, что я преувеличиваю или пугаю… Моффет, у меня все.

— Слушаюсь, мистер Керх.

Не снимая наручников, Моффет вывел меня через служебный выход на улицу, посадил в черный полицейский автомобиль и сел за руль.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло, — заявил он, ведя машину на большой скорости. — Если бы ты знал, что тебя могло ждать, ни за что не решился бы связываться с мистером Керхом. Он тут большой человек.

— Вижу.

— Мистер Керх очень хорошо отнесся к тебе, и ты должен запомнить это на всю жизнь, парень. Ты получил возможность исправиться и встать на честный путь.

— Да, да, конечно. Я исправлюсь. Мистер Керх помог мне увидеть все в подлинном свете… Может быть, вы все же снимете с меня браслеты?

— Не беспокойся. Я не оставлю их тебе на память. Они стоят денег. Я отпущу тебя около Секшен-корнер. Там есть кафе, возле которого обычно останавливаются грузовики. Возможно, кто-нибудь из шоферов подвезет тебя.

— Вы очень добры.

— Ну что ты! Пустяки.

Вскоре Моффет остановил машину на обочине дороги, примерно за полмили от перекрестка со светофором, и велел мне выйти.

— Ну, а как же с наручниками?

— Я тоже выхожу.

Я вышел. Моффет остановился сзади и начал рыться у себя в карманах в поисках ключей от наручников. В это мгновение в воздухе что-то просвистело, и я, теряя сознание, упал от сильнейшего удара в голову.

Очнулся я поздно вечером, в придорожной канаве. Звезды светили еще ярче, чем раньше, и показались мне еще дальше и выше. Наручники с меня были сняты, но и полицейской машины на дороге не оказалось. Вдали показался свет фар. Я встал и замахал руками, однако машина промчалась мимо, словно я был огородным пугалом. Нащупав бумажник во внутреннем кармане, я вынул его. Он оказался пуст, лишь в карманчике для часов сохранилась кое-какая мелочь.

На облаках слабо розовело зарево неоновых вывесок города. Я выбрался на дорогу и направился обратно в город, хотя он уже стал адом для меня.

X

Я обошел «Кэтклуб» стороной, добрался до автобусной остановки на шоссе, сел на бетонную скамью и стал ждать. Вскоре из-за ближайшего перекрестка появился автобус. Я поднялся в него, опустился на сиденье позади водителя и вскоре задремал. Во сне видел себя мальчишкой, за которым все время кто-то гнался. Проснулся со слезами на глазах.

— Не можете ли вы сказать, где тут живет ваш мэр? — спросил я у водителя.

— Да где-то в этом районе, но точного адреса не знаю. Спросите у диспетчера на конечной остановке.

Я так и сделал, и спустя некоторое время другой автобус высадил меня в двух кварталах от места жительства Эллистера. Дальше я пошел пешком.

Эллистер занимал белый дом с зелеными декоративными ставнями, построенный в стиле эпохи войны за независимость. Света в окнах не было, но я прошел по вымощенной красным кирпичом дорожке, поднялся на невысокое крыльцо и постучал в дверь с бронзовой ручкой в виде львиной головы. Через минуту в доме послышалось шарканье шагов, а затем дверь приоткрылась, и из нее выглянул худой человек лет сорока, с начавшими уже седеть взъерошенными волосами, морщинами на лбу и сонными глазами. Он был в халате и шлепанцах.

— Мистер Эллистер?

— Да. Что вам нужно?

— Мне нужна помощь…

— Боже мой! Не дают покоя даже ночью! Послушайте, вы можете получить даровую койку в благотворительном центре, а утром вам дадут там поесть. — Он пытался закрыть дверь.

— Мне нужна не такая помощь. Я сын Д. Д. Вэзера, — торопливо сказал я. — Вы должны были знать моего отца.

— Никакого сына у Д. Д. Вэзера не было. — Эллистер с подозрением оглядел меня.

Я достал из бумажника свидетельство о демобилизации и показал ему.

— Видите, моя фамилия Вэзер. Я хочу переговорить с вами…

— О чем? Нельзя сказать, чтобы вы выбрали подходящее для разговора время.

— Мне сказали, что вы — порядочный человек.

— Заходите. — Он тут же распахнул дверь, и я последовал за ним в кабинет, маленький, как монашеская келья, и так же скудно обставленный. Здесь стоял письменный стол с пишущей машинкой, рядом с которой была груда бумаг, простой стул, мягкое кресло у окна; стены заставлены книжными полками.

Эллистер предложил мне кресло, а сам пододвинул стул и уселся напротив меня. У него было худое умное лицо, густые брови, чувственный рот, тонкий нос с раздувающимися ноздрями, спокойные голубые глаза, однако чем-то затуманенные. У меня мелькнула мысль, что, наверное, Эллистер рассматривает мир сквозь дымку своих идеалистических мечтаний, а затем я подумал, что он должен быть весьма странным человеком, если ухитрился сделать успешную политическую карьеру в городе с такой преступностью и коррупцией.

— Ну, так что же все-таки я могу сделать для вас? — опять спросил он.

— А может быть, я смогу сделать кое-что для вас? Ситуация мне представляется такой. Поправьте меня, если я ошибаюсь… Начиная предвыборную кампанию, вы обещали провести в случае вашего избрания целый ряд реформ. Вас избрали, очевидно, к вашему же удивлению. Однако, оказавшись в муниципалитете, вы обнаружили, что навести порядок в этом городе — дело далеко нелегкое. Поддерживаемая весьма влиятельными и сильными людьми коррупция пронизала буквально всю жизнь города. Вы не смогли выполнить своих обещаний честным избирателям, которые поддержали вашу кандидатуру.

— Да, действительно, муниципалитет, все органы и учреждения городской администрации оказались авгиевыми конюшнями, — горько улыбаясь, прервал меня Эллистер. — Но, как я надеюсь, вы явились ко мне среди ночи вовсе не для того, чтобы сообщить об этом?

— Я не знаю, что вы пытались сделать, но мне совершенно ясно, что работы тут непочатый край. Сегодня вечером, например, один из ваших полицейских вытащил у меня из бумажника деньги.

— Вы знаете его фамилию? Я член коллегии полицейского управления города.

— Не вижу смысла в том, чтобы называть вам фамилию одного какого-то грабителя в полицейской форме. Вся полиция здесь прогнившая. И несмотря на то, что вы почти два года — член коллегии полицейского управления.

— Я сделал все, что мог, — хмуро заметил Эллистер. — Но имейте в виду, что в коллегии лишь я один пытался что-то предпринять. Все остальные ее члены назначены муниципальным советом, который мне не подвластен. Я неоднократно пытался добиться решения о проведении самого тщательного расследования работы полиции города, увы, безуспешно. Никто из членов муниципалитета не поддержал меня, хотя я располагаю убийственными материалами, достаточными для того, чтобы разогнать всю нашу полицию и всех полицейских отдать под суд. Повторяю, никто в муниципальном совете не поддержал меня, так как почти все его члены подкуплены.