Аскольдова тризна - Владимир Афиногенов

Шествие продолжалось вниз по Месе до форума Быка: здесь живьём сжигали провинившихся пленников и особо важных государственных преступников.

Македонянин сходил с коня и садился в золотую переносную кафизму, по бокам которой тут же вставали в два ряда препозиты, позади выстраивались спафарии с секирами и мечами, готовые изрубить каждого, кто отважится угрожать священной особе императора.

Торжественно провозглашались соответствующие приветствия: «Да помилует тебя Бог, император!» — пятьдесят раз; «Империя с тобой, василевс!» — сорок раз, а всего двести тридцать пять здравиц, пока разогревался докрасна медный бык...

Вначале Василий Первый тяготился всем этим, а потом настолько привык, что уже не мог обходиться без торжественного шествия по Месе, без пышных церемоний во дворце и на ипподроме, как не может обходиться курильщик без кальяна или пьющий без вина. И слышать слова «Империя с тобой, василевс!» стало для Македонянина теперь насущной потребностью... Константинополь он полюбил так же, как когда-то любил свою родную македонскую деревню. Ему очень нравилось слушать историю его возникновения, ибо он, Василий, тоже часть сей истории и тут уж ничего не поделаешь.

В 658 году до Рождества Христова молодой грек из Мегар по имени Визант находился в Дельфах, и оракул сказал ему:

   — Заложишь город напротив людей слепых!

Уж так тогда жили люди: каждый чувствовал в себе определённое божеское предназначение, ибо не находилось человека неверующего...

И отправился грек Визант в края дальние, чтобы заложить город.

И увидел он выступ земли, словно уставший пёс высунул язык; увидел и пролив к северному морю, а на противоположном берегу — финикийский город Халкедон. Визант сразу догадался, о чём говорил дельфийский оракул: только слепые могли не заметить брошенного богами с высоты неба богатого куска суши между Пропонтидой[105], Босфором и Золотым Рогом. Мегарец заложил здесь город и назвал его Византием.

Город оказался на перепутье. Все военные походы шли через узкую горловину Босфора: персидский царь Дарий оставил здесь свой мост из кораблей, идя на греков. Спарта, чтобы досадить Афинам, стремилась разрушить Византий; Афины, чтобы донять Спарту, морили город голодом. Византийцы вынуждены были балансировать между сильными и слабыми, мудро принимая сторону победителя, что давало им возможность не только уцелеть, но и процветать. Но однажды они просчитались — приняли сторону цезаря Песция Нигра, а победил другой — Септимий Север. Как ни сопротивлялись византийцы (из женских волос делали тетиву для луков, голодали при осаде, ели убитых), всё равно Септимий приступом взял город, не только разрушил все здания, но и повалил стены.

Однако Север сам потом и отстроил город, ибо невозможно было пренебречь сим важным местом. Но по-настоящему он поднялся во времена Константина, который и перенёс сюда столицу Римской империи и назвал город Новым Римом.

Чтобы более выпукло предстала фигура этого императора, достаточно привести один пример: по навету второй жены Фавсты он казнил родного сына Крипса и его двенадцатилетнего двоюродного брата, но, узнав, что это была клевета, приказал утопить Фавсту в ванне с кипятком...

Константин построил дворцы, храмы, термы, акведуки, форумы. Он привёз из Олимпии, Дельф, Коринфа и Афин статуи, колонны, мозаики. Разграбил до основания древние храмы Артемиды, Афродиты и Гекаты. Держа в руках копьё, Константин провёл им полукруг между Пропонтидой и Золотым Рогом, указывая, где именно должна пройти новая крепостная стена. Проложил главную улицу Месу с огромными площадями. На ближайшей ко дворцу улице, которая была названа форумом Константина, установил вывезенную из Греции багряную колонну с бронзовой статуей Аполлона, обращённого лицом на восток. В правой руке Аполлон держал скипетр, в левой — бронзовый шар как символ властвования над всей землёй. А внизу на колонне была высечена надпись: «Господи Иисусе Христе, сохраняй наш город».

Современники прозвали Константина Великим, а столицу наименовали Константинополем, и была выпущена медаль: на ней — молодая невеста на троне, голова её покрыта покрывалом, а поверх покрывала диадема из оборонных башен; в руках невеста держала рог изобилия, а ногами опиралась на борт корабля...

Василий теперь знал, с кого брать пример. Были и после Константина великие василевсы: Феодосий, построивший вокруг старых стен города новые, названные Длинными, или стенами Феодосия; Юстиниан, который после разгрома, учинённого Константинополю участниками восстания Ника, решил сделать город ещё краше и в числе других чудес возвёл величайшее чудо — храм Святой Софии, началом которому послужил, по преданию, Ноев ковчег...

Правил ещё Византией почти до середины VII века император Ираклий, которого современники, как победителя персов, вошедшего в Иерусалим с древом Креста Господня, сравнивали с Александром Македонским, но который, умирая, всё-таки осознал, что звезда его славы катастрофически сошла на нет с появлением самого страшного бича христиан во всей истории церкви — ислама...

Как только выпадало время Македонянину находиться в столице, он брал из библиотеки книги, много читал, не уставая учиться и совершенствовать свой ум, И понял одну истину: правитель тогда становится великим, когда оседлает коня по имени Идея, которая объединяла бы разрозненный народ в целую нацию.

В этой связи показательно правление Магомета (правильнее — Мухаммеда, а совсем точно — Абу Касым ибн Абдуллы) — основателя ислама, религии, объединившей на национальной основе разрозненные племена Аравийского полуострова, которые грозно шагнули за его пределы. И города, будучи под владычеством Византии, с лёгкостью сдавались арабам и охотно заключали договоры, чтобы избежать грабежа и разорения, без особого сожаления о византийской власти. Так же неожиданно сокрушились под ударами арабов и персы (уже однажды побеждённые Ираклием). Арабы пришли в столицу Ктезифон (Древний Вавилон) и упразднили навсегда персидское владычество, длившееся свыше 1000 лет со времён царя Кира.

Поскольку при завоевании арабы не обращали насильно народы в свою веру, а только косвенно соблазняли слабых людей привилегиями, данными мусульманам, то и византийские подданные стали также охотно встречать их. Вот отрывок из договора, заключённого патриархом Софронием с халифом Омаром при взятии арабами Иерусалима в 638 году:

«Дети христиан не обязаны изучать Коран, но пусть не проповедуют открыто своей веры мусульманам, пусть никого не привлекают к ней, но пусть не мешают своим родственникам принимать ислам.

Пусть не одеваются, как мусульмане, и не покрывают своей головы, как правоверные.

Пусть не говорят тем же языком, не называются теми же именами, не имеют на своих печатях арабских надписей. Пусть не ездят верхом в сёдлах, не носят никакого оружия, не берут мусульманина в услужение».

Арабы, в свою очередь, тоже охотно поддерживали тех, кто выступал против Византии (к примеру, павликиан, иконоборцев, восставших под руководством Фомы Славянина).

Фактами прямых контактов арабов с русами мы не располагаем. Но поражает согласованность действий обеих сторон. Стоило лодьям Дира пройти Мисемврию, за которой кончался один этап пути по Понту Эвксинскому и начинался последний, как арабы активизировали сбои боевые действия в Каппадокии, угрожая прорвать оборону и близко подойти к Константинополю.

Новый император Василий Первый из двух зол выбирает меньшее: он спешит в Малую Азию к своему войску, хотя знает, что в тылу у него остаются русы. И ещё он знает, что всё-таки от них город защищён мощными стенами, а подручных средств, чтобы взять их приступом, у русов нет..

Командующий городским гарнизоном эпарх (адмирал) Никита Орифа с радостью отмечал, что теперь располагает точными сведениями о передвижении лодей под руководством Дира. Как было известно, другого киевского князя по имени Аскольд язычники сожгли в церкви за то, что тот принял христианство.

Про первый их поход адмирал до сих пор слово в слово помнит сказанное тогда патриархом Фотием: «...Варвары свой поход схитрили так, что слух не успел оповестить нас, и мы услышали о них уже тогда, когда увидели их, хотя и разделяли нас столько стран, судоходных рек и морей, имеющих удобные гавани...» И после сих слов упрекнул Никиту: «Вот так надо воевать, адмирал!»

«Обидно, но патриарх был прав. Сейчас всё пойдёт по-другому...» — подумал Орифа.

Адмирал вывел хеландии за пределы Золотого Рога; им, не как в прошлый раз, будет где развернуться в бою и применить против лодей смертоносное своё оружие — греческий огонь. И несколько дромон Никита спрятал в удобных гаванях, расположенных в складках двух выдающихся в Босфор мысов и не видных с моря.