Наследница - Екатерина Белова

— Ты полагала, что я расчищу дорогу Бересклету, а после самоуничтожусь, чтобы не портить благородный тотем мутной кровью. Но, понимаешься Айрис, что мое, то мое. И все это, — Ясмин безразлично крутанула кистью руки, пытаясь обозначить, как многое здесь принадлежит ей, — мое.

— Никто бы не стал бы выгонять тебя из дома, — раздраженно буркнула Айрис, и Ясмин даже брови подняла от удивления. Звучало это, как милостивое разрешение, адресованное прислуге. — Что за преувеличение! Но ты выполняешь долг перед тотемом, ты связана кровной клятвой с каждым из Бересклетов, поэтому и твоё имущество принадлежит всему тотему. Ведь когда-то и ты жила в доме Бересклета, не принадлежа к нему полностью.

Это было грубо. Заявить о чьей-либо незаконнорождённости в Варде было сродни преступлению. Преступлению самого незаконнорожденного, разумеется. Милая Айрис начала играть по-крупному, и Ясмин сладко улыбнулась. Это было очень хорошо. Это значило, что у Айрис нет других козырей.

— Я выполню свой долг перед Бересклетом, — заявила она сахарным голосом Ясмин. — Но перед тобой, Айрис, у меня нет долга.

Айрис покраснела от смущения или может быть от ярости. Но и виноватой она себя не чувствовала. Она искренне считала, что именно так Ясмин и надлежит поступить — отдать и исчезнуть, отработать, наконец, свою незаконнорождённость. Вполне в духе старых родов, которые рассматривали семью, как ресурс.

— Отец не простит тебя. Если это из-за мастера Взрыва, то с твоей стороны просто низко пользоваться такими уловками, чтобы избавиться от моего присутствия.

Верн с недоумением уставился на Айрис.

— Какими уловками, — уточнил он. — Я тут при чем?

— Что значит при чем? — так же растерялась Айрис. — Ты же… Вы говорили, что… То, что обычно говорят невестам. Я подумала… Я решила, что только из-за Ясмин ты не просишь о помолвке.

Верн выглядел человеком, который очнулся от долгого сна, а ему предъявляют кучу векселей, просроченных акций, и какие-то люди, которых он впервые видит, требуют не то уплаты, не то прилюдного бичевания. Он с недоумением оглянулся.

— Какая, милостивые лилии, помолвка! — с ужасом открестился Верн. Он испуганно шагнул к Ясмин, едва не оттолкнув Айрис, которая оказалась у него на пути. — Ясмин, я дурак, я же просто дурак, я всем это говорю.

Абаль плавно скользнул между ним и Ясмин.

— Не всем, — заметил он. — Я вот впервые слышу, как ты признаешься в дурости.

Верн тут же отмахнулся.

— Да не в этом, ты же знаешь, о чем я. Я всем девчонкам говорю одно и то же, и почему госпожа Айрис решила, что это помолвочная речь, я не знаю. Откуда она вытащила это? Из тьмы веков? Ну, может, назвал ее пару раз милой или похвалил ее вкус на составление икебан. Я просто хотел иметь хорошие отношения с сестрой своего друга. Я, гниль разэтакая, просто старался быть приятным собеседником!

— И немножко собирать у этого собеседника информации о хорошем друге, — тихо заметил Хрисанф.

— Айрис, — Ясмин устало потёрла лоб. От любых разборок у неё начиналась мигрень и снижался жизненный тонус. — Возможно, ты не в курсе, но мастер Взрыва был помолвлен до недавнего момента, а сейчас его ждёт два года траура и хорошо если не судебное преследование. А ты, Верн… — она повернулась к нему и тут же ощутила печаль. — Поступил очень глупо.

— Но этого не может быть, не может, — забормотала Айрис. — Есть правила, которые должно соблюдать, слова, которыми не должно разбрасываться. Этого не может быть…

Верн безразлично отвернулся от ее склоненной белокурой головки, следом отвернулась Ясмин.

На несколько секунд она остановилась. Задумалась. Здесь она ступала на скользкий путь, который очень тесно лежал к пути Абаля. Но Верн был ее другом, вот в чем дело. Она успела оценить его, успела привязаться к нему такому — капризному, неуверенному, злому и одновременно ранимому. Он оставался таким даже сейчас, когда она понимала, что он натворил.

Это будет ее второй ход. Она не могла говорить открыто, но не сомневалась, что Верн ее поймёт.

— Я думаю, тебе не станет легче Верн, — сказала Ясмин с тяжёлым сердцем. — Ты ищешь покоя во мне или в моей сестре, или, — она мельком взглянула на Абаля, — в ком-то ещё, но ты ищешь не там. Не знаю, куда делся запас твоего собственного покоя, но снаружи ты его точно не найдёшь. Нельзя исправить уже сделанное. Но, наверное, можно жить дальше с учётом этого… обстоятельства.

С учётом смерти Малики. С учётом ее убийства. Ясмин плохо представляла, что случилось, но люди, подобные Верну, убивают в приступе кратковременной ярости, а после просят о помощи того, кто не может не помочь. Например, брата, который завязан на клятву тотему Спиреи и будет покрывать убийцу ценой собственной жизни. Это не сложно, если в твоём распоряжении все военное ведомство.

— Если довести человека до отчаяния, он будет защищаться, — Ясмин не ожидала, что Верн ответит, но он ответил.

С легкой прохладцей, как уставший джентельмен, вынужденный объяснять очевидное. Уставший, но очень настойчивый джентельмен. Абаль сжал руку Ясмин чуть сильнее, но у неё не было сейчас сил ответить тем же. Она вытаскивает их обоих. И она их вытащит. Абаля из-под клятвы, себя из под обломков двух сломанных жизней — своей и Ясмин.

Если повезёт, она вытащит и Верна. Если он услышит.

— И как? — спросила она с интересом. — Этот человек защитился?

Верн дрогнул. В руках он держал поникший цветок османтуса и нервно крутил его. Мастер Файон не стремился ему помочь, даже наоборот, смотрел с интересом энтомолога на умирающую мушку. Зато Айрис слушала на редкость внимательно.

— Все на свете очень взаимосвязано, — попыталась объяснить Ясмин. — Если ты попросишь о помощи, то останешься навечно обязан. Если солжешь, будешь вечно бояться, а если будешь вечно боятся, то ничего не сможешь исправить.

Верн промолчал, но неожиданно в диалог вступил мастер Файон.

— Госпожа Айрис, не знаю, чем вы разгневали старшую сестру, но я готов дать вам покровительство, если вы вернётесь в Астрель. Здесь дивная весна, будет жаль, если вы ее не увидите.

Это было настолько бесстыдно, что у Ясмин в глазах потемнело. Верн ничего не понял, Хрисанф и Низа тоже. Да и Консулы, наверное, не настолько хорошо понимали, о чем толкует мастер Файон. Зато Ясмин на личном опыте опробовала его покровительство.

Айрис, судя по испуганному личику, дурой все-таки не была. Сжала тонкими ручками розовый подол платья и метнулась взглядам по лица в поисках помощи. Верн отвернулся, Абаль опустил глаза. Ему было неловко.

— Ясмин, — сказала она