Страхослов (сборник) - Коллектив авторов

Мистер Лоури выставил руки перед собой, успокаивая дочь.

– Когда я говорю, что что-то является порождением моего собственного разума, я не говорю, что этого не существует. Напротив. Многие вещи, которые изначально существовали лишь как мысли, обрели физическое бытие – книги, дома, и демоны тоже. Небеса и Ад – это не места на карте, как Бостон или Покипси, но они существуют. Люди создают собственные небеса и ад при жизни и живут в созданных ими пространствах после смерти.

Он продолжал рассказывать, говоря вещи, которые Минни понять не могла, но если их понимал ее отец, если видения Сведенборга имели для него смысл в контексте собственного опыта, ей оставалось лишь принять его слова на веру.

Вернувшись домой, семейство Лоури занялось повседневными делами. Эмма выросла и превратилась в прекрасную юную леди, пользующуюся популярностью и часто пропадающую в гостях у многочисленных друзей. Хотя у нее пока не было кавалера, не оставалось сомнений, что вскоре она остановит на ком-нибудь свой выбор и станет женой и матерью, – а Минни достанется незавидная участь последней дочери Лоури, не вышедшей замуж девушки, которую все считают ребенком, не позволяя ей взрослеть, не позволяя изменить собственную жизнь, и на ее плечи ляжет забота о стареющих родителях.

Минни не завидовала Эмме из-за ее популярности, ее друзей и ухажеров – сама мысль о кутерьме высшего общества утомляла ее. После жизни в городе, когда она ни на минуту не оставалась одна, Минни была рада наконец оказаться дома, где можно было закрыться в своей комнате и никому ничего не объяснять. Мачеха по-прежнему периодически стучалась то в одну, то в другую дверь, непрерывно что-то требуя от девушки, но пока Минни не отпирала двери, она была в безопасности.

Комната, в которой она жила, была единственной в доме, где не было ни одного окна. В ней было пять разных дверей – большинство из них вели в соседние спальни, – и мать Минни использовала ее как гардеробную. После того как мать умерла, Минни настояла на том, чтобы ее кровать и все ее пожитки перенесли в эту странно расположенную комнату. Даже после того, как братья обзавелись собственным хозяйством и съехали, освободив две спальни, Минни предпочла остаться там, где жила.

Никто не знал, для чего эта комната изначально была построена, – человек, который строил этот дом, умер до того, как заселился, и мистер Лоури купил его по дешевке на аукционе.

Когда Минни хотелось компании, она тихонько покидала комнату и пробиралась в кабинет отца. Пока она вела себя тихо – а она всегда вела себя тихо, – он не возражал. Поглощенный чтением, мистер Лоури часто вообще забывал, что Минни находится в одной комнате с ним.

Минни наблюдала за отцом, сидя в уголке, и видела, насколько он изменился. На первый взгляд все было как раньше: он часами сидел, зарывшись в книги, иногда замирая, глядя перед собой и беззвучно шевеля губами, будто пытался отвечать прочитанным строчкам. Но не только книги изменились – теперь это были труды Сведенборга и других, еще более непонятных мистиков, – но и его поведение. Раньше мистер Лоури был спокоен и задумчив, теперь же словно охвачен лихорадкой – вместо неторопливых исследований он будто был вовлечен в гонку со временем, стремясь найти ответ до собственной смерти.

Минни никогда раньше не думала о том, что ее отец может умереть (лишь мысли о грядущей смерти мачехи грели ей сердце), но пережитое состарило его и отняло жизненные силы, и пусть даже встреча с миссис Добсон и труды Эммануила Сведенборга вернули ему присутствие духа, здоровье мистера Лоури было подорвано. Его руки тряслись, он сутулился при ходьбе, и хотя к нему вернулся аппетит, он не мог возместить потерю веса.

Зима сменилась весной, за ней пришло лето. В июле все говорили, что это самое жаркое лето, которое им доводилось видеть. В середине дня стояла такая жара, что ни работать, ни думать было невозможно. В субботу, пятнадцатого июля, дома были лишь Минни и мистер и миссис Лоури. Эмма с друзьями отправилась на озеро, а горничной предоставили выходной, чтобы она могла навестить сестру. После обеда, состоявшего из холодной ветчины и картофельного салата, мистер Лоури вернулся к своим книгам. Минни и ее мачеха убрали со стола и вымыли посуду, прежде чем направиться в свои комнаты.

– Дорогая, может, тебе лучше устроиться на крыльце? – спросила миссис Лоури, поднимаясь по ступенькам. – Шезлонг так же удобен, как и кровать, и я уверена, что тебе будет лучше на свежем воздухе… Представить себе не могу, как ты выносишь духоту в своей комнате.

– Прошу, не беспокойтесь обо мне.

В словах мачехи была правда: в комнате Минни было так жарко, что нынешним днем она казалась раскаленной печью. Но даже если спать было неудобно, она могла спокойно дремать без того, чтобы постоянно оглядываться в страхе перед возможными наблюдателями, если бы лежала на крыльце.

Часом позже сквозь полудрему Минни услышала тихие звуки – это ее мачеха спускалась вниз. Стук, звук открывающейся двери внизу, приглушенные голоса. Затем – отвратительный звук, хруст, вскрик, стук…

Минни вскочила на ноги, встала, озадаченно моргая и прислушиваясь к бешеному биению сердца в груди. Что это было?

Затаив дыхание, девушка подождала, но после непродолжительного шума дом окутала тишина, тяжелая, как летний зной.

Ничего. Ни раздражающего скрипучего голоса мачехи, ни размеренного тона отца.

Затем послышался звук закрывающейся двери – ее закрыли медленно, осторожно. Минни едва услышала шум – скорее, почувствовала вибрацию дома.

Она вытерла вспотевшее лицо и подошла к кувшину и тазу, стоявшим в углу. Вымыв лицо и руки, расчесавшись, спрыснув себя одеколоном, она надела туфли и открыла дверь.

Дверь вела в спальню родителей, и на мгновение Минни замерла на пороге, гадая, почему выбрала именно этот выход. Затем она шагнула вперед. Кровать была застелена, но простыни с одной стороны еще хранили отпечаток тела ее мачехи. Девушка подошла к туалетному столику и открыла лакированную китайскую шкатулку, в которой мачеха хранила свои драгоценности. Она вынула из нее пару опаловых сережек и, поднеся их к окну, поглядела на то, как сверкают камни в лучах солнца. Уже не в первый раз Минни боролась с искушением забрать сережки себе. Ее мачеха никогда их не надевала – она говорила, что опалы приносят несчастье, и по этой же причине никогда бы не согласилась отдать их. Если бы мачеха увидела, что Минни носит эти сережки, у девушки были бы неприятности, и уж конечно не было никакого смысла брать их, если не носить, – тогда она будет не лучше своей мачехи, скупердяйкой, собакой на сене, – так что она закрыла шкатулку и вышла из комнаты через другую дверь.