Вне уровней - Кира Уайт

пол и сразу же второй раз. Женщина подо мной обмякает, скатываюсь с нее и падаю на пол. Тяжело дышу, не в силах поверить, что все началось вот так. Дерьмо!

Сажусь и смотрю на свою неожиданную соперницу. Крови не видно, но это еще не значит, что ее затылок цел. Опираюсь о стол и со стоном поднимаюсь на ноги, держась за пульсирующий бок. Оглядываю прачечную. Хватаю первые попавшиеся штаны из ближайшей корзины, за ноги оттаскиваю женщину в угол, где ее будет не видно от входа, после этого при помощи трофейных штанов связываю руки и лодыжки за спиной. В волосах на затылке и правда замечаю кровь, но не трачу времени на сожаления. Кроме того, бок, в который мне прилетело тяжелым ботинком, продолжает болеть. Еще один синяк обеспечен. Сооружаю кляп из пары носков, чтобы женщина не переполошила своими воплями половину тюрьмы, как только придет в себя.

Быстро осматриваюсь, нахожу чистый отутюженный халат медсестры и тут же натягиваю его поверх своей одежды. Ради этого приходится пожертвовать толстовкой. Прячу ее среди грязного тряпья, поправляю халат, собираю волосы в пучок на затылке, натягиваю на голову шапочку, а на лицо медицинскую маску, прихваченную из аккуратной стопки на столе женщины. Отдышавшись и с трудом успокоив расшалившиеся нервы, направляюсь на выход из прачечной. Вся уверенность куда-то подевалась, но я повторяю про себя, что обратного пути нет. Я почти добралась до Линкольна.

Открываю дверь и выглядываю в полутемный коридор. Надеюсь, ночью здесь не слишком много персонала. Единственная схватка, продлившаяся от силы секунд тридцать, отняла слишком много энергии. А мне она еще понадобится.

Не заметив никакого движения, медленно шагаю прочь от прачечной в ту сторону, где должен быть пост приема буйных заключенных. Возможность узнать, в какой камере-палате содержат Линкольна, есть только там. Либо это, либо заглядывать за каждую из сотен дверей, за которыми обитают те, кого заперли здесь не просто так.

Дохожу до конца коридора и осторожно выглядываю в просторный холл. Взгляд скользит по двойной двери, наружняя – стальная с несколькими замками, внутренняя – решетчатая, но не менее внушительная. Возле нее в удобном кресле расположился охранник, который (вот удача!) крепко спит, свесив голову на грудь. Перевожу внимание в сторону стойки поста, которая напоминает ту, что была в госпитале Стражей. Сейчас за ней никого нет, отчего сердце пускается в галоп. Мне не может повезти еще больше. Нужно действовать!

Инстинктивно пригибаюсь, как будто это хоть чем-то поможет, и пулей бросаюсь в сторону стойки. Огибаю ее, быстро обшаривая взглядом стол, заваленный десятком журналов. На мониторе рабочего компьютера застыл стоп-кадр из какого-то фильма, а рядом с миниатюрной беспроводной клавиатурой дымится полная чашка ароматного чая. Значит, дежурный отошел недавно и вряд ли надолго. Смотрю на часы в углу монитора – 4:13.

Быстро оглядываю обложки журналов, пока не нахожу название: «Журнал приема». Открываю его и пролистываю до той даты, когда, если верить Кристиану, Линкольна перевели сюда из госпиталя Стражей. В колонке оказывается всего шесть фамилий. С облегчением выдыхаю, заметив среди них нужную.

– О’Брайен, крыло А, палата 215, – читаю шепотом.

Захлопываю журнал и кладу туда, откуда взяла. Застываю, услышав за спиной шум сливного бачка. Черт!

Выглядываю из-за стойки, чтобы убедиться, что охранник до сих пор спит, после чего без промедления бросаюсь в сторону лестницы, находящейся максимально далеко от поста. Про себя молюсь только об одном, чтобы дежурный оказался достаточно чистоплотным и тщательно вымыл руки после посещения туалета. Мольбы остаются без внимания, и я тут же замедляю шаг, чтобы не вызывать подозрений. Надеюсь, меня примут за врача или медсестру, иначе мне конец.

Спиной чувствую внимательный взгляд, но шагаю вперед, будто так и надо. С трудом сохраняю спокойствие и стараюсь дышать не как загнанный зверь.

– Эй, док? Ты на обход? – несется мне в спину мужской голос, и я на секунду прикрываю глаза, ощущая горечь досады и яростное биение сердца, подскочившего до самого горла.

Слегка оборачиваюсь, чтобы не открывать лицо полностью, хотя оно и так наполовину скрыто маской, и смотрю на дежурного из-за плеча. Неопределенно взмахиваю рукой, парень еще пару секунд пялится на меня, пока я пытаюсь прикинуть, хватит ли мне времени, чтобы вернуться и вырубить его, сделав это как можно более бесшумно и не разбудив охранника.

– Рано же еще, – говорит дежурный, а потом неожиданно пожимает плечами. – В журнале я укажу обычное время, – он смотрит на часы на запястье, – через полчаса.

Снова взмахиваю рукой, ощущая себя полнейшей идиоткой. Но, к моему величайшему удивлению, это срабатывает. Парень теряет ко мне интерес и возвращается за стойку. Стою на месте еще пару секунд, но, когда по холлу разливаются приглушенные звуки включившегося фильма, прихожу в движение. Покидаю холл и перевожу дыхание на лестнице. Надеюсь, мне и дальше будет сопутствовать удача, а стычка с женщиной в прачечной станет единственным исключением. Поднимаюсь на второй этаж, на ходу потирая ушибленный бок.

Осталось только вытащить Линкольна, вернуться в технические помещения, а уже оттуда, по моему плану, нам не составит труда выбраться из Хейдса. На все про все остается не больше получаса, затем начнет светать.

Без особой спешки поднимаюсь на второй этаж и поворачиваю в крыло А. Оно оказывается абсолютно белым – пол, стены, потолок, множество металлических дверей. Даже небольшие решетки в верхней половине дверей выкрашены в этот цвет. Несколько секунд уходит на то, чтобы проморгаться, потому что перед глазами внезапно рябит.

Быстро осматриваюсь, замечаю две крохотные камеры видеонаблюдения. Надеюсь, постовой увлечен просмотром своего фильма и не будет наблюдать за мной. Но на всякий случай пригибаю голову, еще сильнее скрывая лицо от камер. Шагаю в сторону нужной палаты, осматриваюсь в поисках таблички с номером 215.

– Приве-е-ет, – нараспев произносит кто-то справа.

Резко поворачиваюсь в ту сторону. У решетки камеры 208 стоит женщина в длинной белой сорочке, ее спутанные черные волосы, почти достигающие талии, ярко контрастируют с одеждой и скрывают половину лица. Но это не мешает разглядеть безумно сияющие глаза и желтозубую хищную улыбку, от которой мурашки ужаса расползаются по позвоночнику.

Беру себя в руки и жестко приказываю, будто имею на это какое-то право:

– Вернись на место!

Сумасшедшая слишком медленно склоняет голову сначала к одному плечу, затем ко второму. Клянусь, она при этом принюхивается, будто мет, почуявший человека. Не двигаюсь с места, не желая проявлять слабость, и уж тем более не хочу, чтобы она догадалась, какое впечатление производит.

Заключенная вдруг резко бросается на решетку и сквозь прутья тянет ко мне руки со скрюченными пальцами, заканчивающимися обгрызенными до мяса ногтями, безумно при этом улыбаясь и издавая приглушенное рычание.