Лестница в небо - Иван Кузнецов

Выяснилось, что дно пещеры не так уж близко – лаз заканчивался почти на высоте моего роста. Зато стали видны облепившие стену растения. На вид – типичный лишайник, густой, сочащийся мягким золотистым светом. Странно, сейчас свечение не казалось столь насыщенным. Даже удивительно, как удалось заметить его сверху, из туннеля.

Я вогнал бур поглубже, повис на руках и спрыгнул вниз, постаравшись при приземлении максимально перенести вес на здоровую ногу. Получилось удачно. Придерживаясь за стену, я огляделся.

Пещера оказалась весьма скромной. Меньше, чем та, из которой я приполз. И если первая напоминала колбу, расширяющуюся в основании, то эта – многогранный бокал. Низкий – если не пригибаться, шлем иллулиара царапал потолок, – в поперечнике раза в два шире, чем в высоту. Пол зарос плотным желтым лишайником. Впрочем, не только им.

Я с некоторым трудом присел на корточки.

То, что я поначалу принял за корни, оказалось растением, по-видимому, не имевшим ко мху прямого отношения. Нечто вроде древесных грибов, только бесформенных и намертво вросших в камень. Наросты и лишайники кое-где перемежались невысокими бурыми образованиями, более всего напоминающими кораллы. Классифицировать их как-либо я не решился.

Сумерки в пещере тем временем сгустились. Создавалось ощущение, что свечение, разливающееся вокруг мха, еще больше потеряло в яркости, хотя, как ни удивительно, я не мог точно определить насколько. Термограф показывал, что с момента спуска в пещеру температура не изменилась.

Какое-то время я потратил на изучение стен. Соскреб образец древовидного нароста, отломил веточку «коралла», срезал лоскутик мха. На всякий случай. Исследовательская экспедиция в эти катакомбы неизбежна, но собрать образцы не помешает.

Мох почти перестал светиться, и сейчас темноту рассекал лишь луч фонаря. Я отступил к известняковой трубе, по которой спустился, последний раз окинул каменный мешок взглядом, а затем снова попытался провести психосканирование…

Сузить спектр восприятия я не успел. Провести пси-капсуляцию – тоже. Мне показалось, что пол ушел из-под ног.

Это не было похоже на атаку или попытку подавить сознание. Мир вокруг стремительно плавился в слепящей огненно-желтой вспышке, через считанные мгновения начавшей краснеть. В вихре окутавшего меня холодного пламени зародился звук. Высокий, похожий то ли на свист, то ли на писк, он буквально рвал меня на части. Резал ферией…

Разом навалилась тишина. Заалевшее было пламя потемнело, стало малиновым, затем бурым, почти черным. Всполохи и всякое движение прекратились. Я стоял или висел – не понять – в пустоте.

Длилось это состояние недолго – несколько ударов сердца. Застывший огонь окончательно померк, а потом я увидел себя. Нет, не так. Я и был собой, но одновременно знал, что сейчас лишь наблюдатель.

Происходило что-то важное, кажется, в исследовательском корпусе, хотя помещение я видел впервые. На мне был тяжелый боевой иллулиар. Слышались далекие взрывы. Кто-то вскрикнул. Загорелась стереопроекция – вызов по внутренней связи. Син был серьезен и сосредоточен.

– …внутри. Если пропадет связь, уничтожь купол вместе с нами. Это приказ…

Син растаял вместе с комнатой. Надо мной склонилась Айя. Ее губы шевелились, но разобрать слова не удавалось. Лицо приблизилось…

– …засекли! – В голосе оператора неподдельная радость пополам с удивлением. – Точно там, где вы сказали. Снижается. Зацепились еле-еле, если бы не указали, где искать…

Боль. Чужая, но такая близкая. Страх… Животный ужас перед тем, что должно произойти…

– Уходи, воин, – негромко, но отчетливо звучат чьи-то слова.

Покой. Свобода. Навалившаяся усталость…

Я очнулся на поверхности. Лежал на холодных камнях и смотрел в небо, где уже взошли обе луны. Как выбрался – не помнил. Рядом на расстоянии вытянутой руки чернел провал. Смотреть вниз не хотелось, пришлось себя буквально заставить. Та самая «колба». Видна дыра, уводящая в туннель. Все на месте.

Я поднялся на удивление легко. Усталости не было, и раненая нога… Я осторожно ступил на нее. Полностью перенес вес. Несколько раз согнул, попрыгал, запоздало подумал, что проще включить диагност.

Ни малейших следов травмы. И вот это уже со здравым смыслом никак не согласовывалось. Впрочем, посетившие меня видения с ним согласовывались не лучше. И погасший на глазах мох… Спохватившись, я проверил образцы. На месте. Правда, светиться перестали совсем, но не до них сейчас.

Сориентировавшись, я направился к кажущемуся теперь совсем близким полигону.

На этот раз обошлось без ненужных приключений. За остаток пути я даже ни разу не споткнулся.

Часть четвертая

ВСЕЛЕННАЯ БЕЗ СНОВ

Глава 1

Кэлеон Рат Канги

Короткая судорога кровати заставила проснуться. Я сел, коснулся сенсора, заставляя упругую поверхность замереть.

Никак не могу до конца привыкнуть к утреннему вибромассажу. Понимаю, что тонизирует и стимулирует мышечную деятельность, но все равно неприятно. Уж лучше как в детстве – пробуждение под нехитрый однообразный мотив. Дома, на Радоре, у меня обычный музыкальный будильник. Старенький, подаренный еще в детстве. С собранными тогда же девяносто девятью композициями. Смешные предпочтения подростка: шум морей, на берегах которых никогда не бывал, верещание элианской зверушки, записанное в городском зоопарке, и немелодичное шипение дзортианина, желающего беззаботного дня.

Будильник остался там, где ему место. В родном мире. А на чужом перевалочном пункте – другая жизнь. Здесь должна быть функциональная и полезная для здоровья кровать с утренним вибромассажем.

Я прошел в блок общей гигиены и проделал ряд утренних процедур. Чуть дольше обычного постоял под душем. Обыкновенным душем с несколькими температурными режимами и точечным водным массажем. Еще сотню арков назад подобное казалось бездумным, немыслимым расточительством: обыкновенный душ – на орбитальном объекте! Но это было сотню арков назад, а сейчас – привычное явление не только здесь, но и на наших радорианских станциях.

Выйдя из кабины, я чуть задержался у зеркала. Машинально коснулся широкого темно-розового пятна на груди. Регенерировавшая кожа пока не желала принимать привычный цвет. Впрочем, дело времени.

Я несколько раз наклонился, проделал обычную утреннюю разминку. Тело восстановилось полностью. Легкие болезненные уколы, преследовавшие первые дни после лечения, стихли окончательно.

Покончив с упражнениями, я вернулся в душ. Обычно на двойное посещение не хватало времени, но со вчерашнего дня я в отпуске. Пусть пока формально.

Возвращение на станцию нельзя было назвать триумфальным. Никто не упрекнул нас в непрофессионализме, не критиковал за принятые на ходу решения. Мы сделали то, что должны были сделать. И найти просчеты в наших действиях было не так легко. Но… Погибла почти треть активного состава. Нас видели на Эроне, тела бойцов остались на элианской станции. В другой ситуации подобное можно было бы считать крахом. А на этот раз… Разве в тех условиях могло сложиться иначе? Если бы мне вновь предстояло решать, атаковать или нет элианскую станцию, уже зная исход, зная, сколько радориан погибнет из-за бессмысленного инопланетника, пошел бы я на это? Ответ известен: пошел бы, даже зная, что погибну сам. Корректоры… Как они связывают жизнь чужака и возможную гибель Радора? Еще один безответный вопрос.

С инопланетником мы почти не общались. После разговора в восстановительной камере он демонстративно меня игнорировал. Отчеты сдал почти в срок, материал изложил на удивление четко: обычно его путаные доклады приходилось приводить в соответствие с установленной формой.

Рассказ чужака мало что прояснил. Как и мнемозапись. Вообще мнемограф, сколько ни пытались его настроить, снимал мыслеобразы инопланетника нечетко.

Я несколько раз прочитал описание захвата землянина на Эроне, полностью реконструировал схему и последовательность действий. Просто для себя.

Чужак действовал хорошо. Очень хорошо для его уровня. Тем более удивляло, насколько нелепо и наивно он строил диалог с допрашивавшим его элианином. Вернее, совсем не строил. Болтал, что приходило в голову. Дурак. Повезло, что элиане не успели заняться им всерьез.

После отчетного периода, сбора всех материалов и переправки их на Радор я, как и все члены группы, получил право на полутораарковый отдых. Обычно в таких случаях мы покидали станцию, и я бы не удивился, если б на родине сочли мое возвращение к Корректорам нецелесообразным. В каком-то смысле даже ждал замены. Оперативнику с моим нынешним опытом найдутся дела и у нас; хватит защищать интересы чужаков, пусть это отчасти выгодно и Радору.