Катынь - Юзеф Мацкевич

Если бы, однако, вопреки здравому смыслу, признать такую сложнейшую процедуру возможной, то она оставила бы за собой, как мы это уже отметили, явственные следы, шитые белыми нитками, и трудно даже себе представить, чтобы немецкое правительство решилось пригласить на такое зрелище многочисленных иностранных гостей, в том числе поляков, и даже Международный Красный Крест. Это означало бы огромный риск компрометации немецкой пропагандистской машины и скандал в мировом масштабе, который в глазах общественного мнения во всем мире был бы только на пользу Советскому Союзу.

ИЗ ВСЕХ ЭТИХ РАССУЖДЕНИИ НЕДВУСМЫСЛЕННО ЯВСТВУЕТ, ЧТО СОВЕТСКАЯ ВЕРСИЯ КАТЫНСКОГО ЗЛОДЕЯНИЯ, СОДЕРЖАЩАЯСЯ В СООБЩЕНИИ СПЕЦИАЛЬНОЙ КОМИССИИ, ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ЛОЖЬ И СОЗНАТЕЛЬНО СФАБРИКОВАННУЮ ФАЛЬСИФИКАЦИЮ.

Почему март-апрель 1940, а не июнь 1941 года?

К приведенным выше рассуждениям необходимо еще добавить такое, чисто логическое, заключение.

Советские власти, отступая перед стремительным натиском немецких армий, эвакуировали всех без исключения военнопленных и других заключенных в тюрьмах, а тех, кого не могли забрать с собой, – убивали. (См. Главу 7.) Документальные материалы и отчеты об этом (см. в той же главе) свидетельствуют, с одной стороны, не в пользу советской версии, будто лагеря польских военнопленных были оставлены под Смоленском, а с другой стороны – в связи с этим возникает ряд вопросов.

Почему немцы (если на самом деле они, как это утверждает советская версия, убили польских офицеров под Смоленском осенью 1941 года), безусловно зная о большевистских методах эвакуации военнопленных и заключенных в тюрьмах и видя на каждом шагу кровавые следы отступления советской власти, не воспользовались этим и не заявили, что большевики убили польских офицеров в Катыни не в марте-апреле 1940, а, скажем, в июне 1941 года? Во-первых, такая версия была бы более достоверной, если бы немцам требовалось замести за собой следы преступления. Во-вторых, это устранило бы целый ряд эвентуальных противоречий и вещественных доказательств, связанных еще с полуторагодовым пребыванием этих офицеров в живых. В-третьих, они избежали бы риска дискуссии о физическом состоянии трупов и других вопросов из области судебной медицины.

Это было бы настолько существенно в случае, если бы действительно немцы убили польских офицеров осенью 1941 года, а затем свалили вину на большевиков, что им явно имело бы смысл назвать в качестве времени убийства лето 1941 года, но отнюдь не весну 1940-го года!

На фоне этих рассуждении установление немцами произвольной даты – март-апрель 1940 г. – было крайним легкомыслием, не только ничем не обоснованным, но абсолютно непонятным. Ведь сами немцы были большими специалистами по части массовых убийств. Но в случае катынского массового убийства немцам не требовалась сложная механика заметания следов, потому что не они, а большевики совершили это преступление.

Часть третья: ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1.ВЕЛИКОБРИТАНИЯ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ВЫСТУПИТЬ С ДЕКЛАРАЦИЕЙ ПО ВОПРОСУ О ПОЛЬСКО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЯХ

Нота заместителя директора политического отдела французского министерства иностранных дел от 18 мая 1940 г. по вопросу советских зверств в Польше.

«Британский посол уведомил Политический отдел о том, что польское правительство предложило британскому правительству опубликовать общую англо-франко-польскую декларацию с протестом против советских зверств в Польше.

Форейн Оффис считает выступление с такой декларацией в настоящее время нежелательным, так как она не имеет никакого смысла и может лишь повлечь за собой неблагоприятные с политической точки зрения последствия».

Приложение 2.АГРЕССИВНЫЙ ХАРАКТЕР СОВЕТСКИХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОЛЬШЕ ПО МОСКОВСКИМ ИСТОЧНИКАМ

Агрессивный характер военных действий Красной армии в Польше в 1939 году находит подтверждение и в советских источниках. В первую годовщину нападения на Польшу, 17 сентября 1940 г., «Красная звезда» (№ 210) опубликовала статью, в которой среди прочего говорится:

«Минул год с того исторического дня, когда части Красной Армии перешли границу Польши… В летопись успехов Красной армии навсегда вписаны победы у Гродно, Львова, молниеносный прорыв и разгром укрепленного района Сарны, удары, нанесенные врагу под Барановичами, под Дубно, под Тарнополем… Быстрота действий очень часто не только парализовала сопротивление противника… В течение 12-15 дней враг был полностью разбит и уничтожен. За этот период одной только N группой войск Украинского фронта в боях и при окружении было захвачено в плен 10 генералов, 52 полковника, 72 подполковника, 5.131 офицер, 4.096 унтер-офицеров, 181.223 рядовых польской армии».

В том же номере газеты помещена и другая статья, подписанная неким С. Кожевниковым (корпусным комиссаром – прим. перев.), которая обвиняет Польшу в том, что она спровоцировала войну с Германией. Упоминая битву за Гродно, Кожевников пишет, что Красная Армия взяла там в плен 66 офицеров и 1.477 рядовых.

Приложение 3.ПОЛЬСКИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ В СОВЕТСКОМ ПЛЕНУ

На основании огромного количества отчетов Исторический сектор канцелярии штаба польской армии составил подробную историю польских военнопленных в Советском Союзе. Приводим здесь выдержки из этого труда.

«Жизнь польских военных в советском плену, ввиду ее исключительных особенностей, относится скорее не к истории польско-советской войны, а к мартирологии польского народа. Судьбу польских военнопленных в СССР невозможно сопоставить с чем-либо в прежней истории. Советский Союз не признает Женевской конвенции 1929 г., исходя из предпосылки, что постановления капиталистических стран, касающиеся области этики, лишены всякого смысла.

Взяв в плен польских военных, большевики сразу разделили пленных на офицеров и рядовой состав, отнюдь не с целью применить к офицерам статью 29-ую Женевской конвенции, но затем, чтобы изолировать их как несомненных «врагов пролетариата». К офицерам присоединяли часто полицейских, солдат Корпуса пограничной охраны, жандармов, таможенных служащих, судей и прокуроров гражданских судов и других государственных чиновников.

Лицам, заподозренным в том, что они скрывают свое офицерское звание, угрожали различные наказания, избиение и пытки.

В лагерях, где офицеры и рядовые не были разделены, большевики ставили офицеров на самые неприятные и унизительные работы.

Офицерское звание для военнопленного в СССР является отягчающим обстоятельством.

Польские военнопленные в СССР, не только офицеры, но и рядовые, были лишены основных прав, принадлежащих каждому военнопленному, не совершившему преступления. Здесь советский подход резко противоречит положениям Женевской конвенции.

Прежде всего, вопреки статье 8-ой Женевской конвенции, которая обязывает воюющие стороны уведомлять немедленно заинтересованную сторону о взятых в плен военнослужащих, советские власти не только никого не уведомляли о попавших в плен польских военных, но воспротивились всяким попыткам установления фактического положения.

При таких условиях невозможно было определить точное число военнопленных. Поэтому вопрос о польских военнопленных в СССР окончательно не выяснен по сей день.

Особенно трудными были для военнопленных два периода. Первый – начало плена, когда все военнопленные попали в совершенно неподготовленные лагеря, проходили через исключительные мытарства и испытывали хронический голод. Тогда только здоровые и сильные могли выжить, а раненые и больные поголовно умирали. Примером может служить лагерь в Шепетовке, «где из-за недостатка уборных всюду была грязь, и многочисленные раненые и больные, несмотря на самоотверженные усилия польских санитарок, буквально лежали в нечистотах…»

Военнопленным в СССР приходилось работать в условиях, полностью противоречащих постановлениям Женевской конвенции. На работу посылали не только физически здоровых (ст. 27-30), но также слабых и больных. Рабочий день доходил иногда до 16-18 часов, выходных почти не было.

Женевская конвенция в специальном разделе (ст. 31-32) оговаривает запрещенные для военнопленных виды работ – те, которые связаны с ведением войны или же с нездоровыми и опасными для жизни условиями. Большинство лагерей польских военнопленных в СССР предназначалось для производства работ, связанных с военными нуждами.

Пять крупных бригад из лагерей в Донецком бассейне и в районе Кривого Рога работали в шахтах по добыче угля и железной руды. Руда и уголь, добываемые руками польских военнопленных, шли до середины 1941 года в Германию. Это стало причиной забастовки военнопленных лагеря в Марганце, так как они не хотели работать на пользу Германии.