Привидения являются в полдень - Анна Малышева

Нет, он гениально сделал, раз собирался всю жизнь заполучить меня в жены… Сопровождал каждый мой год, звонил мне, встречался или случайно, или нарочно… И я к нему привыкла. Привыкла настолько, что, если бы теперь он куда-то пропал, я бы сильно беспокоилась, не находила себе места… Вот, пожалуйста! Нет любви, но есть сильная привязанность… Есть много общего. А там? — Она вспомнила об Игоре. — Там любовь была. Не надо обманываться — была. Но от нее совсем ничего не осталось… Совсем-совсем…»

Дима прервал ее размышления, вырвав у нее из рук карандаш.

— Пойдем выпьем! — сказал он, завладевая ее пальцами. — Сегодня особенный день, я прямо кожей чувствую… Давай устроим праздник?!

— Ну что ж… Давай!

Праздник сводился к любимому коньяку Димы, джину с тоником для Кати и шницелям. Катя их приготовила молниеносно, благо свинина была разморожена. Они уселись не в кухне, а в той комнате, которая служила Диме одновременно и спальней, и столовой, и гостиной. Обоим хотелось есть — в последние дни питались они кое-как, и потому за столом не разговаривали. Катя жевала свой шницель и думала об Игоре, о Лене и о своих одиноких каникулах в Австрии. Она признавалась себе, что больше всего на свете хотела бы их повторить, остаться совершенно одной. Одиночество наедине с Димой — это было все же не одиночество. «Нет, больше всего на свете мне хотелось бы остаться одной, когда маньяк будет найден, — поправилась про себя Катя. — Иначе одна я все равно не останусь, будут мысли о нем. Слишком много я думаю об этом, а как мне думать мало, если и меня он хочет убить?.. Девчонки из нашей французской группы… Ни в чем не повинные девчонки… А я почему-то до сих пор жива… И это странно. Разве он не имел возможности убить меня? Имел, сколько угодно… И то, что я время от времени живу у Димы, меня никак не охраняет. В конце концов, тут же не бронированный сейф, я выхожу на улицу, часто остаюсь одна или среди незнакомых людей… Лену он убил нагло — среди бела дня, в женском туалете, в многолюдном здании, в центре Москвы! Ему ничто не помешало, ничто… И глупо было бы думать, что ему что-то помешает… Как ни берегись, какие меры предосторожности ни принимай — все равно в твоей жизни выдастся такая минута, когда никто тебе не поможет, никто тебя не увидит. И он пользовался такими вот минутами… Хотя в случае с Леной все по-другому… Он выбрал такую минуту, когда как раз мог появиться свидетель. Зачем он так рисковал? Спешил? Зачем ему спешить? Разве маньяк будет спешить? Или же он потерял всякую осторожность, два первых убийства внушили ему, что он неуязвим… В случае с Ирой он был хитер. В случае с Леной — безрассуден… Как будто действовали два разных человека… Впрочем, и один человек в разные минуты своей жизни ведет себя по-разному… Например, я…»

Дима придвинул к ней заново наполненный стакан с коктейлем:

— Выпьем. Это за нас.

— Пусть за нас. — Катя проглотила содержимое стакана и вздохнула. — А почему ты все-таки решил, что сегодня праздник? У меня, напротив, на сердце как-то тяжело… Не знаю почему.

— Я знаю, — заметил Дима. — Ты все еще думаешь о Шорохе?

— Ну и о нем тоже. Но больше об Игоре.

— Праздник померк, — сообщил Дима. — А ты не могла бы не думать о нем? Или выбрать другое время?

«Здорово, — сказала себе Катя. — Мы уже указываем, о чем мне думать, а о чем нет… Так я и знала. Кстати, о птичках! Игорь никогда бы не позволил себе такого. Впрочем, там были другие прелести…»

Она нехотя улыбнулась:

— Да не обращай на меня внимания! Стоит думать! Могу же я вспомнить ненароком про свою прошлую жизнь? Она ведь прошла, а это главное. Не ревнуй к прошлому. Ничего там не осталось.

— Ладно, не буду! — пообещал он. — А то ты решишь, что я тиран и деспот. Верно? Уже решила?

— А это моя маленькая тайна… — рассмеялась Катя. — Нет, шучу. Ничего я не решила. Поговорим о более приятных вещах. Что ты решил с Индонезией?

— Черт, ты все-таки почувствовала! — Ее вопрос привел Диму в восторг. — Я решил… Закрой глаза, открой рот!

Катя удивленно распахнула глаза, игнорируя его просьбу.

— Да ладно, оставайся как есть, — согласился он. — Я просто хотел тебя поцеловать. А решил так: в ближайшее время мы с тобой покатим туда и вместе выберем себе необитаемый островок…

— С ума сойти, — прошептала Катя. — Ты все же решил осуществить свой проект?

— Робинзонада в чистом виде! Как в фильме с Монтаном и Катрин Денев, только не помню в каком…

— «Дикарь» назывался фильм, — напомнила Катя, — и ты — самый настоящий дикарь! Необитаемый остров? А как же обычная программа?

— Ты о чем? — лениво спросил Дима. — Чем это мне предстоит заниматься? Устраивать уникальный отдых или отбрыкиваться от твоих консервативных предложений?

— И тем и другим, — заявила Катя. — Почему бы тебе не прислушаться к консерватору? Ведь все равно больше никто не посмеет тебе что-то сказать. А я скажу — если ты переменишь программу в корне…

— Да у нас никогда не было никакой программы! — воскликнул он. — Индонезия впервые в наших турах! О чем ты говоришь?

— А я смотрю, как все устроено у других, — отпарировала Катя. — Джакарта, остров Бали, ну, может быть, Ломбок и Комодо… И это предел!

— А ты, разумеется, хотела бы, чтобы все было «как у людей»? — ехидно спросил он. — Вот чисто женская психология! Даже в ущерб туру — только бы все как у других! Да это уже никому не интересно! В Индонезию теперь только ленивый не ездит! И что там видят люди?! Всегда одно и то же — праздники, танцы, сувениры, и всегда в одних и тех же магазинах, Боробудур, храмы на Бали да десяток ресторанов! Суп из хвостов буйвола! Батик! Нож для вспарывания брюха! И это экзотика?! И это ты мне говоришь?! Ты?!

Но Катя уже ничего не говорила — она сидела молча и поражалась страсти, с какой проповедовал Дима.

На миг свои собственные взгляды показались ей пошлыми и банальными — сколько можно кормить людей одним и тем же блюдом? Сколько они могут купить одних и тех же сувениров? Все туры похожи как близнецы, все идут проторенной дорожкой, тут Дима, конечно, прав. Немного придя в себя, она сделала попытку оправдаться:

— Ну, прости меня… И все же мне казалось, что люди ждут именно этого…

— Уже не ждут! — возвестил он. — Никто уже не хочет видеть то же самое! А кто хочет — пусть катится в другую фирму!

— А вот это твое заявление мне не нравится. Так говорят, когда озлоблены на конкурентов. А раз ты озлоблен — значит, завидуешь, и раз завидуешь — значит, есть чему позавидовать.

— Прелестно… — протянул Дима. — Я еще не начал заниматься Индонезией, а уже, оказывается, завидую! Ну нет! Тут ты ошиблась, Катенька! Это мне, мне все будут завидовать! Потому что мало у кого хватило бы мозгов сделать то, что придумал сделать я. И ты мне поможешь.

— Помогу в твоем безумии? Ну что же… Скажи только, каким образом?

— Видишь ли… — Дима отодвинул от себя пустую, вымазанную кетчупом и горчицей тарелку и закурил. — Видишь ли, ты для меня представляешь интерес не только как жена.

— А, вот оно что? — поразилась Катя. — Какой же еще интерес для тебя имею я — скромная, консервативная и занудная женщина без фантазии?

— А, брось… Ты для меня — образец той женщины, твоих лет, с твоими запросами, которая будет покупать мой тур. Как угодить этой женщине?

— Да, как? — поддержала его Катя. — Если эта женщина, к тому же такая белокожая, как я, а таких много по Москве… Тогда тебе придется туго. Пойми, для меня все эти экзотические страны — только мучение! С одной стороны, очень красиво, интересно и все такое прочее… А с другой… Обожженные плечи, несчастное лицо, которое становится красным и болит, наконец — естественная брезгливость… Мне милее старая Европа, где нет ничего непредсказуемого, где на каждом шагу урны для мусора и маленькие кафе, где знакомая музыка, белые лица и тишина… Восточные страны для меня — это прежде всего солнце, вопли торговцев и чьи-то руки, которые стремятся меня пощупать… У тебя же — чисто мужская тяга к неизвестному, экзотическому, чему-то непредсказуемому… И тебя можно понять. Но тогда не пытайся, чтобы все это нравилось и мне в той же степени, что тебе самому.

Дима задумался. Дымок от его сигареты вился и исчезал в сумраке потолка. Только над столом, где они сидели, горела маленькая уютная лампа, ее оранжевый абажур пропускал мягкий свет, и все в нем казалось апельсиновым, будто в комнату был налит густой оранжевый сироп. Катя тоже притихла, спорить ей расхотелось. Наконец Дима очнулся и взглянул на нее несколько неуверенно.

— Так что же ты предлагаешь мне делать? — спросил он. — Отказаться от своей затеи?

— Зачем спрашивать, ведь все равно ты не откажешься, — вздохнула она. — А насчет того, чтобы я поехала с тобой… я не против, ты не думай… В конце концов, меня волнует только одна сторона дела… деньги.