Без брака - Павел Алексеевич Астахов

максимальной ответственностью. Виснуть камнем у него на шее Александра не собиралась. И создавать дополнительные проблемы тоже. Понятно же, что студентке, только что перешедшей на третий курс, в двадцать лет никакой ребенок не нужен. Хотя мама родила ее, будучи студенткой. И без тех доходов, которые сейчас есть у Сашки. И ничего, справилась.

Она видела, что Антон полностью расслаблен. Он был уверен, что Сашка не ждет ребенка, потому что следил за вопросами предохранения, не пуская их на самотек. Он ничего в этой жизни на самотек не пускал. Ох, она бы дорого дала, чтобы сейчас швырнуть ему в лицо тест на беременность и посмотреть, как ухмылка сползает с этого красивого лица.

Вот что бы он стал делать? Он слишком порядочен для того, чтобы бросить ее беременную. Но вот отправить на аборт смог бы? Наверное, нет. Он же будущий врач, а потому знает, насколько это опасно для будущего. Тогда что? Женился бы? Пошел в ЗАГС, как на заклание? И как бы она сама себя ощущала, чувствуя, что заставила его на себе жениться?

Сашка аж задохнулась от подобных мыслей. Нет, действительно хорошо, что всего этого быть не может, потому что они оба следят за контрацепцией. И все равно немного обидно, что он, как ни крути, а получается, во всем прав. Она отвернулась и начала с максимально независимым видом накрывать на стол, чтобы закончить этот неприятный разговор.

Антон открыл принесенное вино, и они почти уже сели за стол, как вдруг у Сашки зазвонил телефон. Она кинула взгляд на экран. «Фома», – отразилось на экране. Ну надо же, зачастил, она же была уверена, что сегодня он не объявится. И что делать? Не брать трубку? Скинуть звонок? Хотя почему она должна так поступать? Она не делает ничего плохого.

– Привет, – сказала она, приняв звонок и отвернувшись к окну. – У тебя что-то срочное?

– Нет, хотел позвать тебя к нам на ужин. Папа притащил откуда-то свежайших устриц. Помнишь, мы как-то ели, и они тебе понравились. Он принес четыре дюжины, а бабушка категорически отказалась, так что выручай. Или ты занята?

– Я занята, – скучным голосом ответила Сашка. Устриц, как назло, захотелось практически невыносимо. – Так что сегодня поужинаю курицей и жареной картошкой.

– Ты? Жареной картошкой? – Горохов, похоже, не верил собственным ушам. – А как же здоровое питание? Все на пару?

– Я иногда отклоняюсь от правил. Особенно когда мой гость любит жареную картошку. Так что пока. Мне некогда. Передавай привет родителям и бабушке. И устрицам.

Она отключилась от звонка и снова повернулась к столу и к Антону.

– Ты любишь устрицы? – спросил он, внимательно глядя на нее.

– Люблю.

– Тогда когда-нибудь выберу приличный повод и приглашу тебя в ресторан.

– А для устриц нужен повод?

– Вообще-то да. Они довольно дорого стоят, так что такой поход лучше спланировать заранее.

Ну вот, опять планирование. Интересно, Горохов-старший планировал принести сегодня четыре дюжины устриц домой заранее? Или у него просто так получилось? Настроение у Сашки окончательно испортилось.

– Давай ужинать, – предложила она и первой уселась за стол.

* * *

Сегодня у Димы проходило последнее заседание по иску Лики Смайл, Ники Стар и Мики Блох к Валентину Шутову. На предварительном слушании ни одна из дам не отказалась от своих притязаний на пятьдесят процентов от всего имущества медиамагната. И ни одна из них не поняла сути вопроса, заданного им адвокатом Шутова Артемом Павловым, понимают ли они, что три раза по пятьдесят процентов – это в полтора раза больше, чем то, чем владеет Шутов.

С математикой у них было так же плохо, как и с моралью. Я вспомнила, как Фома Горохов, бывший парень моей дочери, называл подобных дамочек ботоксными курицами. И, признаться, несмотря на то, что я никогда не одобряла оскорблений в адрес женщин, это сравнение казалось мне максимально точным.

По поведению этих трех гражданок в суде, а также по их собственным письменным объяснениям выходило, что они не только считать, но и писать без ошибок не умеют. По поведению у них в школе тоже явно была твердая двойка, да и воспитанием и хорошими манерами они тоже, разумеется, не отличались, поскольку в зале суда вели себя отвратительно. То есть максимально вызывающе и по-хамски.

Начать с того, что оделись они совсем не так, как предписывал судебный этикет. Мне казалось, что даже совсем юные люди знают, что одежда для посещения суда должна быть строгой, деловой и опрятной. Однако вся троица явилась в коротких юбках, декольтированных блестящих топах и босоножках, представляющих собой переплетение тонких ремешков вокруг изящных ног.

Во-вторых, они постоянно фотографировали. Вернее, нет. Не так. Фотографирование – это когда ты ведешь репортаж с места событий и снимаешь все вокруг, а эти дамы фотографировали только себя, то есть селфились, причем в максимально вычурных и неестественных позах, и делали это, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Лика Смайл умудрилась сфотографировать себя на фоне Димы, зачитывающего положенный текст.

– Прошу всех встать. Судебное заседание по делу номер… считается открытым. Дело слушается судьей Гореловым при секретаре Ивановой, – торжественно произнес Дима, и в этот момент Лика Смайл громко переложила жвачку с одной стороны рта в другую, встала со своего места, повернулась к Диме спиной и щелкнула кнопкой телефона.

Дима покосился на нее, но прерываться не стал.

– Прежде чем перейти к рассмотрению дела, прошу стороны представиться и заявить о своих полномочиях, – продолжил он.

Марк Трезвонский чуть ли не локтем пихнул одну из дамочек.

– Шта? – спросила та томно. – Вы чего пихаетесь?

– Встаньте и представьтесь, помните, я вам объяснял?

По залу прокатился смешок.

– А. Да. – Красавица все так же томно встала и обвела глазами зал, хлопая своими коровьими ресницами. – Меня зовут Лика Смайл.

– Свое имя по паспорту назовите, пожалуйста, – терпеливо попросил Дима. – И обозначьте свой статус.

– Меня зовут Лидия Николаевна Веселова, – чуть обиженно сообщила Лика. – Но все меня знают именно как Лику Смайл. А статус – это что? Я модель. И гражданская жена вот этого негодяя.

Она ткнула острым наманикюренным пальцем с кровавым ногтем в сторону Валентина Шутова.

– Вы – истица, – терпеливо подсказал Трезвонский.

– Ах да. Я истица.

– Спасибо, садитесь, дальше, – ровным голосом сказал Дима.

Встала вторая красавица.

– Меня зовут Вероника Игоревна Блохина, я истица Ника Стар. И это я гражданская жена этого человека.

Еще один палец выдвинулся в сторону несчастного Шутова. Перст судьбы, не иначе.

– Меня зовут Мария Николаевна Суворова, но все знают меня как Мику Блох. Я