Были и былички - Александр Арефьев

Мой шеф Архипов вскоре стал первым заместителем председателя правительства и пересел в бывший кабинет Берии. Слышал, что раньше в туалете напротив этого кабинета часто приходилось делать уборку, потому как после разговора с Лаврентием Павловичем и не дожидаясь оргвыводов некоторые в нём приставляли пистолет к виску. Так что зайти пописать туда было страшновато. В "предбаннике" кабинета при

Берии дежурили всегда два секретаря, оба в генеральском чине, один из которых постоянно держал руку на внутреннем телефоне, ибо шеф поднимал у себя в кабинете трубку и тут же давал указание, потом бросая её на рычаг. И если это указание не выполнялось, секретарю впору было идти в туалет по весьма определённой нужде.

Такой же светлой головой, как и мой начальник, обладал только ещё один зампред, Дымшиц. Был он единственным в Совмине евреем, если не считать его же помощника Гурвича, и был допущен к власти, как я понимаю, из соображений, как сказали бы сейчас, политкорректности и ещё внутреннего осознания того, что в больших делах без еврея таки не обойтись. Ещё двумя "нацменами" были в разное время Бодюл и Зия

Нуриев.

Первый был посажен в Совмин Брежневым. По ведомственным слухам, приехало из Молдавии всё начальство и бухнулось в ножки Леониду

Ильичу с мольбой убрать Первого секретаря, развалившего хозяйство.

Что тот и сделал из уважения к супруге Бодюла и по совместительству своей любовнице, красавицы из местного ансамбля песни и пляски.

Второй отличался крутым нравом, видимо, по привычке (в Азербайджане он долгое время был Председателем КГБ). Нас, сотрудников, он обидел наложением вето на план раздачи дачных участков, объяснив это коротко: "Будете воровать и пользоваться служебным положением".

Положа руку на сердце, скажу, что он был прав.

Не могу не помянуть добрым словом Талызина, самого молодого в мою бытность зампреда (чуть за 60). Этот не терзал, как Архипов, подчинённых мучительным поиском обоснованности решений и обладал зело острым язычком. Помню, он начал одно совещание с седобородыми академиками по вопросам атомной энергетики словами "Вечно мы любим ржавый гвоздь в жопу засунуть, а потом его коллективными усилиями зубами вытаскивать". А ведь были и такие, чьим подчинённым приходилось лечиться в нашей "кремлёвке" от заикания. А один при лицезрении начальника стал испускать газы (по научному выражаясь, подхватил метеоризм). Излечили бедолагу только в Швейцарии.

Не всегда гладко складывались у нас, референтов совминовского аппарата, отношения с министрами и их замами, бывало, что иные

"взбрыкивали". Для подчинения воле Совмина в нашем лице и поддержания трепета перед верховной властью у нас были свои методы и, главное, возможности. Например, от нашего международного отдела зависело выделение министерствам вожделенной валюты на закупку импортного оборудования и товаров, разрешение на выезд министров в зарубежную командировку, так что в основном министры ходили перед нами на цирлах.

А это очень помогало в решении многих дел путём взаимных услуг в кругу сложившегося междусобойчика. Скажем, как было не порадеть родному человечку в плане трудоустройства либо карьерном, как было не передать по защищённому от чужих ушей телефону-"вертушке" просьбу зампреда всемогущему министру образования посодействовать поступлению его внука или внучатого племяша в ВУЗ, а заодно не помянуть свою дочку, умницу-разумницу.

Дисциплина в мои времена еще оставалась жёсткой, любое постановление должно было исполняться неукоснительно, что иногда приводило к забавным парадоксам. К примеру, нашим отделом как-то после новогодних праздников было выпущено постановление о поставке в одну африканскую страну сотни эскалаторов. Первую партию перехватили уже у границы, вовремя сообразив, что имелись в виду экскаваторы.

Много было смешного и в повседневной работе Совмина, хотя юмор ситуации тогда не всегда и не до каждого из нас доходил. От своего отдела я регулярно присутствовал на заседаниях Комиссии по внешнеэкономическим вопросам. Чего стоили, скажем, обсуждения вопросов закупки в Европе оборудования для производства туалетной бумаги. Помню реплики типа "Ну сколько можно советскому человеку подтираться нашей партийной прессой?", "Стыдно смотреть на бабушек, обвешанных дефицитными рулончиками как революционные матросы патронными лентами".

Как-то на вопрос председателя комиссии, не опасна ли для нас в перспективе передача китайцам и другим друзьям по соцлагерю наших передовых технологий, директор одного из секретных предприятий в сердцах вскричал: "Да если китайцы завладеют ими, мы их отбросим лет эдак на двадцать назад!". Обсуждая проблему качества экспортируемой нами техники, кто-то привёл пример взрыва моторного блока нашего трактора в Венгрии, в результате чего погиб тракторист. И прибавил грустно при этом: "Больно уж устарелая конструкция, 50-х ещё годов…". Кто-то другой язвительно бросил вопрос: "Уточните, какого столетия?".

Когда захирел генсек Брежнев, чтобы ему далеко не ходить, возникла идея перестроить наше совминовское здание в Кремле под заседания центрального комитета единственной тогда партии, оставив там только наше руководство. Заодно заказали у фирмы "Мерседес" самоходное кресло для облегчения транспортировки генсека от кабинета до лифта. Кстати, и на трибуну мавзолея дряхлеющее руководство страны доставлялось скрытым от глаз посторонних лифтом.

В середине моего пребывании в Совмине нас, аппарат, выкинули из

Кремля на проезд Владимирова (парткличка революционера

Штейнфинкеля), и пришлось ездить к оставшемуся в Кремле начальству на "вертунах", чёрных правительственных "Волгах", через Красную площадь. Там ходу-то пешкодралом всего три минуты, но нельзя. А вдруг треснут по норковой шапке, бывшей чем-то вроде униформы совминовского и цековского сотрудника и выдававшейся раз в пять лет, а секретные документики уволокут. Слышал, что и случалось такое, но не с нами, а с партайгеноссе, и документы не брали, а только норковую шапочку.

Здорово нас обидели и расстроили тем, что выдворили из Кремля. И не тем, что возникли трудности в работе, а потому что за кремлёвскими стенами по всеобщему мнению ощущалась какая-то благодать, полезная для духовного и физического самочувствия. Это, кстати, подтвердили и учёные – болезнетворные микробы внутри Кремля быстренько дохли, особенно после малинового перезвона тамошних церквей.

Это я узнал от директора музея-квартиры Ленина, молодого кандидата наук и моего тёзки, с которым сдружился и на квартиру которого (Ленинскую) частенько забегал в рабочее время посудачить и попить пивка. Саша отличался прогрессивными взглядами (тогда называемыми диссидентскими) и уже в то время втихую ратовал за вынос из Мавзолея и захоронение тела Ленина, ссылаясь на русские традиции и желание жены вождя Крупской и других его родственников.