Туманы Авалона - Мэрион Брэдли

– Не думаю, что Галахад – или как он там себя теперь называет? Ланселет, кажется? – не думаю, что он – из того материала, из которого делаются короли. Он – мечтатель, тростинка, колеблемая ветром.

– Но если бы отцом его стал Утер Пендрагон…

Талиесин покачал головой:

– Он – из тех, кто идет следом, Вивиана, он – не вождь.

– Именно так. В силу того, что он рос при дворе Бана как бастард. А вот будь он воспитан как королевский сын…

– И кто бы правил Авалоном все эти годы, избери ты корону запредельных христианских земель?

– Если бы я правила там рядом с Утером, эти земли не были бы христианскими. Я надеялась, Игрейна получит над ним достаточную власть, чтобы воспользоваться ею ради Авалона…

Мерлин покачал головой.

– Без толку горевать о прошлогоднем снеге, Вивиана. Я ведь об Утере и приехал поговорить. Он умирает.

Владычица вскинула голову и во все глаза уставилась на собеседника.

– Итак, время пришло. – Сердце ее учащенно забилось. – Но он слишком молод, чтобы умереть…

– Он водит в битву своих воинов, в то время как правитель более мудрый в его годы предоставил бы это своим полководцам; он был ранен, началась лихорадка. Я предложил свои услуги целителя, но Игрейна воспротивилась, и священники – тоже. Впрочем, мне все равно ничего бы не удалось сделать: час Утера пробил. Я прочел это в его глазах.

– А какова Игрейна в роли королевы?

– Такова, как можно было предвидеть, – отозвался старый друид. – Она красива, исполнена достоинства и благочестия, непрестанно носит траур по умершим детям. На день всех святых она родила еще одного сына, он прожил лишь четыре дня. А замковый капеллан убедил королеву, что это – кара за ее грехи. С тех пор как Игрейна вышла замуж за Утера, ее не коснулась и тень злословия – если не считать того, что ее первый ребенок родился раньше срока. Но и этого хватило. Я спросил Игрейну, что станется с нею после смерти Утера, и, всласть выплакавшись по этому поводу, она сказала, что удалится в монастырь. Я предложил ей приют на Авалоне, где живет ее дочь, но Игрейна объявила, что христианской королеве сие не подобает.

Улыбка Вивианы посуровела.

– Вот уж не думала услышать такое от Игрейны.

– Вивиана, не след винить ее даже в мыслях за то, что содеяла ты сама. Авалон изгнал ее, когда она отчаянно нуждалась в Острове, станешь ли ты осуждать девочку за то, что она обрела утешение в вере более простой, чем наша?

– Не сомневаюсь, что ты прав… ты – единственный человек во всей Британии, способный назвать королеву девочкой!

– В моих глазах, Вивиана, даже ты порою кажешься маленькой девочкой – той самой малышкой, что взбиралась, бывало, ко мне на колени и трогала струны арфы.

– А ныне я почти и не играю. С годами пальцы мои утратили гибкость, – посетовала Владычица.

Мерлин покачал головой.

– Нет-нет, милая, – возразил он, демонстрируя свои собственные, исхудавшие, шишковатые старые пальцы. – В сравнении вот с ними твои руки молоды, однако я всякий день беседую ими со своей арфой, да и ты могла бы. Просто ты предпочла держать в руках власть – а не песню.

– А что бы сталось с Британией, сделай я иной выбор? – вспыхнула Владычица.

– Вивиана, – промолвил Мерлин, посуровев, – я тебя не упрекал, я всего лишь сказал то, что есть.

Владычица вздохнула и подперла рукою голову.

– Права была я, говоря, что нынче ночью мне нужен отец. Итак, оно пришло, настало то, чего мы страшились и к чему мы стремились все эти годы. Так что Утеров сын, отец мой? Он готов?

– Он должен быть готов, – отвечал Мерлин. – Утер не доживет до середины лета. К нему уже слетаются вороны, пожиратели падали – точно так же, как некогда к смертному одру Амброзия. А что до мальчика… ты его видела?

– Иногда я мельком вижу его образ в магическом зеркале, – отозвалась Вивиана. – На вид он здоров и силен, но это ничего ровным счетом мне не говорит, кроме разве того, что он сможет выглядеть как король, когда пробьет его срок. А ты его навещал, верно?

– По воле Утера я то и дело ездил поглядеть, как он растет. Я позаботился о том, чтобы у мальчика были те же книги на латыни и греческом, по которым твой сын так хорошо выучился стратегии и военному делу. Экторий – римлянин до мозга костей, и победы Цезаря и подвиги Александра – часть его души. Он – образованный человек и обоих своих сыновей готовит для войны. Юный Кай в прошлом году прошел боевое крещение; Артур злился, что его не взяли, но он – послушный сын Экторию и поступает как велено.

– Если он настолько римлянин, согласится ли Артур стать подданным Авалона? – спросила Вивиана. – Ибо, как ты помнишь, ему должно править и Племенами, и народом пиктов.

– Я позаботился и об этом, – отозвался Мерлин, – я свел его с маленьким народом, говоря, что это – союзники Утеровых воинов в войне за наш остров. С ними он обучился стрелять кремневыми стрелами, бесшумно пробираться сквозь вереск и болота, и… – Мерлин помолчал и со значением произнес: – Он умеет выслеживать оленей и не боится оказаться среди них.

Вивиана на мгновение прикрыла глаза.

– Он совсем юн…

– В вожди для своих воинов Богиня неизменно выбирает самого юного и могучего, – возразил Талиесин.

Вивиана склонила голову.

– Да будет так, – промолвила она. – Он пройдет испытание. Привези его сюда, если сумеешь, прежде чем Утер умрет.

– Сюда? – Мерлин покачал головой. – Не раньше, чем испытание завершится. Только тогда мы сможем показать ему дорогу на Авалон и два королевства, над которыми ему предстоит править.

И снова Вивиана склонила голову.

– Значит, на Драконий остров.

– Древний поединок, да? Утера на коронации так не испытывали…

– Утер был воином, этого ему оказалось достаточно, чтобы стать повелителем дракона, – промолвила Вивиана. – Этот мальчик юн и крови еще не пролил. Его должно испытать и признать достойным.

– А если он потерпит поражение…

Вивиана стиснула зубы.

– Он не должен потерпеть поражение!

Талиесин выждал, пока Владычица вновь не встретилась с ним взглядом, и повторил:

– А если он потерпит поражение…

– Вне всякого сомнения, если это случится, то Лот вполне готов, – вздохнула Вивиана.

– Надо было тебе забрать одного из сыновей Моргаузы и воспитать его здесь, на Авалоне, – посетовал Мерлин. – Вот Гавейна, например. Вспыльчивый, задиристый – бык там, где Утеров мальчик – олень. Но в Гавейне есть задатки короля, сдается мне, и он тоже рожден Богиней; Моргауза – дочь твоей матери, и в ее сыновьях течет королевская кровь.

– Я не доверяю Лоту, – проговорила Владычица, – а Моргаузе доверяю еще меньше.

– Однако у Лота есть родичи на севере, и, сдается мне, Племена его примут…

– Но те, кто держится Рима, – никогда, – возразила Владычица, – и тогда Британия распадется на два непрестанно враждующих королевства, и ни у одного недостанет сил сдержать саксов и диких северян. Нет. Это должен быть сын Утера, ему нельзя проиграть!

– Это уж как угодно Богине, – сурово произнес Мерлин. – Смотри, не принимай собственные желания за ее волю.

Вивиана закрыла лицо руками.

– Если он проиграет… если потерпит поражение, значит, все было ни к чему, – яростно воскликнула она. -… Все, что я сделала с Игрейной, все зло, что я причинила тем, кого люблю. Отец, ты прозреваешь, что он погибнет?

Старик покачал седовласой головой. В голосе его звучало сострадание.

– Богиня не явила мне свою волю, – промолвил он, – и кто, как не ты, провидела, что этот мальчик обретет силу и власть над всей Британией? Я предостерегаю тебя против гордыни, Вивиана, – ты думаешь, будто знаешь, как лучше для всех живущих, для каждого из мужей и жен. Ты хорошо правила Авалоном…

– Но я стара, – проговорила она, поднимая голову и читая в глазах Мерлина жалость и сочувствие. – И однажды, вскорости…

Мерлин склонил голову, и он тоже покорялся тому же закону.

– Когда час пробьет, ты поймешь; но время еще не пришло, Вивиана.

– Нет, – промолвила она, борясь с внезапно накатившим отчаянием, – последнее время такие приступы случались то и дело, лихорадя тело и терзая разум. – Когда час пробьет, когда я не смогу больше видеть, что ждет впереди, вот тогда я пойму, что пора передать правление над Авалоном другой жрице. Моргейна еще слишком молода, а Врана, которую я люблю всем сердцем, принесла обет молчания, став голосом Богини. Время еще не пришло, но если придет слишком рано…

– Когда бы оно ни пришло, Вивиана, все случится в должный срок, – отозвался Мерлин. Он встал, высокий и статный, однако на ногах он держался нетвердо; Вивиана видела, как тяжко опирается он на посох.

– Значит, я привезу мальчика на Драконий остров в весеннюю оттепель, и мы увидим, готов ли он стать королем. И тогда ты вручишь ему меч и чашу в знак нерушимой связи между Авалоном и внешним миром.