Империя сердца - Джэсмин Крейг

Она так отдалась плаванию по волнам наслаждения, что едва заметила, как Эдуард снял с нее нижнее белье и швырнул его на пол вместе со своей одеждой.

— Урок номер два, дорогая, — прошептал он, опрокидывая Люси на подушки. Его умелые руки гладили ее обнаженную грудь.

Люси вся пылала. Интуитивно она сама приникла к его губам, издав сладостный стон. Страсть полностью раскрепостила Люсинду, ни к чему было пытаться контролировать себя. Как-то смутно она помнила, что леди никогда не получают удовольствия от сексуальных посягательств собственных мужей. И если у Люсинды мелькнуло опасение, что она оказалась непозволительно распущенной, то он мгновенно исчезло, когда Эдуард прижался лицом к ее груди. Если эти странные восхитительные ощущения сопутствуют превращению девушки в женщину, то в таком случае Люси не желала оставаться респектабельной.

Все теперь не имело никакого значения. Для Люсинды существовали только пальцы и губы мужа. Его лобзания устремились вниз, по направлению к талии, одновременно утоляя жажду и распаляя ее еще больше.

Прохладный воздух спальни освежил ее разгоряченную кожу, когда Эдуард расстегнул крючки ее нижней юбки. Весьма ловко он стянул с бедер последнюю одежду, и Люсинда предстала перед мужем во всей своей наготе. Прикосновения его языка к ее животу превратили холод, царивший в спальне, в изнуряющую жару.

— Ты действительно самая прекрасная женщина на свете, — прошептал Эдуард, скидывая с себя одежду.

Его нагота не испугала Люси, а возбудила еще больше. Желание разгорелось еще сильней. Он осыпал ее поцелуями, и Люси изгибалась всем телом, инстинктивно стремясь слиться с ним еще тесней.

— Еще не сейчас, прекраснейшая из женщин, еще не сейчас.

Слова мужа вернули Люсинду к реальности. Их жаркие тела были тесно сплетены, но только сейчас до Люсинды дошло, что, стоит ей чуть шевельнуться, как муж начинает дрожать в ее объятиях. Не совсем понимая связь между собственными движениями и его реакцией, она задвигалась, желая получше рассмотреть выражение его лица.

Эдуард издал сдавленный стон и крепко сжал ее бедра, почти силой удерживая их в спокойном положении.

— Любовь моя, если ты хочешь, чтобы мой рассудок был ясным во время занятий, не вертись до окончания урока.

— Я бы хотела… быть хорошей ученицей.

— Свет моих очей, ты самая лучшая ученица, какую когда-либо мог иметь мужчина. До такой степени хорошая, что я с трудом сохраняю хладнокровие.

Она не совсем поняла, что он имел в виду. Но, слава Богу, мужа не отталкивало ее распутное поведение, так что она осмелилась погладить его по груди и плоскому животу. Ее рука задержалась на его талии, и Эдуард прикрыл веки, охваченный желанием и одновременно готовый рассмеяться.

— Силы небесные, Люси! Ты просто схватываешь на лету. Нет-нет, прошу тебя, любимая, не останавливайся.

— Не останавливаться?

Значительно осмелев, Люси скользнула рукой еще ниже. Эдуард застонал. Прерывисто дыша, она взглянула на мужа сквозь полузакрытые ресницы.

— Надеюсь, я действую в правильном направлении, учитель?

Удерживая ее руку, он накрыл ее сверху своей ладонью и пробормотал:

— Вот теперь да.

Их тела так тесно соприкасались, что Люси слышала стук его сердца. И еще она чувствовала, как к ее бедрам прижимается что-то горячее и твердое. Его руки ласкали ее тело — нетерпеливые, страстные, возбуждающие.

— Сколько бессонных ночей, лежа под звездами, я мечтал так прижимать тебя к себе. — Голос Эдуарда звучал хрипло. — Помнишь последнюю ночь нашего путешествия, когда тебя разбудил шакал?

— Конечно, помню. И еще я помню, как ты поцеловал меня.

— Тогда я хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно. Когда я улегся к себе под одеяло, ты придвинулась и взяла меня за руку. Наши пальцы едва соприкоснулись, но с тех пор в своих грезах я мечтал вновь ощутить на губах вкус твоих поцелуев и почувствовать прикосновение твоего тела. Господи Боже, Люси, я так долго желал тебя.

Это признание стало для Люсинды острейшим из возбудителей. В жилах ее вскипела кровь, и сладостная слабость разлилась по телу. Голос плоти изгнал последние остатки страха. Люси смотрела на его лицо, на страстно напрягшееся тело и упивалась тем, что именно она в силах преодолеть его хваленый самоконтроль. Люси догадывалась, что мало кому удается вот так, шаг за шагом, срывать с него надетые им самим маски, и она хотела довести этот процесс до логического завершения.

— Люби меня, Эдуард, — шепнула она.

Муж довел ее желание до исступления. Бросившись в пучину новых ощущений, Люси не протестовала, когда рука его скользнула к ее животу, к пульсирующему огню меж бедер.

Но когда его пальцы скользнули чуть глубже, Люси издала пронзительный вопль и резко поднялась на кровати, страсть и желание вдруг разом оставили ее. Эдуард прекратил свои исследования, но руку не убрал, несмотря на ее настойчивые попытки высвободиться.

— Эдуард, нет! — запротестовала она.

— И последний урок, властительница моей души, — нежно проговорил он. — Не закрывайся передо мной, Люси. Будет лишь одно мгновение боли, а потом, я клянусь тебе, ты испытаешь наслаждение.

Слова Эдуарда были нежны, но голос звучал резко, ибо он сдерживался изо всех сил. Люси услышала только резкость тона. Ужасные рассказы куварских женщин вкупе с полученным ханжеским викторианским воспитанием сделали свое дело. Напуганная, озадаченная, сгорающая от стыда из-за собственных ощущений, она застыла в потрясении и ужасе.

Все тело Эдуарда неистово пульсировало, прежде он не догадывался, что желание может быть таким сильным. Огромным усилием воли он заставил себя сдержаться и подождать, пока жена успокоится. Не разжимая объятий, он вновь припал к ее устам и вскоре почувствовал, как она расслабляется.

Подавляя жгучую страсть, Эдуард принялся ласкать ее грудь. Одновременно его рука вновь проникла меж ее бедер.

Люси крепилась изо всех сил. Двадцать три года ее учили, что приличная дама не может испытывать ощущений, которые она сейчас испытывала. Но умелые руки и губы Эдуарда очень скоро заставили ее забыть о приличиях. Люси начала задыхаться, бедра ее изгибались в такт движениям его руки. Впившись ногтями в плечи Эдуарда, она стиснула зубы, чтобы не закричать в голос. В следующий миг, когда ей показалось, что она больше не выдержит, тело ее внезапно затрепетало в сладостных конвульсиях.

Потрясенная случившимся, она лежала неподвижно, зачарованно глядя на смуглое, аристократическое лицо Эдуарда. Испытанный оргазм наполнил все ее существо невыразимым блаженством, и все же некая глубинная потребность осталась неудовлетворенной.