Мятежник - Андрей Плеханов

Лю пребывал в хорошем настроении. Не чувствовал он грозовых туч над своей головой и не сомневался в своем успешном будущем. Но, как говорится: от беды не убежишь. Ворота закроешь – беда с неба свалится. Плещется селезень в чистом озере. Шею гордо выгнул, синие перья растопырил. Хохолок у него из чистого золота, глаза – сапфир! И не ведает он, что уже спускается на него с небес ястреб с железными когтями. На все воля Небес, и из небесной книги судьбу свою не вычеркнешь – записана она в книге этой чудесной красной тушью. Как говорится, «пылинка только я...» Шесть живых миров существует – шесть кругов перевоплощений: круги ада, голодных духов, животных, демонов, человеческий и небесный. Легко в ад попасть, так сказать, «в гору Железной Ограды». Но чтобы попасть в небесный круг и стать бессмертным, немало усилий надо приложить и вытерпеть тяжелые испытания, и истинного просветления достичь, и духом своим управлять научиться, и много добрых дел сделать для людей. И недаром сказано: «Если хочешь своего спасения, не делай того, что этому мешает».

Но если вы хотите узнать, что произошло с господином Лю потом, читайте дальше.

Демид захлопнул тетрадь, открыл ящик стола, положил рукопись на самое дно и прикрыл бумагами.

– А что было дальше? – пробормотал он. – Понятия не имею. Все это было так давно, но для меня – все это только будет. А будет ли? И было ли? Бог его знает...

Глава 7

– Ну, ты просто писатель. – Лека отложила тетрадь с историями про Лю Дэаня. – Здорово у тебя получается. И Лю этот мне нравится. Такой же упрямый, как ты. Это ты с себя написал?

– Нет. С него.

– В самом деле, Дем, давай издадим твою книжку? Написать только более современным языком. С комментариями на каждой странице. Чтобы понять хоть что-то можно было. Пойдет за милую душу.

– Ага, обязательно издам, – пообещал Демид. – Под псевдонимом Тай Ди Сянь Коробов. Никто и не догадается, что это – я.

– Ну а если серьезно? Тебе в самом деле все это снится?

– Снится? Да не снится мне! Просто я живу другой жизнью. Хотя, может быть, и не хотел бы этого.

– И какие выводы ты можешь сделать из этого? Ты же говорил, что это должно подвести тебя к разгадке?

– Пока никаких. Может быть, дальше что-то прояснится? Это не просто сны, Лека. Однажды я в самом деле стал мастером Лю. Наяву. Когда дрался с Табунщиком. Это спасло мне жизнь. Знаешь, иногда мне хочется в самом деле встретиться с господином Лю и задать ему вопросы – те, что так мучают меня. Но увы – он давно умер. Все, что мне осталось, – это наблюдать за его давно прошедшей жизнью и пытаться хоть что-нибудь понять.

Лека разглядывала фотографии в семейном альбоме Демида, а сам «хозяин семьи» что-то увлеченно паял, наполняя комнату вонючим дымом жженой канифоли.

– Дем, а вот это что?

– Не знаю.

– Ну Демочка! Милый мой, любимый мужчина! Оторви свою попочку от стула! Успеешь еще доломать свои приборы. Вот, посмотри, что это за фотография такая? Красиво очень.

– Это? – Демка прищурился. – Пейзаж какой-то. Этим фотографиям сто лет в обед. Их моя мама делала, когда меня еще на свете не было. Она туристкой была. Активисткой и фотографом-любителем. Всю страну объездила. Романтика шестидесятых! В космос Терешкову запускают. А здесь, на земле, – палатки, дым костра, «солнышко лесное». Физики и лирики. Ты представь, ведь она тогда была моложе, чем я сейчас! Тогда, наверное, будущее виделось кристально светлым... Коммунизм на горизонте! Знаешь, какая у меня классная мама была! Мы с ней были друзьями. Да, настоящими друзьями! Никто не понимал меня так, как она. Но это все так... воспоминания детства. Теперь она сильно изменилась. Сама понимаешь, болезнь.

– А где она? В больнице? В приюте каком-нибудь?

– Ну что ты! – Демид скривился. – Неужели ты думаешь, что я – такая скотина, чтобы отправить свою маму жить в психбольницу? Она с теткой моей живет, сестрой своей. Собственно говоря, и я там вырос. Эту-то квартиру я только два года назад купил. Представляешь, какая классная семейка у нас была – я, мамаша-одиночка и тетка, которая никогда замужем не была. И обе – педагоги.

– Кошмар... Наверное, доставали тебя со страшной силой?

– Да нет... Говорю же тебе, мама всегда хорошо меня понимала. Вот тетка – да. Временами переносила на меня свои непомерные амбиции. Представляешь, даже в балет меня отдала. Полтора года я там промучился. Музыке пробовали учить, языкам всяким – английскому, испанскому. Отовсюду я сбегал. Пока не занялся спортом. Тут-то я наконец понял, что это – мое. Хотя тетя Паша была недовольна. Она считала, что спорт, особенно борьба – это занятие для мужланов. Аристократкой, понимаешь ли, себя считала.

– Тетя Паша? – Лека хихикнула.

– Ну да. Павлина Ивановна. Классное имечко? Я, когда злился, так и называл ее – Павлина. Или просто Павлин. Представляешь, как человека припечатали? Говорят, имя, данное человеку, во многом определяет его характер. Тут это совпадало на сто процентов. Павлиниха была самая натуральная. Хвост веером и голос как у курицы. Любила меня, правда, до безумия. По-своему. За это многое прощается.

– Да... И что же, мужиков совсем у вас не было в семье?

– Были. У меня ведь три отчима было. Неплохие люди, между прочим. Одного я очень любил. Он погиб, когда мне шесть лет было. В горах. Идиотская смерть, правда? Не понимаю я такой романтики. Может быть, я слишком прагматичен. Но если у меня когда-нибудь дети будут, я буду беречь свою жизнь как зеницу ока. Не ради себя – ради детей. Ведь им так плохо без отца расти! Нужно, чтоб папка был. Я ведь его папкой звал – не знал, что он не родной мне. А потом были еще «папы», но я и привыкнуть к ним не успевал – они уже уходили. Может быть, Павлина им не нравилась. А может, не могли смириться с тем, что для матери на первом месте всегда был я. Такие вот дела...

– Забавный ты человек, Демид. Ты и в самом деле в меру прагматичен, немного консервативен, очень осторожен. Не знай я тебя, по разговорам твоим подумала бы, что твой удел – сидеть дома и не высовываться. Жениться на какой-нибудь толстой бабе, шаркать по дому в мягких тапочках и выпивать рюмку водки перед ужином. А ты – носишься на машине под сто сорок, дерешься с кем не лень, лазишь по стенам, как лунатик, танцуешь, как Фред Астор, копаешься в каких-то книгах, которые нормальные люди не читают. Ты не можешь сидеть спокойно, у тебя шило в заднице. Ты великий притворщик, Дик, но меня ты не обманешь! Я прекрасно знаю, что в следующую секунду ты опять взбрыкнешь и помчишься куда-нибудь сломя голову. И меня потащишь за собою.

– Это судьба такая, Леночка. На самом деле я именно такой, как ты описывала. В тапочках... Когда вся эта карусель кончится, я переберусь в свой домик в деревне, буду днем собирать колорадских жуков с картошки, а вечером бессмысленно таращиться в телевизор, меланхолически вздыхать и вспоминать тебя, милая. Потому что ты не сможешь жить с таким скучным человеком, как я, и уйдешь к какому-нибудь веселому, красивому и молодому. А мое сердце будет навек разбито, потому что я люблю только тебя...

– Ой, ой, старикашка какой нашелся! – Лека бросила альбом на диван – фотографии веером рассыпались по покрывалу, приподняла юбочку и шлепнулась Демиду на колени, едва не свалив его со стула. – Дем, я тебя тоже люблю! Правда-правда! Я тебя не брошу, ты только не выгоняй меня. Я, конечно, противная и привязчивая, но я без тебя жить не смогу.

Демид положил руки на гладкие бедра девушки и рывком придвинул ее на себя, так, что голова Леки откинулась назад. Лека закинула руки за спину и стащила через голову оранжевую маечку.

– Дем, а за что ты меня любишь?

– За то, что дезодорантами не пользуешься.

– И все?! – Лека гневно нахмурила брови. – И это – все, за что меня можно любить? Я немедленно бегу в магазин и покупаю литр духов. Буду в них купаться!

– Не обижайся. Это не шутка. Это действительно замечательное твое качество. Ты просто любишь быть чистенькой. И пахнет ТОБОЙ – так вкусно-вкусно, что я сразу завожусь. Ты же знаешь, какое у меня обоняние – как у собаки. Может быть, для собаки это – естественное состояние, но для меня это беда. Потная, три дня не мытая тетка польет себя тремя сортами дезодорантов, двумя сортами французских духов и каким-нибудь супердорогим лосьоном и считает, что все балдеют от ее ароматов. А по-моему, тащит от нее, как от мыловаренной фабрики. Войдет в комнату – хоть топор вешай! Да еще и пытается понравиться мне – попой вертит, глазки строит. Попробуй скажи такой, что ты на самом деле о ней думаешь... В обморок упадет, пожалуй. А ты еще удивляешься, милая, почему я шарахаюсь от большинства женщин. Именно поэтому! Я себе девушек всегда по запаху находил.

– Извращенец! – Лека провела острым кончиком груди по лицу Демида, он попытался поймать его губами, но она быстро отодвинулась. – Я всегда говорила, что ты – из-вра-ще-нец!!! Слушай, а от Янки твоей как пахло? Ты же в любился в нее по уши?