В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - Окулов Андрей Владимирович

На одной из организованных в рамках конгресса прессконференций обсуждались «нарушения прав человека». Многообещающе. Но где? Конечно, в США!

Многим молодым ребятам, съехавшимся на конгресс из разных стран Европы и не придерживающимся коммунистической идеологии, все это начало надоедать…

И вот последний день. Уже повесила болгарская девочка гирлянду цветов на шею Ланнунгу, уже забрался на трибуну сандинистский делегат и начал читать отчет о работе молодежного клуба (который, кстати, все время был полупустой из-за не совсем юного возраста большинства делегатов)…

Мы сидели в зале. «А как вы думаете, будут еще провокации?»— спросил позади нас какой-то женский голос с московским акцентом. «Не-е, — хмыкнул ее сосед, — видите, сколько охраны? А как они тех, вначале, быстро заткнули? Не рискнут…»

Часы показали одиннадцать. Мы переглянулись: «Пора?» И направились к сцене.

Предоставим сперва слово «Комсомольской правде»:

«…Эта акция была спланирована и осуществлена профессионально. Ровно в 11 часов около полусотни молодчиков ворвались на сцену и набросились на никарагуанского делегата (…). Оглашая зал воплями ненависти, провокаторы, состоящие на содержании западных подрывных центров, начали потасовку. Не остановил их и гул возмущения делегатов конгресса. Всеобщее негодование только подогрело группу подонков, которые в ответ на дружное скандирование зала ”Провокаторы из ЦРУ, убирайтесь вон!” повели себя еще более разнузданно и нагло. Десять минут потребовалось сотрудникам службы порядка и самим участникам конгресса, чтобы очистить помещение от нечисти…»

Неправда, тринадцать. Тринадцать минут группа из представителей датской, немецкой, бельгийской, английской, афганской и русской молодежи удерживала сцену, не издавая «вопли ненависти», а скандируя лозунг: «Свободу Афганистану!» «Потасовку» начали служители порядка, нанятые советской стороной. Они бросились на демонстрантов, кого-то били ногами. Демонстранты сцепились руками, а охранники и делегаты пытались их растащить. В это время стенды конгресса обклеивались лозунгами «КГБ — убирайся домой и забирай свой фальшивый конгресс с собой!», а также плакатами против советской оккупации Афганистана. Визжали и прыгали вокруг престарелые датские коммунисты, один из них вес старался ударить кого-нибудь из девушек, ребят побаивался.

Телекамеры, установленные прямо перед трибуной, имели возможность заснять всю акцию. По советскому телевидению тоже был показан небольшой отрывок. Зал был растерян: кто-то запел пацифистскую песню «Мы преодолеем», кто-то кричал: «ЦРУ — убирайся домой!», некоторые делегаты из ГДР ударились в слезы…

Когда спокойствие было восстановлено, выяснилось, что досматривать окончание конгресса журналистам было малоинтересно, а телеоператоры побежали передавать репортаж о случившемся по своему телевидению.

Конгресс закончился раньше установленного времени — и без резолюции… «Его участники и не ставили перед собой такой цели». Так утверждала «Комсомольская правда». На самом деле хозяева конгресса поняли, что вести антизападную пропаганду спокойнее в Восточной Европе.

Захват трибуны спланировал Юрка Миллер. По образцу Ледового побоища. Так что оригинальный план принадлежал Александру Невскому. В центр ударила группа из четырех человек: парень из датской морской пехоты, Иван Фризен, мой брат и я. Нас быстро скрутили дюжие охранники из датских коммунистов. Но они бросили на это все силы охраны! В этот момент с двух флангов трибуну захватили две основные группы. Охрана растерялась, отпустила нас и бросилась в свалку. Тринадцать минут мы удерживали трибуну, пока нас не разбили на три группы и не вытеснили вон.

У входа в Белла-центр нас ждали датские полицейские. Они, улыбаясь, подошли к нам и спросили: зачем мы все это устроили? Выслушав наше несложное объяснение, они заулыбались еще шире: «Правильно! Мы их сами терпеть не можем».

В доме, где собирался штаб, была замечательная машина но изготовлению нагрудных значков. Рисуешь на бумажном кружке что хочешь, закладываешь его в машину, нажимаешь на рычаг, и оттуда вылезает значок с пластиковым покрытием. Я изготовил несколько штук, которые могли пригодиться при демонстрации. Конечно, не без хулиганства. На значке было по-русски написано: «КГБ — х… тебе!» А рядышком — английский перевод: «Fuck you, KGB»! Во время демонстрации на значки никто внимания не обращал, и я привез их назад во Франкфурт. Один подарил Эдику Гинзбургу, который часто передавал литературу советским туристам. Он мне потом рассказал, что этот значок у него выпросил… гебист-коллекционер! Он гордился, что такого значка нет ни в одной коллекции в Москве.

В 1985 году генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Сергеевич Горбачев. Перестройка. Гласность. Ускорение.

Как мы должны были воспринимать все это? Как перерождение советской власти? Как хитрый маневр тоталитарного режима, который в очередной раз пытается обмануть мировое общественное мнение? Как вынужденное отступление из-за продолжающегося экономического развала системы социализма?

Еще генерал Врангель говорил, что большевистский режим может только гнить, но переродиться он не в состоянии. «Либералом» в свое время пытались представить главу КГБ Андропова, но, кроме закручивания гаек и облав на прогульщиков, он ничего сделать не смог.

Антиалкогольный указ привел к вырубанию виноградников и росту самогоноварения.

«Ускорение» не привело ни к чему, если не считать ускорения развала экономики.

«Закон об индивидуальной трудовой деятельности» даже близко не напоминал нэп.

Однажды от Ивана Фризена я услышал забавную оговорку, из которой получился каламбур.

— Закон об индивидуальной трудовой деятельности — это что? Мелкая частная собственность? Нет, это горбачевская собственная частная мелочность.

Во время всех разговоров о реформах Горбачев неоднократно заявлял, что частной собственности он «не приемлет».

Именно эта «мелочь» и была для него причиной краха всего.

Советский Союз мог развалиться еще в семидесятых, если бы не высокие цены на нефть, которые помогали номенклатуре худо-бедно кормить страну. Падение цен на этот главный товар советского экспорта не случайно совпало по времени с более судьбоносными событиями.

Когда один из тех немногих, кто симпатизировал перестройке, сказал, что явление Горбачева есть «превращение Савла в Павла» и что генсеку-реформатору нужно дать кредит доверия, Евгений Романович криво усмехнулся и ответил:

— Ну, если у вас есть лишние средства, можете давать кредиты кому захотите. У меня таких денег нет.

Другим симпатизантом Горбачеву неожиданно оказался один из старейших членов НТС — Владимир Дмитриевич Поремский. Он написал в «Посеве» статью «Привет чешским реформаторам». Потом объяснял:

— Если кто-то утверждает, что на березе могут вырасти апельсины, не нужно его разубеждать! Главное, чтобы он не мешал расти самой березе…

Как-то раз русский историк из Парижа (из первой эмиграции) читал доклад об истории НТС.

— Первоначально НТС был молодежной организацией, старики дразнили его «Союз в коротких штанишках». Но настало время снимать эти штанишки и показывать всей эмиграции свое истинное лицо!

Зал покатился со смеху. Но историк не сразу понял, по какому поводу смех. Такие курьезы случались с потомками первых двух эмиграций достаточно часто. В другой раз я присутствовал на слете руководителей организации ОРЮР (Организация русских юных разведчиков). Один из моих друзей читал доклад по истории скаутского движения. Начал он свой доклад так:

— Скаутизм зародился в конце XIX века в Южной Африке, где полковник Баден-Пауэлл, за неимением никого другого, использовал маленьких мальчиков…

В зале раздался ехидный смешок. Тогда докладчик удивился:

— Ну никого другого ведь не было!

Тут смешок перерос в хохот. Он всего лишь хотел сказать «использовал в разведывательных целях».