Старший брат моего жениха (СИ) - Манило Лина

— В моей квартире, кстати, отличная духовка, — замечает и все-таки поворачивается ко мне.

Тушит сигарету, протягивает руку и притягивает меня к себе. Я окунаюсь в тепло его тела, в смесь ароматов его кожи, туалетной воды, тяжелого дыхания.

— А кровать всего одна, — усмехается мне в волосы, а я вдруг понимаю, что не шутит. — Но широкая. Со мной опасно на очень близком расстоянии спать. Если ногой зацеплю, могу что-то и сломать. В общем, терпения тебе, Кира, терпения.

Я смеюсь, и сама не замечаю, как оказываюсь сидящей на кухонном островке. Руслан разводит мои ноги шире, устраивается между бедер и смотрит прямо в глаза. Не мигает даже и не улыбается. Отвечаю тем же и кажется, что вот именно сейчас между нами происходит самый важный и тяжелый разговор. И для него не нужны слова.

— Мне кажется, я так мало смогу тебе дать, — на выдохе, а следом поцелуй, лишающий меня воли к сопротивлению.

Он не похож на все, что было раньше: нежный, плавный, неторопливый. Поцелуй наполнен лаской и общим дыханием, трепетной заботой и безграничным доверием. Именно он, не секс, как отправная точка.

И в этот момент я кажусь сама себе сильной и взрослой, способной на все, всемогущей. Будто бы вместе с дыханием Руслана в меня вливается мощным водопадом его уверенность и надежность, его энергия и чувство безопасности. А я… я отдаю себя всю, оплетаю свое сердце этим мужчиной, как виноградной лозой.

От поцелуев саднят и немеют губы, а тело требует рук Руслана, его прикосновений. И я сама, невероятно смелая в этот момент, проникаю руками под одежду, вытягиваю пояс из петель. Меня не волнует чужое мнение, наша разница в возрасте и сотни иных причин. Я просто хочу этого мужчину, как только может хотеть влюбленная женщина.

Руслан позволяет мне быть хозяйкой положения, и лишь улыбка на губах провоцирует. Но вдруг в мутном от желания взгляде, мелькает тревога:

— У тебя точно ничего не болит? После меня?

— Не одна я неопытная, — смеюсь, потому что страх Руслана за меня ощущается на физическом уровне.

И целую его, будто бы поцелуем можно унять то пламя, что разгорается где-то в сердце и стекающее вниз. Оно, как огненный цветок, распускается в животе, ласкает и щекочет, и терпеть это настоящее мучение.

— Напросилась, — шепчет на ухо Руслан, и покрывает поцелуями-укусами мою шею, спускается ниже. Ниже, еще…

— Ой.

— Тише, расслабься. Я еще не везде был первым, не везде метки свои расставил.

В хриплом голосе провокация, искушение и страсть, и я хватаюсь руками за столешницу. Как тогда держалась за бортики ванной, только в тот момент Руслан не целовал меня… там. Вселенная, ты же слышишь меня? Я физик, я не верю в магию, мистику, но сейчас, когда теплые губы осторожно касаются моих влажных складок, а юркий язык чертит на них узоры, готова поверить, что волшебники существуют.

Ощущать себя изысканным десертом — нечто невероятное, и из груди моей рвутся на волю стоны. Они хриплые и царапают горло, но даже если не смогу потом неделю разговаривать из-за сорванных связок, неважно.

Оргазм приходит резко. Выстреливает в висок, раскаленной лавой спускается вниз и в клочья разрывает меня. Я, лишенная всех сил разом, зову Руслана, и вот его губы, перемазанные моими соками, порочно завладевают моим ртом.

— Когда-нибудь я тоже научусь делать тебе приятно, — шепчу, глядя на Руслана во все глаза.

Я, наверное, смешная и растрепанная сейчас, но во взгляде Руслана чистый восторг — так дети смотрят на нечто, чем они очень хотят обладать.

И когда он наконец-то входит в меня — осторожно и плавно — я выкрикиваю его имя в потолок. Наслаждаюсь каждой секундой близости, и хриплое рычание Руслана, как ответ на все мои вопросы.

А на рассвете я просыпаюсь в его объятиях, и мысль шальная приходит в голову и уже больше не покидает меня.

Мне нужно увидеть сестру.

53 глава

Руслан

Меня выталкивает из сна резко, будто с высоты падаю. Как детстве, когда во сне судорогой сводит ногу или руку, тебе кажется, что летишь с горы и бьешься обо что-то всем телом, вздрагивая каждой мышцей. А потом взрослые говорят, что вот именно так и растут люди.

Внизу раздаются шорохи, приглушенные голоса, и я вслушиваюсь в их мерный гул, пытаясь идентифицировать. Нет, слишком большое расстояние, не узнать.

Напрягаюсь всем телом, укрываю сладко сопящую Киру простыней, и спускаю с кровати ноги. Если не шуметь и не отсвечивать раньше времени, можно понять, с чем дело имеешь.

Буквально на цыпочках крадусь к выходу. Не хочу будить Киру, топая слоном на индийском параде. Да и гостей непрошенных спугнуть раньше времени не планирую. Натягиваю, не глядя, домашние штаны, беру с комода у двери тяжелую связку ключей — ею при случае можно запустить кому-то в лоб — и просачиваюсь в коридор.

Здесь голоса слышнее. А я прибавляю шаг.

Слетаю по лестнице, будто во мне веса килограмм тридцать, а за спиной парашют.

Честно, спускаясь, готов был увидеть здесь кого угодно: толпу грабителей, маньяка с бензопилой или Виталика, но точно не Таню.

А та сидит на моем, черт возьми, диване, сомкнув в коленях ноги и уткнувшись в них лбом. Мне не видно ее лица, да и она не слишком-то и реагирует на постороннее присутствие. Просто сидит, как статуя неизвестной страдалице, и не шевелится. Но если присмотреться, видно, как подрагивают ее худые плечи. Плачет, что ли?

Из кухни доносится бормотание Егора. Он чем-то гремит, ругается на что-то, нервничает.

С Таней у меня нет никаких дел, пусть и дальше сидит, а вот посмотреть на брата желание острое.

Застаю Егора за ковырянием в крупяном шкафу: он планомерно расставил на столе все банки, вытащил мусорное ведро и ссыпал туда то рис, то гречку. Даже облачко мучное парит в воздухе, не успев осесть белоснежной пылью.

Вхожу в комнату, где мы с Кирой еще совсем недавно… ай, ладно, не об этом сейчас речь. Но вспомнить приятно.

— Егор, что ты делаешь?

Егор торопится, упорно игнорирует мое присутствие. Как и Таня, он вообще ни на что внимания не обращает. Наверное, обида, но просить прощения за их же выходки перед ними мне нет никакого смысла. Со временем, может быть, поймут, а нет — так и их дело.

Егор тем временем открывает последнюю банку. Встряхивает содержимое, принюхивается, морщится — ведет себя, как слетевший с катушек бакалейщик. Вдруг издает ликующий возглас и вытаскивает на свет… толстую пачку денег.

— У тебя была заначка в крупе? — смеюсь абсурдности этой ситуации, а Егор наконец-то удостаивает меня хмурого взгляда.

Да и вообще впервые поворачивается ко мне лицом.

— А ну, посмотри на меня! — приказываю, поддеваю пальцами его подбородок и осматриваю разбитое лицо брата под разными углами. — Даже от меня тебе так не досталось.

Егор дергает головой, нервно шипит и отходит от меня на безопасное расстояние. Но побои уже не прячет, ибо бессмысленно.

— Виталик? — предполагаю самое очевидное, а Егор хмурится. — Он тебя разукрасил?

— Тебе какое дело? — огрызается, но меня мало трогают его истерики. — Что ты ухмыляешься? Рад, что мне рожу начистили? Ты же и сам ничем его не лучше!

— Прекрати орать, — прошу, не повышая голоса, и Егор как-то разом сдувается. Уже не смотрит таким волком, став похожим на побитого пса, и оседает на стул. — Что стряслось? Рассказывай.

Я приказываю и становлюсь рядом, глядя на притихшего брата сверху вниз.

— Ты, когда включаешь этот свой командирский тон, у меня волосы дыбом, — неловко шутит Егор и пытается подняться, но я надавливаю на его плечо, пригвождая к стулу. — Рус, честно, нечего там рассказывать.

— А ты попробуй.

— Таня решила объясниться с Виталиком, тот хотел ударить Таню, я ударил Виталика и вот, — красноречивым жестом указывает на себя и морщится.

— Результат на лицо.

— В глазах отражается. Но у него тоже на лбу шишка, — приосанивается Егор.