Девчата - Борис Васильевич Бедный

На миг все люди, живущие вместе с ней на земле, все поголовно человечество сникло вдруг в глазах Тоси, пригнулось, как бы даже сплющилось, несмотря на все свои чудесные спутники и гордые космические ракеты. Будто его, это самое непутевое человечество, какой-то небывалой вселенской косой полоснули вдруг по ногам и разом укоротили вдвое… Эх, люди-человеки! И когда вы только лучше станете?..

А Филя набрался храбрости и высунулся из-за спасительной печки.

— Филя! — зазвеневшим от обиды и гнева голосом позвала Тося. — Отдай ему свою шапку… — Не оборачиваясь, жестом крайней гадливости Тося ткнула пальцем в сторону Ильи. — Он выиграл… А я тебе новую куплю… Отдай, ну!

И такая убежденность в своей правоте и великое презрение к ним обоим прозвучали в Тосином голосе, что ершистый Филя безропотно подчинился, стащил с головы кубанку и нерешительно протянул Илье, а тот, не смея перечить смертельно обиженной Тосе, послушно взял чужую шапку.

Замолкла радиола. Все танцующие замерли на своих местах.

— Эх, ты!.. — тихо сказала Тося, глядя Илье в плечо.

Она не договорила, махнула безнадежно рукой и пошла к выходу — маленькая и прямая, с окаменевшим от лютого горя лицом. Лесорубы молча расступались перед ней, давая дорогу. Илья намертво врос в пол и только голову поворачивал, провожая Тосю глазами. Девица с серьгами завела было радиолу, но все, как по команде, осуждающе глянули на нее, и она тут же выключила неуместную свою музыку. Тося закрыла лицо локтем и выбежала из зала.

Раскатисто хлопнула дверь. Илья увидел в своей руке кубанку и швырнул ее Филе. Тот машинально вскинул руку и поймал шапку. А Илья шагнул в угол зала, выхватил из вороха одежды приметный свой пыжик и послал его вдогонку за кубанкой.

— Держи!

Свободной рукой Филя по-обезьяньи ловко поймал знаменитый пыжик, увековеченный для потомства на портрете Ильи, и спросил враз осевшим от волнения голосом:

— Это как же понимать?

— А вот как… — Илья наконец-то отыскал виновника всех своих бед и сильным ударом сбил Филю с ног. — Все из-за тебя!

Он кинулся к выходу вслед за Тосей, расталкивая лесорубов.

Оглушенный Филя медленно поднялся с пола, держа в каждой руке по шапке. Переводя глаза с пыжика на кубанку, Филя растерянно заморгал, не понимая, выиграл он спор или нет…

Илья выскочил на крыльцо клуба. Вдали, то появляясь в свете фонарей, то пропадая во тьме, по ночной пустынной улице бежала Тося. Илья спрыгнул с крыльца и ринулся догонять ее. И тут на пути Ильи, загораживая дорогу, стали трое парней из Филиной ватаги. Они шли смотреть «Смелых людей» и ничего не знали о том, что случилось в клубе.

— Когда ж ты на Камчатку ее приведешь? — ехидно спросил Длинномер. — Заждались мы…

Разъяренный Илья схватил Длинномера в охапку, перевернул его в воздухе и сунул головой в сугроб. Двое других парней испуганно попятились. Илья рванулся вперед и тут же остановился, не видя нигде Тоси. Барахтаясь в рыхлом снегу, Длинномер проваливался все глубже и глубже. Одни лишь длинные нескладные ноги торчали позади Ильи из сугроба.

Илья вбежал в женское общежитие и сейчас же выбежал, не найдя там Тоси.

— Тось, где ты? — крикнул он в сторону Камчатки. — Я тебе все объясню… Это еще когда было… Тось, отзовись… То-ося!..

Крупная луна стояла в небе. Гасли окна в домах. И в клубе разом погасли все огни — начался киносеанс. Пустой, молчаливый, будто вымерший поселок, залитый неживым лунным светом, лежал перед Ильей. На миг ему почудилось, что он остался один во всем мире.

Тося забилась под густую елку возле конторы. Илья пробежал мимо и не увидел ее. Он потоптался на углу, крикнул в переулок:

— Тось? — вернулся, опять пробежал мимо елки — и опять не заметил Тоси.

Боясь, что не совладает с собой и отзовется, Тося обеими руками зажала уши, чтобы не слышать жалкого и виноватого голоса Ильи.

Над притихшим поселком метался отчаянный крик:

— Тось, где ты?.. То-ось!.. То-о-ося-а!..

Лишь дальнее лесное эхо отвечало Илье.

БУМАЖНЫЕ ЗАНАВЕСКИ

В рубашке с расстегнутым воротом Дементьев сидел в своей комнате за столом, заваленным чертежами и раскрытыми справочниками, считал на логарифмической линейке и напевал фальшивым голосом:

Полюбила меня не любовью,

Как березу огонь, горячо…

На кровати обосновался Петька Чуркин. Он уже успел подружиться с инженером, не в первый раз пришел сегодня к нему и чувствовал себя здесь как дома. Петька с увлечением листал книжку с картинками и грыз медовые пряники. Кулек с пряниками лежал на краю стола — как раз посередине между Петькой и Дементьевым.

Они одновременно потянулись к кульку и столкнулись руками.

— Дядь Вадим, почему индейцы в Америке живут? — спросил Петька. — Индейцы должны жить в Индии!

— А это ты у Христофора Колумба спроси, — посоветовал Дементьев.

В дверь постучали — сначала тихо и тут же, беспричинно обозлясь, заколотили изо всей силы.

— Входи, открыто! — беспечно крикнул Дементьев, жуя пряник.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Анфиса — обиженная, злая, готовая скандалить.

— Как вам не стыдно?! — едва переступив порог, накинулась она на Дементьева. — Договорились идти в кино, я, как дура, ждала, билеты купила, а вы…

Она бросила на стол скомканные билеты — вещественное доказательство дементьевского вероломства.

— А разве вам не передавали? — огорчился Дементьев. — Я заходил на коммутатор, вас не застал… А в кино никак сегодня не мог, Анфиса, поверьте! Срочная работа: завтра в леспромхозе важное совещание, вот готовлюсь к бою…

Он кивнул на стол и затряс в воздухе логарифмической линейкой, пытаясь защититься от гнева Анфисы, убедить ее, что никак не мог пойти сегодня в кино.

— Надо было предупредить, — уже сдаваясь, но все еще хмуро сказала Анфиса. — Вот здесь, значит, вы и живете?

Она с любопытством оглядела по-холостяцки неустроенное и запущенное жилище инженера. Дементьев заметался по комнате, пытаясь навести хоть какой-нибудь порядок: валенки он запихнул под кровать, сорвал с табуретки перед печкой носки, не нашел, куда положить их, и сунул в карман, ногой сгреб дрова, разбросанные на полу, перевернул подушку на кровати.

— Поздно, Вадим Петрович, поздно! — поддразнивала его Анфиса.

— Петя! — бодрым голосом обратился Дементьев к маленькому Чуркину. — Не пора ли тебе до мой? Ведь ночь уже на дворе, мамаша беспокоится…

— Моя? — не поверил Петька своим ушам. — Ничуть она не беспокоится. Спит и во сне видит, когда я совсем из дому сбегу, сама говорила!.. Ты мне еще ничего про индейцев не