Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль» - Василий Звягинцев

– Я бы не советовал вам недооценивать противника, – осторожно сказал Сарториус.

– А почему – противника? – вдруг спросил Шульгин. – Очень может быть, что на определённом этапе они окажутся нашими верными союзниками…

– Сами об этом не подозревая, – тихо хихикнул довольно уже расслабившийся Удолин. – А вы – просто о них забудьте. Вам своих забот довлеет…[143]

– Только сами как следует поверьте, Магнус, – сказал Новиков, – именно что окончательно поверьте (знание тут ни при чём) – никакие ухищрения и самые хитроумные выдумки, на которые вы мастер, кто же спорит, не в состоянии больше что-то в вашем положении изменить. В ту сторону, которую вы считаете для себя предпочтительной. Выбор прост до удивления – печальный конец от рук хоть «детей», хоть кого угодно, если мы раздумаем вас защищать, или – жизнь, причём настоящая, полноценная жизнь, о какой вы давно успели забыть. Как будто снова вернутся ваши сорок лет, вы поймёте, что бодры, здоровы, полны энтузиазма и вам совсем не хочется круглосуточно просиживать в офисах, перелистывая пыльные бухгалтерские книги и вычисляя проценты со сложных процентов, чтобы пополнить свои активы ещё на миллиард или пять.

Вам захочется скитаться по миру, встречать в портовых тавернах прекрасных женщин и отважных мужчин, которые могут стать вашими друзьями. Вы сможете взойти на палубу парусного клипера и отправиться на другой край света в поисках того, что стоит искать. Прожив свои восемьдесят шесть, вы, кажется, так ни разу и не имели возможности понять, что такое настоящая жизнь… – Андрей произнёс эти слова совершенно искренне, в надежде, может быть, слегка наивной, что они затронут какие-то ещё уцелевшие струны в душе прожжённого циника, человека без принципов, убеждений, имени и родины.

Но скорее всего надежда эта не была такой уж наивной. Андрей за минувшие годы, которых набралось уже раза в три больше, чем биологических лет, узнал, повидал и передумал слишком много, чтобы так примитивно заблуждаться. И вполне наглядно представлял себе состояние человека, последние лет двадцать почти ежедневно задумывающегося – а не последний ли день он сегодня живёт, сам ли ляжет вечером в свою постель или его ложем станет прозекторский стол и каков будет неизбежный конец – мгновенным, от обширного инфаркта, инсульта, оторвавшегося тромба, или затянется на многие годы в инвалидной коляске, в больничной палате под аппаратом круглосуточного гемодиализа и искусственной вентиляции лёгких.

А то, помилуй бог, случится, как у израильского премьера, Ариэля Шарона, кажется, проклятого каббалистами по древнему обряду[144] и десять лет пролежавшего в коме, причём, как утверждают знатоки, – парализованным, слепым и глухим, но в полном сознании.

И вдруг этому человеку предлагаются, практически бесплатно (подумаешь – всего лишь отказ от претензии на гипотетическую власть над миром и контроль над несколькими триллионами условных денежных единиц), здоровье, молодость, свобода. Свобода от изнурительного, чисто сизифова бега в беличьем колесе, погони за недостижимой в принципе целью.

При этом достаточная часть его состояния останется при нём – достаточная, чтобы прожить ещё хоть сто лет, ни в чём себе не отказывая, но готовая немедленно обратиться в пыль при любой попытке использовать её «не по назначению».

Вся трудность, с точки зрения Андрея, заключалась только лишь в том, что за свою излишне долгую жизнь Сарториус на подсознательном уровне уверовал в свою «экстерриториальность» от обычного мира. И в то, что подконтрольные триллионы (хоть в долларах, хоть в золотых динарах) способны решить любой вопрос. Если уж папа римский за сравнительно умеренную мзду послушно выполняет любые просьбы Сарториуса, изложенные даже не лично, а по банальному телефону, то так ли далеко до следующей инстанции?[145]

Поэтому даже доводы разума не всегда способны поколебать такой, можно сказать, инстинкт.

Однако «Дети американской революции» эту проблему, кажется, решили?

И на «Земле дуггуров» Андрей с Шульгиным узнали много интересного именно насчёт работы с инстинктами. Человеческими и гораздо более сложными, чем принято думать.

Что ж, «торжественной порке» Сарториуса пока предавать не стоит, но несколько наглядных примеров преподать придётся. А то так и будет терзаться мыслью о возможности перегрызть цепь, на которую его посадили всерьёз и надолго. Тщетные же надежды, как известно, только отвлекают от плодотворной работы. Эта идея была реализована в «шарашках» сталинской поры, а на восемь веков раньше сформулирована Данте в «Божественной комедии». Над воротами ада была помещена сентенция: «Оставь надежды, всяк сюда входящий!» Мол, покорись своей участи и прими как данность, что амнистии не будет. Вообще. Даже при смене власти и политического режима.

– Скажите, Магнус, вы в курсе, каков на сегодняшний день золотой запас Соединённых Штатов? – внезапно спросил Шульгин.

– До килограмма не скажу. И чтобы выяснить объёмы частных депозитов, потребуется некоторое время. А насколько известно мне – и это достаточно достоверные данные – в хранилищах Федрезерва на Манхэттене и в форте Нокс на данный момент наличествует от восьми тысяч ста до восьми тысяч девятисот тонн в слитках разного веса и разных стандартов, англо-американских и европейских…

– А откуда такой разнос – восемьсот тонн? Даже так, навскидку – сорок миллиардов долларов по сегодняшнему курсу. Вы балансы своих корпораций тоже с такими допусками сводите? – участливо поинтересовался Новиков.

– Разумеется, нет. Но здесь всё иначе. Это ведь только оценочные данные. По отчётам разных лет. Реальный аудит с взвешиванием каждого слитка не проводился никогда. Попытки были, не скрою. И Конгресс интересовался, и Министерство финансов. Некоторые из президентов тоже любопытство проявляли. Особенно когда в прессе всякие спекуляции на эту тему начинались. То будто никакого золотого запаса вообще нет, он давно распродан, то наоборот, что Америка утаивает сданные ей «на хранение» активы третьих стран. Таких, кстати, почти шестьдесят. Которые своё золото здесь хранят…

– А смысл? – удивился Шульгин. – «Жену отдай дяде, а сам…» – Он постарался перевести эту русскую поговорку на английский максимально близко к менталитету собеседника. Тот коротко хохотнул, уловив скабрёзную составляющую.

– Начиная с предвоенного, то есть до Второй мировой, периода очень многие страны, в страхе перед агрессором, сначала Германией, потом СССР, передавали свои золотые запасы за океан. Вы же примите во внимание и психологию правителей. Если придётся (и удастся) сбежать, то куда? Сюда же, в благословенные и непобедимые Штаты. А будь ты королём или премьером в изгнании, но за тобой, пусть формально, числятся сколько-то тонн «всеобщего эквивалента» – ты не бедный родственник, а вполне почтенная фигура. По крайней мере, на жильё и еду хватит… – Сарториус сказал и задумался. Словно бы примеряя к себе подобную участь.

– Но я так понимаю, что лично вы – не декоративный президент «этой страны», а вполне авторитетная фигура – отчего вы, при ваших возможностях, не знаете точного количества? Это ведь, как ни крути, и финансовый козырь, и геополитический…

Новиков спросил и изобразил нетерпеливое ожидание ответа.

Опять Сарториус перед дилеммой – соврать, рискуя, что спрашивающий сам знает ответ и лишь проверяет «клиента», или сказать правду, теряя последние остатки самостоятельности. Похоже, выбрал второе:

– Прежде всего даже я не в состоянии без лишней огласки организовать столь масштабную ревизию. Как вы себе вообще представляете процедуру пересчёта и взвешивания почти полумиллиона слитков? Заодно тогда уж надо и пробирный анализ провести. Поскольку отчего не предположить, что какая-то часть золота давно подменена на свинец или вольфрам? Поэтому приходится брать на веру косвенные данные. Но у меня их столько, что я практически не сомневаюсь – золото в наличии, и его примерно столько, сколько значится по инвентарным книгам…

– Кроме того, – как бы подсказал Андрей, – эти самые «плюс-минус восемьсот тонн» – отличный стратегический резерв. Ими можно манипулировать, ничем не рискуя. Правильно организованная инвентаризация займёт больше времени, чем один или даже два президентских срока. Так зачем действующему президенту входить в конфронтацию со знающими людьми и искать лишних приключений? А любопытных уровнем пониже заставить молчать ничего не стоит. Так?

– Вы сами знаете, что так, – пожал плечами Сарториус. – Но раз уж мы играем теперь на одной стороне, поделитесь – чем вас заинтересовал этот не столь уж существенный момент? На сегодняшний день округлённая стоимость золотого запаса США – примерно четыреста миллиардов долларов. Но это цена, так сказать, потенциальная: начните вы им торговать в серьёзных объёмах – она сразу покатится вниз. А те активы, что контролирует моя «Система» и о которых вам известно, – больше пятнадцати триллионов.