Моя маленькая Британия - Ольга Батлер

Весь следующий месяц он боролся за жизнь. Дэвид Бланкетт до сих пор помнит запах обваренной плоти, наполнявший больничную палату, и точное время отцовской смерти — 3.34 утра.

Газовая компания долго не хотела платить компенсацию вдове. Даже когда отец работал, они были бедными, но теперь просто стали нищими. Из еды в доме были только хлеб и маргарин. Как только Бланкетт начал зарабатывать деньги, он первым делом установил на отцовской могиле надгробный камень.

«Те, кто не знал отчаянной бедности, могут проявлять сентиментальность по данному поводу, — говорит он. — Но я всегда про себя улыбаюсь: если бы вы только знали, каково это — мечтать вырваться из всего этого и преуспеть».

В спецшколу второй ступени Дэвид пришел в коротких штанишках, на потеху новым одноклассникам, так как мать не могла потратиться на брюки. Получив пару затрещин, он понял, что придется самому стоять за себя, и преуспел, превратившись в одного из главных озорников. Сломанный передний зуб и шрамы напоминают Бланкетту-политику о временах, когда учителя писали ему замечания — «слишком шумит» или «неуправляем».

В шестнадцать лет у него было противостояние с директором колледжа для слепых Директор-«новатор» не хотел, чтобы незрячие ученики сдавали экзамены: все равно они интеллектуально ограниченны. Бланкетт уже тогда понимал, что это приговаривало всех студентов, включая и его, к жизни с сильно зауженными горизонтами, где профессия настройщика музыкальных инструментов была пределом мечтаний.

С пятью единомышленниками он начал посещать занятия в обычном техническом колледже, и сдал экзамены там. Директор не давал им транспорта, обратно вся компания добиралась ближе к ночи. Самостоятельность и страсть к образованию, поддержанные внушениями матери, что он, Дэвид, не хуже, а даже лучше зрячих детей, остались с ним на всю жизнь.

Когда Бланкетт окончил курс политических и общественных наук и начал карьеру в городском совете Шеффилда, его рассматривали как любопытное местное явление, подразумевая, что слепец не может стать политиком национального масштаба. Поэтому избрание его членом парламента в 1987 году многим показалось чудом.

Но масштаб личности Бланкетта не уменьшился даже в толпе рафинированных столичных политиков. Наоборот, он знал, что темперамент, полная открытость и простонародный здравый смысл добавляют ему популярности: «Я не имею права быть трусом перед людьми, которые собираются верить мне, и не хочу быть стандартным членом правительства, выступающим с выхолощенными текстами».

Став главой министерства внутренних дел, Дэвид Бланкетт создал исторический прецедент — до него ни в одной стране не было слепых от рождения мужчин или женщин, добравшихся до таких вершин.

Что помогло ему пробиться наверх? — Помимо всего остального, работоспособность и феноменальная память. Его предшественник на высоком посту жаловался на невозможность ознакомиться с огромным объемом ежедневной информации, и для него до сих пор остается загадкой, как Бланкетт успевал перерабатывать весь материал.

Каждый документ, который Дэвид Бланкетт «читал», был предварительно надиктован на пленку помощниками. Самые важные бумаги переписывались шрифтом Брайля. Он научился прослушивать надиктованные пленки на повышенной скорости. Для нетренированного уха записи звучали как бессмысленная болтовня мультипликационных персонажей.

Но даже эти, превышающие обычные человеческие, возможности подошли к пределу, когда слепому министру пришлось изучать трехсотчасовой доклад по евровалюте. Бланкетт справился и с этой задачей.

Бывший сотрудник Бланкетта вспоминает, что если случались небольшие паузы в рабочем расписании, его шеф никогда не расслаблялся, он заполнял паузы, слушая записи глав из книг. Его мозг постоянно требовал новой информации.

Не имея возможности видеть собеседника, Дэвид Бланкетт научился чувствовать настроения и скрытые мотивы. И по изменениям голоса догадываться, что ему лгут. Он мог увидеть внутреннее напряжение, даже если человек хранил молчание. Люди говорили, что его проницательность внушала им суеверный страх.

Он пользовался своим даром и на заседаниях кабинета министров, чтобы оценить вовлеченность коллег в дискуссию, и прислушивался к таким маловажным звукам, как покашливание, раскачивание на стуле, шуршание бумагами.

Его собственные настроения и мотивы всегда были на виду. Незнакомый с беззвучными сигналами несогласия, он выражал свое собственное громкими вздохами. А желая привлечь внимание премьер-министра, так активно размахивал рукой, что Тони Блэр научился предупреждать его: «Дэвид, ты будешь следующим».

Собаки-поводыри, помогавшие Бланкетту, сами стали знаменитостями. Руби, потом Тедди, Оффа, Люси и Сади были завсегдатаями парламентских заседаний. В палате общин они обычно дремали у ног Бланкетта, но порой случались забавные моменты. Лабрадоршу Люси как-то стошнило во время выступления одного из политических недругов Бланкетта. А другая собака по неопытности привела своего хозяина к скамьям консерваторов, с которыми партия Бланкетта давно соперничает.

Как у всех слепцов, у него чувствительные пальцы, феноменальный слух и обостренное обоняние. В гостях у принца Чарльза, гуляя летним вечером по саду имения Хайгроув, он не мог не оценить аромат разнообразных цветов и сказал принцу, что вокруг преобладает лаванда «Нет, — ответил Чарльз, — это пахнет мой лавандовый лосьон после бритья».

Ужиная в ресторане с журналистами, он услышал, что люди за отдаленным столиком говорят о нем гадости и называют фашистом. Попросив журналистов не писать о том, что сейчас произойдет, он прошел через ресторан к столику, за которым его обсуждали, и сказал, что слышал весь разговор, и что как свободные люди, они имеют право критиковать его работу, но он не давал им повода переходить на личные оскорбления. Очевидцы говорили, что лица критиков стали густо-красными.

На самом деле, на посту министра внутренних дел Бланкетт давал немало поводов для недовольства. Многим показались антидемократическими новые законы в отношении иммигрантов, особенно нелегальных, а также предложения министра принять жесткие меры по предупреждению террористических актов и ввести обязательные удостоверения личности. Его обвиняли, что он хочет пожертвовать свободой отдельной личности ради безопасности общества.

Нов отставку ему пришлось уйти не из-за своей жесткой линии, а из-за большой любви.

Он никогда не был особенно счастлив с женщинами. Первый юношеский роман закончился неудачно — девушка бросила его, и Дэвид впал в депрессию. Затем, по обыкновению взяв инициативу в собственные руки, он нашел подружку по переписке, Марию, и пара регулярно обменивалась письмами, хотя он не спешил сообщать, что слеп. Когда летом 1968 года Бланкетт приехал к ней на Мальту в гости, семья Марии пришла в ужас — вместо молодого подающего надежды клерка к ним явился полунищий слепец с невнятными перспективами.

Вернувшись домой, он заперся в четырех стенах и довел себя до разновидности агорафобии — каждый раз при выходе на улицу ему казалось, что его разглядывают и обсуждают. Но, снова решив побороть проблему и найти друзей, он стал посещать молодежный клуб при методистской церкви.

На одном из вечеров Дэвид долго набирался смелости, чтобы пригласить девушку на танец. «Нет уж, спасибо большое», — ответил мужчина, к которому он обратился по ошибке. После этого Бланкетту показалось, что вся его жизнь будет чередой разнообразных унижений.

Встреча с Руфь изменила многое. Он обрадовался, что девушка восприняла его всерьез, и в 1970 году женился на ней, несмотря на мрачные предсказания своей матери. Они прожили двадцать лет в «браке без любви», по его словам. Воспитали троих сыновей и расстались друзьями. Сразу после отставки бывшего мужа Руфь отклонила предложение одной воскресной газеты — за 50 тысяч фунтов поделиться подробностями их семейной жизни.

Бланкетт преуспел на многих поприщах, но, похоже, ему было не суждено познать нормальную семейную жизнь, ту, которой жили его родители, и из которой его вырвали четырехлетним ребенком.

Красавица с темными блестящими волосами, американка Кимберли Куинн при знакомстве шутливо терзала его, уверяя, что она — высокая блондинка, и невинно спрашивая, интересно, каково это — спать с незрячим мужчиной. А он подумал, что вот к нему и пришла любовь его жизни.

Трехлетняя секретная связь (Кимберли была замужем) привела к рождению мальчика, его сына, как Бланкетт узнал после проверки ДНК, затем — к новой беременности Кимберли Куинн и полному разрыву отношений, по требованию американки. Она испугалась серьезности намерений своего любовника и глубины его чувств.

Чего эта образованная светская женщина не ожидала — так это того, что Бланкетт в борьбе за признание своего отцовства не побоится выйти на публику. После взаимного обмена предварительными ударами Куинн вынесла на суд общественности факт злоупотребления Бланкеттом служебным положением. Он действительно ускорил подготовку визы для филиппинской няни их сына.