Блондинка-рабыня - Питер Чейни

— Так почему же она не явилась прямо ко мне, чтобы рассказать обо всем?

— Может быть, она решила, что сама в состоянии справиться с этим? — намекнул я.

Пакстон тупо уставился на меня неподвижным взглядом, потом вдруг понял, что я имел в виду. Глаза его потемнели от ужаса.

— О боже! — прошептал он. — Нет!

— Но это всего лишь догадка. — быстро сказала Ева. — Мы ведь не знаем, что именно она решила. Верно, Рик?

— Верно, — кивнул я. — А Венеция не настолько велика, чтобы я не смог обнаружить там Митфорда. Думаю, что будет очень скоро.

— Вот видишь, Рэй? — сказала она успокаивающе. — Ты слышал, что он сказал? Рик ведь и в самом деле лучший детектив в этом городе — он это много раз доказывал.

— Наверное. — Голос вернулся к нему. — Мне нет смысла чересчур беспокоиться, правда?

— Ну конечно! — с жаром подтвердила Ева. — Рик очень быстро все уладит. Мы теперь неизмеримо ближе к тому, чтобы найти Кармен, чем двадцать четыре часа назад, Рэй.

— Ты снова права! — Усмешка скривила было углы его губ, но тут же погасла. — Мерзавец! — Он швырнул свой бокал в стенку трейлера, и тот со звоном рассыпался в углу на мелкие осколки, оставив за собой дорожку пузырьков шампанского. — Грязный — подлый — врун — и мерзавец! — Вены на его шее вздулись узлами, когда он выкрикивал эти слова во весь голос. — Все эти годы я верил ему как собственному брату! А он даже не сообщил мне о самом важном событии за всю мою проклятую жизнь! — Он рассмеялся смехом, больше похожим на звуки похоронного оркестра. — Мой друг! Мой старый приятель! Психолог!

— Рэй! — сказала Ева дрожащим голосом. — Ты ведь слышал, что сказал Рик? Джерри не сообщил тебе об этом раньше только потому, что хотел убедиться, действительно ли отношение Кармен к тебе изменилось или это только очередная причуда ее больного воображения.

— Я слышу об этом впервые. — Пакстон помолчал — голос не слушался его. — Но сейчас речь не об этом, — заговорил он на этот раз почти спокойно. — Сейчас самое важное — найти Кармен. Мой старый друг, Иуда Шумейкер, подождет. — Он подошел к туалетному столику и взял сомбреро. — Мне нужно возвращаться на съемку.

— Может быть, ты попросишь реквизитора зарядить твой кольт настоящей пулей? — Ева робко пыталась шутить. — Тогда, если Джил Мейер снова переврет свою реплику, ты сможешь выхватить револьвер и вышибить ему мозги!

Пакстон остановился перед ней и усмехнулся невесело.

— Ты всегда знаешь, что сказать! — Он подцепил пальцем металлическую цепочку, обвитую вокруг ее талии, и вдруг резким движением скрутил ее так, что краска сбежала со щек Евы от боли. — Ты вся моя, а? Душой и телом? — Пакстон еще сильнее затянул цепочку — слезы выступили на глазах у девушки и покатились по щекам, но она не издала ни звука. — Скажи это! — приказал Рэй.

— Ты сам это знаешь, — прошептала она.

— Скажи!

— Душой и телом я вся твоя, — едва выговорила Ева.

— А дальше? Мне необходимо услышать это сейчас, детка! — В голосе его прозвучала чуть ли не умоляющая нота.

— В любое время, в любом месте, где угодно. — Голос на мгновение изменил ей, но потом окреп. — Когда мы наедине, и при твоих друзьях, и на глазах у всех, при самом ярком свете! Как только ты прикажешь, я готова повиноваться.

Он выпустил цепочку.

— Носи эти синяки с гордостью, детка. Ибо они — доказательство благоволения твоего хозяина к своей рабыне. А позже я явлю тебе и другие знаки своего расположения, вроде бриллиантового браслета и тому подобного!

Все это было так похоже на сцену из грандиозного по замыслу, но самого примитивного фильма, какие сейчас уже никто не выпускает. Пакстон снова надвинул сомбреро на лоб, внимательно осмотрел свое отражение в зеркале и аккуратно поправил шляпу.

— Вы поработали не так уж плохо, Холман, — бросил он, проходя мимо и даже не удостоив меня взглядом. — Но вы должны приложить все усилия, слышите?

— Рэй! — в голосе Евы звучала такая настойчивость, что он задержался на пороге салона. — У Мейера в следующей сцене есть одна удачная реплика. Что-то вроде того, что самый лучший стрелок — тот, который убит, потому что ему никогда больше не придется промахнуться.

— Да, — кивнул Пакстон.

— Не давай ему закончить эту реплику, — сказала она. — Перебей его, чтобы он успел произнести только две трети строчки.

— Но Пак — прекрасный режиссер, и он, пожалуй, не будет в восторге от этого? — осторожно спросил Пакстон.

— А ты должен помнить, кто звезда в этом фильме! — Ее голос стал жестким. — А наш замечательный постановщик пусть убирается куда хочет вместе со своим Джилом Мейером, который по шесть раз подряд путает свои реплики!

— Что ж, ты, наверное, права, беби! Он толкнул дверь. — Так и будем действовать: смеяться и царапаться.

— Только не забудь извиниться перед Джилом — но не раньше, чем убедишься, что лента в коробке! — крикнула она ему вдогонку. — Это обычно имеет успех!

Дверь за ним захлопнулась, и тотчас же Ева тихо застонала и опустилась на пол. Я поднял ее на руки и отнес в глубокое кресло, потом отстегнул металлическую цепочку и снял ее с талии. Вся кожа на бедрах была покрыта уродливыми синими пятнами.

— Со мной все в порядке. — Она почти с яростью убеждала в этом себя и меня. — Только дайте мне шампанского.

Я налил ей бокал и подождал, пока она не выпила все до дна, потом спросил:

— Как часто такое случается?

— Не часто. — Она улыбнулась одними губами. — Слава богу!

— Я видел, что вы пытались подать мне какой-то знак, но так и не понял, в чем дело.

— Все равно было уже слишком поздно. Он так или иначе вернулся бы к этому, раньше или позже. — Ева взглянула на свой пустой стакан. — Не откроете ли другую бутылку, Рик? Я чувствую, что заслужила еще порцию.

— И все это только из-за того, что Шумейкер не сообщил о том, как изменилось отношение Кармен к нему? — Я откупорил бутылку и снова наполнил ее бокал.

— Дело обстоит в миллион раз хуже. Джерри много лет служит Рэю костылем, в полном смысле этого слова, — этакий надежный костыль под мышкой, — а вы всего одной фразой выбили этот костыль! До конца дней своих он больше не будет верить Шумейкеру, а это означает, что ему срочно нужно искать себе новую подпорку. Так что я получила внезапное повышение.

— А эта чушь насчет того, что вы вся его — душой и телом, да и остальная муть?

— Вы видели, как тщательно минуют все выбоины и трещины мальчишки, когда скачут по дорожке? Они вбили себе в голову, что, если наступят хотя бы на одну, непременно произойдет нечто ужасное. — Она устало покачала головой. — Вот так же и Рэй. Этот дурацкий ритуал каким-то странным образом успокаивает его страхи, которые он прячет в самых потаенных уголках своей души: мол, преданность и привязанность к хозяину, если произнести заклинание, становятся прочнее.

Ева бросила на меня испытующий взгляд, и лукавая тень усмешки промелькнула в ее сапфировых глазах.

— А ведь вам пришли в голову скверные мысли, Рик Холман! — сказала она с укором. — Вроде того, что я партнерша Рэя в специальном мини-представлении для близких друзей?

— Вообще-то, в какой-то момент я именно так и подумал, — признался я.

— В первый же день, как я получила эту работу девушки-Пятницы, мне пришлось несколько часов кряду слушать его лекцию, в которой он осветил мельчайшие детали его необыкновенного таланта. На второй день он мягко, но очень твердо объявил мне, какими будут наши личные отношения. Было совершенно ясно, что я должна непременно влюбиться в него, и ему — как это благородно с его стороны! — было меня заранее жаль. Но он считает, что связь, одновременно и деловая, и сексуальная, — это очень неудобно и не дает полного удовлетворения. Он не возражает, чтобы я была страстно влюблена в него, а свои плотские потребности удовлетворяла где-нибудь на стороне.

— Сам он тоже так поступает?

— Думаю, что да. — Ева слегка пожала плечами. — Во всяком случае, пять ночей в неделю он проводит вне дома.

— И несмотря на это, вы любите этого типа?

— Ни одна женщина не может любить человека, который не хочет отвечать на ее чувства, — рассудительно заметила она. — Мне кажется, что я Испытываю к нему, скорее, то же, что и курица к своему цыпленку. Рик, ведь глубоко в душе он — все еще напуганный ребенок! Вы ведь слышали наш разговор о том, как помешать Мейеру произнести его выигрышную реплику.

Это я посоветовала Рэю, как оборвать Мейера, чьи лучшие годы уже далеко позади. Но ведь эта идея принадлежала вовсе не мне, а самому Рэю! Ему просто необходимо было соблюсти привычный ритуал. Если поступить так или иначе подскажет ему кто-нибудь другой, то все в порядке: ему не придется чувствовать себя подонком. Каким-то образом получается, что если кто-то со стороны выскажет вслух его же собственную идею, вся ответственность за дальнейшее и ложится на того, кто это сказал, но только не на самого Рэя!