Книга 2. Быль о Холодном Огне - Иней Олненн

— Ивьял!.. — позвала Риэл, но ормит не откликнулся.

Хорошо, она сделает это сама.

Ормита перевела взгляд на тело и заставила себя вспомнить, что это тело — ее тело. Вспомнив, она хоть немного, но все же почувствовала руки и ноги. Теперь дальше. Она высвободилась из рубахи, рубаха была тяжелой, как кольчуга, и зубами долго отрывала рукав. Стало темно, когда, наконец, ей удалось его оторвать и скрутить в жгут. Риэл сжала жгут в зубах и связала узлом на затылке, чтоб не выплюнуть. После этого взглянула на дверь — не открывается ли?.. — несколько раз глубоко вздохнула, встряхнула руками, и железные обручи соскользнули на пол.

В это время Кирч повстречал пастыря зверей и говорил с ним.

…Риэл могла только видеть и слышать, способность чувствовать и двигаться пропала. Ивьял Нрон сидел рядом и держал ее руки в своих. На руках снова была цепь. Как ни странно, ормит улыбался, и в улыбке было столько теплоты, что, казалось, стены подземелья раздвинулись и стало больше света.

— Ты победила, — сказал он.

Она не могла ответить, язык распух, скулы свело — свидетельство перенесенного кошмара, но ормит и не спрашивал ее ни о чем.

— Я не знаю, как ты ощущаешь в себе дар, потому что… потому что не знаю, — Ивьял на миг прикрыл глаза, чтобы не показать боль, рожденную сознанием собственного бессилия, и не испугать ее. — Представь свой дар в виде двери — таинственной двери, за которую нестерпимо хочется заглянуть. Представила?..

Риэл, соглашаясь, смежила веки, а он продолжал:

— Как только ты почувствовала боль, нет, раньше… Как только ты поняла, что сейчас боль настигнет тебя — открой эту дверь и скройся за нею. Там ты всегда будешь в безопасности, там никто и никогда не сможет достать тебя. Это будет твой Ненайденный замок.

Риэл не знала, что плачет, пока Ивьял не дотронулся до ее щеки и не вытер слезы. Рука у него была теплой.

— Я хочу, чтобы ты осталась живой, и Огонь снова бы горел в храмах, и поднялись бы из руин и Мир-Блэд, и Мир-Авит, и Мир-Нрон. Я никогда не видел Высокого Огня, но готов умереть за то, чтобы его увидели другие.

Риэл глядела в его глаза и черпала из них силу, иную, нежели сила дара, но явленную мощью и мужеством его собственной души. И она смогла подняться, стиснув зубы, поднять свое измученное тело со стылого каменного пола и стряхнуть ненавистные цепи и, прежде чем вернулась всесокрушающая боль, раскрыла ладонь, и на ней расцвел крохотным дивным цветком золотой Огонь.

Он озарил их лица, согрел сердца — настоящий и жаркий, и ормиты рассмеялись, счастливые, она — потому что смогла подарить ему эту радость, он — потому что наконец увидел то, что всегда горело у него душе, но никогда — в ладонях.

И вот тогда со страшным скрежетом открылась наконец дверь в дальней стене. Риэл вздрогнула от неожиданности, рука Ивьяла Нрона быстро накрыла ее руку, и Огонь погас.

И вернулась боль.

ГЛАВА 21

Рилг стоял, наполовину вытащив меч из ножен и загородив собой Дарка, и дивился: никогда прежде не встречал он столь необычных стариков. Старик был в длинной, до колен, суконной рубахе, синих штанах и ветхой дырявой шляпе, лицо — как печеное яблоко, видно, немало прожил, а вот так повернется, и морщины вдруг исчезают. Ходит прямо, улыбается хитро. Рилг хотел было спросить диковинного деда, откуда тот взялся, как вдруг, смотрит, явились еще несколько таких же и еще, выросли из-под земли, как грибы после дождя, и у каждого на поясе висят пучки трав и засушенных цветов. Дим, приоткрыв от удивления рот, глядел на них во все глаза — вот чудо из чудес!

— Да ты же ведун, отец! — сам не зная как, догадался вдруг Рилг. — Тебе известно все на свете, ты лечишь все болезни, помоги!

Дарк лежал неподвижный и холодный, жизнь готовилась отлететь с его губ последним вздохом. Старик склонился над ним, разглядывал недолго и говорит:

— Он ормит, и излечить его может только огонь. Ну-ка, отойдите в сторонку.

Рилг и Дим повиновались.

Старик-ведун опустился на колени, взял Гуннхвар и положил его под голову Дарка, на грудь положил ветку тиса, а в ноги — ветку осины. Сам сел сбоку и поманил мальчика. Дим с готовностью подошел. Старик жестом указал на место возле себя. Дим сел, скрестив ноги. Рилг оглянулся вокруг и увидел других ведунов, они тоже сидели — по одному, по два и больше — и молчали. Рилг не понимал происходящего, его беспокоило это молчание, в душу закрался страх.

И тут тихая протяжная песня полилась, набирая силу, над бескрайней, как небо, степью. Она была красива, та песня, но будила собой темный ужас, тоску неведомую, открывающую вход в запретные глубины человеческой души.

Степь озарилась светом костров, вспыхнувших прямо на земле. Слова певучего древнего языка сотрясали воздух, и загудел проснувшийся ветер, заволновались травы. Рилг поднял лицо к темному небу и отшатнулся, пораженный — оно висело так низко, что звезды, казалось, можно потрогать руками. У звезд ведуны просили совета и помощи.

Страж почувствовал, как по плечам, по спине побежали мурашки. Хор голосов иглами впился в уши, от боли он согнулся пополам, зажимая голову ладонями. Взбесившийся ветер стал рвать с него одежду, разметал волосы, мешал дышать, но костры горели все так же ровно и Дим сидел, ничего вокруг не замечая. Земля вздрагивала, и Рилг еле держался на ногах — ослепший, оглохший, задыхающийся от мучительного страха — беспричинного и губительного.

Пение ведунов притянуло небо к земле и соединило меж собой миры — небесный и земной. Сияющие молнии ударили в землю там, где лежал Дарк. Рилга отшвырнуло назад.

Когда он сумел подняться на четвереньки, тряся головой и выплевывая песок, Дарк, объятый алым пламенем, корчился в судорогах. Он загребал землю скрюченными пальцами, а пламя меняло цвет от белого к золотому и становилось алым. Глаза ормита молили о помощи.

— Ты же убил его, старик! — закричал Рилг, глядя, как из всех ран Дарка вырывается огонь, словно он горел изнутри, и рванулся к нему.

Но старик повелительно вытянул руку навстречу, и Рилга вновь отбросило назад. На этот раз подняться он не смог.

Когда Рилг пришел в себя, стояла глубокая ночь. Приподнявшись на руках, он оглядел степь.

Точно отражения звезд, горели костры, и серые фигуры странствующих ведунов, будто призраки, сидели вокруг. Затихала песня.

Рилг с трудом поднялся на ноги и побрел к огню, возле которого расположились Дим, давешний старик и… Дарк. Да, ормит был жив, и чем ближе Рилг подходил, тем больше убеждался, что живее и быть не может.

— Дарк, — позвал он его.

Тот обернулся. Рилг с облегчением увидел прежнюю улыбку на лице ормита и устало сел рядом.