Люби меня всю ночь - Нэн Райан

Курт резко остановился.

Его зеленые глаза сузились от гнева. Крепко сжав челюсти, он повернулся и медленно двинулся назад. Джим Лоуган и остальная компания наблюдали за его приближением.

Остановившись перед уродливым верзилой, Курт произнес негромким, лишенным эмоций тоном:

– Я большой ценитель юмора – как и эти джентльмены. – Он одарил выразительным взглядом каждую ухмыляющуюся физиономию. – Может, поделитесь со мной своей шуткой?

– Почему бы и нет? – отозвался Лоуган с наглой ухмылкой. – Я сказал, что Уилл Кортни умер, сражаясь с северянами, только для того, чтобы его пылкая вдовушка завела себе любовника-янки.

Правый кулак Курта врезался в его глумливый рот с такой яростной силой, что застигнутый врасплох Лоуган отлетел на десять футов назад, стукнувшись о стену парикмахерской. Ошарашенный, он вытер стекавшую по подбородку кровь, осыпая Курта грубой бранью, затем взревел, как раненый бык, и ринулся на него, вопя и размахивая кулаками.

Курт вовремя увернулся, чтобы избежать целенаправленного удара правой, который снес бы половину его головы. Затем стремительным движением нанес противнику удар в челюсть и еще два в живот. Тот согнулся, схватившись за живот и хватая ртом воздух. Курт воспользовался представившейся возможностью, чтобы нанести удар снизу в челюсть, от которого голова Лоугана мотнулась назад.

Это была свирепая, кровавая схватка. Курт был легче фунтов на пятьдесят, но не уступал противнику в росте и длине рук. Его худощавое тело было мускулистым и закаленным на войне и тяжелой работе. Они в равной степени владели искусством кулачного боя. Но у Курта имелось одно важное преимущество.

Он был в ярости.

Ярость сверкала в его сузившихся зеленых глазах, кипела в крови, направляла тяжелые кулаки. Слишком долго пребывавший в состоянии туго закрученной пружины, он в один миг освободился от удушающих пут рассудка и воли. Весь его тщательно подавляемый гнев, вся ненависть, скорбь и страсть выплеснулись наружу в беспощадной атаке на презренное животное, посмевшее замарать доброе имя Хелен Кортни.

Из салуна и других заведений высыпали любопытные, желавшие поглазеть на драку. Привлеченный криками, из своей конторы вышел Найлз – в тот самый момент, когда Лоуган ударил Курта с такой силой, что тот опрокинулся на мостовую. Курт в мгновение ока оказался на ногах и с такой яростью налетел на противника, что лошади у коновязи шарахнулись в стороны. Одна даже отвязалась и потрусила по улице. Рейдер взвился на дыбы и громко заржал, нервно косясь на двух мужчин, катавшихся по земле.

– Прикончи этого паршивого ублюдка-янки! – раздался голос.

– Убей его, убей! – подхватили другие.

Большинство собравшихся искренне наслаждались жестокой, кровавой схваткой. Не желая, чтобы представление кончалось, они даже подбадривали Курта, когда тот вскочил на ноги, и одобрительно взревели, когда он двинул Лоугана кулаком под ребра. Они свистели, когда быстро очухавшийся Лоуган врезал костяшками пальцев по челюсти Курта, топали ногами, когда Курт ответил ему хуком справа, и вопили от восторга, когда Джим Лоуган зажал противника в тиски и нанес ему несколько сокрушительных ударов по почкам.

Двое мужчин продолжали драться, пока, окровавленные и покрытые ссадинами, не выдохлись настолько, что были не в силах поднять руки. Наконец Джим Лоуган, плюясь кровью и изрыгая проклятия, рухнул на колени и затих на обочине.

Курт остался стоять на нетвердых ногах. Его одежда была разорвана в клочья. Лицо, грудь, руки – все было покрыто грязью и кровью. Левый глаз полностью заплыл, а из ссадины под правой бровью струилась кровь.

Но он по-прежнему пребывал в ярости.

Схватив Лоугана за грудки, он поднял его на ноги, собираясь снова ударить. Тот застонал, и из его глаз потекли слезы. Видя, что их приятель совершенно беспомощен, двое здоровяков отделились от толпы и схватили Курта за руки. Пока Гарри Бойд и Расс Картер удерживали Курта, Лоуган, обретший второе дыхание, наносил удар за ударом в его незащищенные лицо и живот.

Найлз Ловлесс удовлетворенно улыбался, наблюдая, как его подручные подправляют физиономию наглого янки. Сам напросился. Может, теперь у него хватит ума убраться из Алабамы.

Не все, однако, разделяли его ликование.

Стоя у дверей универсального магазина Джейка, сестры Ливингстон с ужасом наблюдали за происходящим.

– Боже, какой кошмар. Папа никогда бы этого не одобрил, – заявила Каролина, качая головой.

– Так нельзя, – вторила Селеста. – Пусть даже этот молодой человек – янки, все равно так нельзя.

– Да, нельзя, – согласился Джейк Отри, появившийся за спинами сестер, с выражением отвращения на лице. – Это никуда не годится.

Сестры дружно кивнули.

– Мы были несправедливы к Хелен Кортни, – сокрушалась Каролина.

– И к молодому человеку тоже, – добавила Селеста.

Ухмыляющаяся парочка, державшая Курта, наконец отпустила его, и он остался стоять, сражаясь с волнами тошноты и слабости. Его качало, он не видел ничего вокруг, не сознавал, где находится.

Причудливые гримасничающие лица проплывали перед ним, резкий смех отдавался эхом в раскалывающейся от боли голове. Со всех сторон звучала брань, такая громкая и яростная, что проникала сквозь туман, окутывающий его сознание.

Наконец какой-то шутник подступил ближе и пинком свалил его с ног. Курт рухнул на тротуар, застонав от боли.

Со своего наблюдательного пункта у дверей конторы Найлз едва заметно кивнул, подав сигнал своим подручным. Тут же пара ухмыляющихся молодцов подхватила Курта под руки и усадила на спину его гнедого жеребца. Почувствовав седока, Рейдер заржал и попятился, дико вращая глазами. Несколько мужчин кинулись к нему и удержали на месте. Смеясь, они закинули поводья назад и обмотали их вокруг луки седла.

Один из них сдернул с головы соломенную шляпу и шлепнул жеребца по крупу. Другой вытащил револьвер и выстрелил в воздух вслед огромному жеребцу, галопом уносившемуся из города.

Верный Рейдер сразу же взял курс на ферму. Курт бессильно покачивался в седле, едва сознавая, что происходит. Ослабевший от потери крови, избитый так, что каждый вздох причинял боль, он почти лежал на шее жеребца, цепляясь за длинную гриву. В глазах его вспыхивали искры, кровь, сочившаяся из разбитого рта, капала на гладкий загривок Рейдера.

Умный конь, обеспокоенный состоянием хозяина, несся во весь опор. Запыхавшийся и взмыленный, он начал громко ржать, как только вылетел из обсаженной деревьями аллеи, ведущей к ферме Берков. Хелен и Чарли, собиравшие в саду спелые фрукты, услышали яростное ржание и озадаченно переглянулись.