Звезданутые в беде (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич

Лежнев приготовился скучать. Делать было решительно нечего, с голосовым управлением компания разобралась довольно быстро, долго общаться никто не хотел — не то настроение, любоваться фантастическими видами газового гиганта тоже в конце концов надоело, и путешественники разбрелись по комнатам. Тиана с Германом попытались устроиться в одной, — слишком привыкли, — но быстро сдались. Слишком узкая койка, двоим точно места не найдётся, и привинченная к полу к тому же, так что и перетащить из одной комнаты в другую не получится. Можно было, конечно, что-нибудь придумать, но Герман с Тианой решили, что переживут друг без друга пару ночей, от разлуки не погибнут.

Проснулся парень совсем в другом месте, правда, понял это не сразу — комната по виду почти не отличалась. Такой же белый потолок, белые стены, и одинокая узкая койка.

— Эй, а куда делся скафандр? — удивился парень. Он-то точно помнил, что засыпал в нём — несмотря на внешнее отсутствие враждебности, троица дружно решила совсем уж об осторожности не забывать. Спать в скафандре не слишком удобно, но вполне привычно, можно и потерпеть несколько дней. И вот сейчас Герман обнаружил себя абсолютно голым.

Вскочил, подбежал к двери, потребовал открыться. Однако голосовое управление, ещё несколько часов назад прекрасно работавшее, теперь почему-то отказалось выполнять команду.

— Замуровали, демоны, — хладнокровно констатировал Лежнев. «Всё-таки слишком расслабились. Можно было и потерпеть, не спать пару суток. Сам же утверждал, что доверять технофанатикам нельзя, и причины описал, и тут же такой ляп!»

Начать сходить с ума от беспокойства за себя и товарищей, а также от безделья, Герман не успел. Через минуту дверь всё-таки открылась, за ней обнаружился незнакомый технофанатик. «Уровень аугментаций где-то средний. Полтела примерно заменено», — машинально отметил Герман.

— Господин подопытный, прошу вернуться на кровать. Через несколько минут у вас процедуры, после чего начнётся опрос.

— Кто и на каком основании решил, что я подопытный? — Герман слегка удивился, — Я — посол, в подопытные не записывался. Ни на какие опыты не соглашался. И где мои товарищи?

— Вы не можете являться послом биолюбов, так как нам достоверно известно, что вы не являетесь биолюбом. Вы не можете отказаться или согласиться на опыты — это не вам решать. Любой гражданин нашего общества обязан оказывать всемерную поддержку обществу, которому принадлежит. Вам было выдано гражданство нашей ветви киннаров, соответственно, эти правила распространяются и на вас. Вы принадлежите к ещё одному, одичавшему и неразвитому ответвлению народа киннаров, соответственно нуждаетесь во всестороннем изучении. Нас интересует всё — различия в строении организма, особые генные мутации, и, конечно же, информация о вашей родине. Бывший пленный адмирал утверждает, что изначально вы были найдены в другой галактике. До сих пор ни один наш разведчик ещё ни разу не достигал других галактик, и нас очень интересует исследования в этой области. Вы должны будете предоставить возможно более полную и всеобъемлющую информацию о местоположении вашей ветви и способов достичь этой точки. Ваши товарищи остаются на своих местах. Они будут уведомлены о том, что вы приняли гражданство истинной ветви киннаров, и сейчас проходите период адаптации. В ближайшее время вы будете знакомиться с правилами и устройством жизни вашей новой родины.

Герман машинально кивнул, и развернулся, чтобы дойти до кровати. «Странно, — подумал Лежнев, — почему я так спокоен? На меня это совсем непохоже. Стоп. Минуточку. Это не к добру». Герман поднял руку к голове, провёл по затылку. Волос нет — кто-то его обрил. Но, самое главное, на затылке ощущается тоненький шрам, едва заметный.

— Вы что, запихали мне что-то в башку? — уточнил Лежнев.

— Именно так. Вам установлен имплант, сглаживающий пики эмоций. Это устройство помогает быть наиболее эффективным в служении своему народу, усиливает сосредоточенность индивида на задаче, добавляет положительных эмоций, если индивид выполняет то, что от него требуется, и немного угнетает, если индивид делает не то, что необходимо. Вы скоро привыкнете и оцените подарок, который вам сделали. Кстати, именно благодаря тому, что у вас нет аналогичного устройства биолюбов, мы окончательно убедились, что вы не принадлежите этому народу. А сейчас, повторю свою просьбу — вернитесь, пожалуйста, на кровать. Нам необходимо провести ещё некоторые исследования. К тому же имплант ещё не до конца развернулся. Основные функции уже в норме, но подключение к зрительному и слуховому нервам ещё не закончено. Лучше оставаться в кровати, когда это произойдёт.

Герману стало ужасно неловко и стыдно, что он заставил человека ждать. «Подожди-ка, мой марионеточный друг. С чего тебе стыдиться? Ты ведь на эту хрень не подписывался. Тебе силой впихнули в башку какую-то гадость. Давай-ка вспомнил, что ты должен был почувствовать, если бы не эта железка?»

Сосредоточиться на том, что он должен был почувствовать, оказалось сложновато. Очень отвлекала необходимость выполнить указания начальника. «Так. Скорее всего, ты бы разозлился. Очень, очень сильно разозлился. И наверняка попытался бы хорошенько отделать первого встречного и сбежать. После этого, конечно, рванул бы к своим». Сейчас эти желания, которые он должен был почувствовать, но не почувствовал, казались глупыми и ненужными. Собеседник, видно же, милейший человек. Этому технофанатику хотелось доверять. Очевидно, что он желает только добра. Если делать то, что он говорит, будет только лучше!

Герман нежно взял мужчину за плечо левой рукой, а правой двинул в рожу. Раз, другой, потом со всех сил припечатал к стене так, что затылок гулко стукнулся об косяк. Это было ужасно. Невыносимо. То, что он сотворил со своим другом… это преступление. Мгновенно накатила депрессия, даже стоять стало трудно. Остро захотелось повалиться на месте, скрутиться калачиком, и закрыться от этого ужаса, который он сотворил. Спрятаться, забыться. Не осталось никаких мыслей — думать слишком тяжело. «Как Тиана смогла решиться? — мелькнула вялая мысль, — этому невозможно сопротивляться. Просто невозможно, и бессмысленно. Но она смогла».

Ложиться на пол Герман не стал. Он подошёл к стене, уже немного испачканной красным, развернулся, и принялся долбить её затылком. Удар. Больно. Но недостаточно. Герман ударил посильнее, с размаха. В голове вспыхнуло, перед глазами сначала мелькнули какие-то значки, потом потемнело. Зато депрессия немного отступила, появилась злость.

— Суки. Гражданство вы мне дали, да? — обратился Лежнев к бессознательному технофанатику.

Подумал немного и пнул его в живот. Да, в этот раз эмоция правильная — радость и удовлетворение. С этим стало легче, похоже, не до конца установленный имплант всё же удалось повредить. Хуже то, что ясности мысли это не добавило. Голова просто раскалывается от боли, перед глазами постоянно что-то мелькает — то какие-то пятна, то значки, и даже надписи. И ещё начинает тошнить — кажется, повредить удалось не только имплант, но и мозг. «Не придумывай, нет там никакого сотрясения, — подумал Герман. — Что тебе там сотрясать-то?»

Что делать, парень не знал. Голый, оружия нет. Где находится — непонятно. Высказывать протесты смысла нет — за него явно всё решили. Кто бы мог подумать, что научники решат вот так подгадить⁈ А казались такими равнодушными! Хотя не удивительно, с такими-то игрушками в голове. Удивительно, что они хоть какие-то эмоции демонстрируют!

— Так, ладно. Если не знаешь, что делать — надо просто спросить.

Две смачных пощёчины помогли технофанатику прийти в себя. Дождавшись, когда он сфокусирует мутный взгляд, Герман сказал:

— Мне нужна твоя одежда и мотоцикл. Хотя можно обойтись одеждой. Давай, раздевайся, а то убью. И без причитаний, пожалуйста. Я на ваше гражданство не соглашался. И тем более не соглашался, чтобы мне это говно в мозги пихали. Быстро!

Похоже, выражение лица у Германа было достаточно убедительным, так что спорить технофанатик не стал, молча принялся раздеваться. Пока ждал, Лежнев успел погрустить, порадоваться и ещё возбудился. Кажется, чёртова хреновина в мозгах до конца так и не сдохла, но работает теперь как-то неправильно. Настроение скачет из стороны в сторону. Лежнев вроде бы пока мог худо-бедно игнорировать перепады, боль в голове помогала. Главное, держать сосредоточенность на одной мысли. Ему нужно вернуться к своим. На ликса. А там хоть трава не расти.